Михаил Попов - Плерома

• Название: Плерома
• Автор: Михаил Попов
• Издательство: Корпорация «Сомбра»
• Жанр: Социально-психологическая фантастика
• Год: 2006
• ISBN: 5-91064-017-8

Плерома в переводе с древнегреческого означает полнота, гармония мира, где нет смерти и тьмы. И вот однажды наш мир изменился. В нем не стало ни дня, ни ночи. На всей планете установился ровный мягкий климат. И вдобавок люди получили необыкновенно мощный и неисчерпаемый источник дармовой энергии. Стало возможным воплотить в жизнь любую, даже самую дерзкую мечту. Например, возвращать к жизни умерших. Но когда царит только свет, укрыться от него негде. И наградой за преступление служит не смерть, а жизнь. Но как жить с нечистой совестью, особенно когда твоя жертва постоянно находится рядом и каждый день смотрит тебе в глаза? Сделать вид, что ничего не происходит? Или надеяться на прощение?

Но в мире Плеромы есть одна лишь надежда — надежда на конец света!

---

В комнате, кроме кровати, стояла еще пара кожаных кресел и журнальный столик. На стенах несколько эстампов с изображениями архитектурных достопримечательностей. Из них всех Люба узнала только Эйфелеву башню. У изголовья кровати высилась никелированная тумба с множеством светящихся лампочек и подсвеченных табло. Из блестящего виска тумбы уходил под кровать толстый жгут из разноцветных и разных по толщине проводов. Девушке вначале, когда она не могла даже пошевелиться, казалось, что провода эти подсоединены прямо к ее спине. Она спросила об этом щекастого веселого врача, навещавшего ее каждые несколько часов. Он усмехнулся и сказал, что «в известном смысле, так оно и есть». Он интересовался мельчайшими деталями ее самочувствия, но на ее вопросы отвечать отказывался. Она все узнает, и «даже, в известном смысле, больше, чем ей захочется узнать». Но немного позже.

Навещавшие вчера родители тоже не развеяли тумана, в котором плавало сознание Любы. Они были так рады, что видят ее, что так и не вышли из состояния счастливой пришибленности до самого конца визита. Мама всплакнула, отец лишь изредка покряхтывал. «Ты давай, это, скорей выздоравливай» Им показывали дочку, когда она еще была без сознания, и они страх как боялись, что она не очнется. Или очнется «не такая!» Бывают ведь всякие случаи. Родители подтвердили версию, сообщенную Любе веселым врачом в первый день ее возвращения на белый свет. «Попала под автобус, страшные повреждения, долго была без сознания, теперь медленно идет на поправку».

Первым делом Люба, конечно, потребовала зеркало. Состояние лица, и вообще головы, ее отчасти успокоило. Не то что не уродка, даже и следов никаких. Так что же тогда значат эти «страшные повреждения»? Правда, тело свое она ощущала не вполне. Мысленно могла проследовать по его очертаниям, но не имела возможности отдать команду ни одному члену. Может быть, сломан позвоночник? Но тогда бы она вообще не чувствовала бы ног, как их сосед по подъезду «афганец» Жорка в инвалидной коляске. С другой стороны, Жорка этот великолепно владел своими руками. Люба отлично помнила, как он ущипнул ее пьяный за ногу, синяк на внутренней поверхности бедра, чуть выше колена, потом не проходил месяц. Она же теперь не способна даже мизинцами пошевелить. И ежедневный ее доктор и начальник его, появлявшийся изредка, продолжали отделываться общими фразами. Мол, идешь на поправку, и все будет хорошо.

В общем, Люба чем дальше, тем больше ощущала — что-то тут не так. И болезнь у нее непонятная, и обстановка вокруг болезни — палата, врачи, поведение родителей, самый свет за невообразимым окном — все не совсем нормально. Никогда бы она не поверила, если б ей рассказали, что у них в Калинове есть такая больница. Районную больницу своего города она знала слишком хорошо, сто раз навещала там валявшегося с инфарктом отца. Двухэтажное кирпичное здание, со сводчатыми потолками, запахом прокисших щей в коридорах, недовольными медсестрами и восьмиместными палатами. Что же с ней случилось? Где она?

— Я больше так не могу, — сказала Люба врачу. Он вздохнул, долго крутил ручки на электрической тумбе с проводами, потом вдруг сказал:

— Завтра.

— Что «завтра»?

— Завтра тобой займется человек, который введет тебя в курс дела. Полностью. В известном смысле.

Сегодня, подумала Люба и как всегда по утрам, попробовала пошевелиться. Самообман это или нет, но ей казалось, что с каждым пробуждением она чуточку лучше владеет телом. И правда ведь — научилась двигать бровями, ноздрями. Сгибать мизинцы.

Сегодня.

Кстати, а когда сегодня? Во сколько?

— Это не имеет значения, — сказал врач, улыбнулся и вышел.

Прошло совсем немного времени, «минут пять» — решила про себя больная, и открылась дверь, и в палату вошел молодой мужчина. Среднего роста, среднего сложения и довольно-таки усредненного внешнего вида. Темный костюм, белая рубашка, но без галстука, то есть надо понимать, что намерения серьезные, но не вполне официальные. «Жених» — мелькнула в голове Любы мысль, ей самой показавшаяся донельзя глупой. Хотя на провинциального жениха вошедший действительно был похож. Только без цветов. Увидев, что его видят, он мягко, или вернее сказать, осторожно улыбнулся, отчего у него заострился кончик носа и появились резкие морщины в углах рта. А взгляд как был, так и остался застывшим, оловянным.

— Здравствуйте, Люба, — сделал несколько шагов к кровати. — Мое лицо вам незнакомо, не пытайтесь меня узнать.

В обычной ситуации Люба пожала бы плечами, мол, пожалуйста, но сейчас ничего не сделала. И не сказала. Он сел. Не нагло, не закинув ногу на ногу, ладони на коленях. Опять улыбнулся, снова заострился нос, прорезались морщины.

— Знаете, мне поручена весьма ответственная миссия… и я волнуюсь. Очень.

— Не волнуйтесь, — сказала Люба, не зная, имеет ли она право так говорить.

Молодой человек повозил ладонями по коленям.

— Вы, наверно, уже обратили внимание, что оказались в не совсем обычной ситуации.

Люба вдруг сильно заволновалась — вот оно! — мелькнула неоформленная мысль.

— Вас, небось, уже начало раздражать то, что вам ничего не хотят толком объяснить, да?

— Да, — прошептала девушка.

— Поверьте, это делалось, вернее, не делалось ради вашего блага. Вы находились в таком физическом состоянии, что сообщение вам всей правды могло бы плохо отразиться на вашем состоянии. Теперь вам стало лучше, врачи говорят, что вы достаточно крепки, окрепли, чтобы вам сообщить все.

Любе показалось, что у нее шевелятся волосы. Это было новое ощущение, приятное и неприятное одновременно.

— Говорите!

— Да, пора уж. Дело в том, Люба, что вы умерли. Вы умерли, а теперь оживлены. Вам говорили, что вы попали в ужасную ситуацию, это, в общем, верно, но это только часть правды.

— Я попала под автобус.

Вадим зажмурился, потер пальцами виски, потом за ушами.

— Пусть будет автобус, в том смысле, что конечно — автобус, только тут главное, что вы не просто очень сильно пострадали, а полностью погибли. Вы меня понимаете?

После короткого молчания Люба спросила.

— Я попала в реанимацию?

Вадим коротко и отрицательно помотал головой.

— Вы попали в могилу.

Девушка спросила с каким-то даже смешком в голосе.

— И надолго?

— Надолго.

— И какой же теперь год на дворе? — в голосе девушки прибавилось юмора, но вместе с ним чувствовался и опасно крепнущий надрыв.

— Поверьте, это теперь не имеет особого значения. Собственно, почти никакого не имеет. Теперь все очень и очень изменилось, мы теперь по-другому смотрим на многие вещи, особенно на само время, и поэтому…

Люба изо всех сил скосила взгляд в сторону прозрачного окна, словно там стараясь почерпнуть какую-нибудь подмогу или объяснение. Там ее глазам представилась картина, отнюдь не годная врачевать ее чувства. Над зеленой поляной, что располагалась между больничным корпусом и лесом, завис большой прогулочный геликоптер в виде ладьи с загнутыми кверху носом и кормою. Из его дна протянулась к земле полупрозрачная труба, похожая на аккуратный укрощенный смерч, и было видно, как по нему скользят вниз, намного медленней, чем это могло бы быть под воздействием земного тяготения, человеческие фигурки. Весело размахивая руками, кажется, еще и хохоча.

— Это что, фантастика? — тяжелым голосом, в котором смешивалась брезгливость с истерикой, спросила больная.

Вадим явно затруднялся, что ответить.

— Скажите, что это такое?! Скажите, или я…

Непонятно откуда появился в палате веселый врач и начал с озабоченным видом крутить переключатели на тумбе рядом с кроватью. Голос пациентки почти сразу стал смягчаться, слабнуть, и вскоре она уже счастливо спала.

Врач повернулся к Вадиму.

— Вам помощь не нужна?

Вытирая платком абсолютно мокрое лицо, «жених» спросил:

— Я все испортил, да?

— Нет, что вы. Для первого разговора очень даже ничего. Ни комы, ни обморока. Так, эмоциональный всплеск.

Валерик ждал его на первом этаже в громадном холле со стеклянной стеной, за которой безучастно стоял идеальный лес. Старик сидел в кресле с раскрытой газетой в руках. Проходившие мимо работники центра и посетители поглядывали на него, кто с иронической усмешкой, мол, какой пижон! кто, просто выпучив глаза.

— Документ эпохи? — равнодушно спросил Вадим.

— Ни в коем случае, — бодрый старик шумно свернул газетный лист, — это мы там у себя «в Сахаре», как у вас принято обобщать, затеяли настоящий «боевой листок светской хроники». От желающих понежиться в наборном цеху или поиграть пером, отбоя нет. Кое где ведь и рыцарские турниры устраивают, потом лечи их, а особенно лошадок. А тут полная безобидность. Но это ладно, что ты? Надо сказать, сеанс не затянулся.

Вадим опустился в соседнее кресло, свесил голову набок, рассматривая свое смутное отражение в начищенном до блеска мраморе.