Алексей Пехов - Фэнтези 2007 [сб.]

• Название: Фэнтези 2007 [сб.]
• Автор: Алексей Пехов
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2006
• ISBN: 5-699-19315-4

Могущественные маги и обворожительные колдуньи!

Знаете ли вы, почему кантабрийское вино отдает порохом? В курсе ли вы, в каких случаях вам может весьма пригодиться ментальный паразит-захребетник? Отдаете ли вы себе отчет в том, что если вы легкомысленно станете брать в долг у потусторонних сил, то плата почти наверняка вам не понравится? Осведомлены ли вы, что ангелы — тоже люди, что самые серьезные магические проблемы можно решить птичьим криком и волчьим скоком, что фейрин и золото — практически близнецы-братья?..

Если в ваших знаниях имеются пробелы по данным вопросам, соблаговолите незамедлительно прочесть сей магический фолиант, составленный из новых фэнтезийных произведений отечественных фантастов. Заверяю вас: данная волшебная книга — последний писк магический моды очередного сезона!

Содержание:

Джентльмены удачи:

Алексей Пехов "Особый почтовый"

Виктор Ночкин "Фейрин и золото"

Андрей Уланов "Кантабрийское вино"

Магический детектив:

Генри Лайон Олди "Захребетник"

Ольга Громыко "Птичьим криком, волчьим скоком"

Михаил Харитонов "Долг"

Повелители стихий:

Святослав Логинов "Лес господина Графа"

Наталия Осояну "Перо из крыла феникса"

Илья Новак "Ради всех грехов мира"

Демоны с той стороны:

Владимир Аренев "Ветер не лжет"

Алексей Пехов "Змейка"

Юрий Нестеренко "Плата"

Виктор Точинов "Полкоролевства в придачу"

Последняя сказка:

Михаил Балабин, Олег Бондарев "Ангелы тоже любят"

Сергей Челяев "Тот, кто всегда возвращается"

Виктор Ночкин "Настоящая принцесса"

Алексей Пехов "Последняя осень"

---

Казалось, рухнувшие идеалы снова вознеслись ввысь, словно птица Рух.

Ну и наградные, между нами, циниками, тоже не помешали бы.

— Халва-а-а!...

Один из стражников наклонился, подобрал с земли камешек, подбросил на ладони — и, не глядя, метнул на звук. Любой, кто через миг услышал вопль разносчика Али-бабы, запомнил надолго: возле мушерифата сладкого не любят.

CAPUT V, в котором задают вопросы и шевелят ушами, долго ищут и кое-что находят, учатся отличать кривое от прямого, а также выясняют, что предмет восьми локтей длины в женских руках — страшная штука

— Клинок четырехгранный, с откидными «пилками»...

— Что на гарде?

— Стальные шарики.

— Граненые?

— Ага...

— Кружится как вихрь, прыгает как тигр, падает как гамаюн, стоит как...

— Как гора!

— Стоит как гора, отступает как рак...

— Чье клеймо?

— Сеида Бурхана.

— Не подделка?

— За подделку я курдюк наизнанку выверну...

Гильдия баши-бузуков жила насыщенной жизнью. Кругом сновали деловитые люди при оружии, останавливаясь у стен, где висело оружие, и заводя беседы про оружие. Тут никто не повышал голоса, не делал резких движений и не произносил ничего такого, что собеседник мог бы истолковать как угрозу или оскорбление.

На первый взгляд это было самое мирное место в мире.

Джеймс Ривердейл чувствовал себя здесь как дома.

— Прошу извинить мою бесцеремонность, — обратился он к горбатому и кривоногому карлику. Из одежды на карлике были лишь шаровары двух цветов: красного и белого. — Я не отниму у вас много времени. Не подскажете, где бы мне получить сведения о местных фехтовальных залах?

Карлик снял с плеча и отставил в сторону палицу — огромную, выше его самого, с шипастой «башкой». Одного взгляда на палицу хватало, чтобы заработать грыжу.

— Устал отдыхать, брат? — ухмыльнулся коротышка, демонстрируя чудесные зубы, заточенные по моде островитян Вату-Тупала. — Второй этаж, пятая келья. Спросишь Дядю Магому. Он тебе все, как родному...

И карлик, играя мускулами, достойными Просперо Кольрауна, быстрее лани ринулся прочь по коридору. Казалось чудом, что шипы палицы не задевают никого из баши-бузуков, но что было, то было.

Подавив чувство зависти, недостойное дворянина, Джеймс отправился на второй этаж. Если бы он останавливался везде, где говорили о чем-то интересном, и тратил всякий раз не больше минуты на участие в беседе, он бы нашел пятую келью через месяц.

А так — каких-то два часа, и ты на месте.

Дядя Магома оказался мелким старикашкой, бодрым, как джинн, тысячу лет выдержанный в бутылке, и неприветливым, как тот же самый джинн. Он умел шевелить веснушчатыми ушами и кончиком хрящеватого носа — и делал это так, что собеседник чувствовал себя негодяем, отнимающим у почтенного человека последние минуты его жизни.

Было странным, как писец сумел дожить до преклонных лет, трудясь в Гильдии баши-бузуков. Будь он, к примеру, камердинером Джеймса, он и лишней недели не прожил бы.

— Список фехтовальных залов Бадандена? Писец чихнул и полез за платком.

— Я — Джеймс Ривердейл, виконт де Треццо, — надменно сказал молодой человек. — Я желаю проводить вечера, занимаясь одним из благородных искусств. Если вы, милостивый государь, не в силах помочь мне...

— Кто автор «Гладиатория»? — внезапно спросил Дядя Магома.

— Мой прадед Арнольд, — ответил Джеймс.

— Кто автор иллюстраций к «Гладиаторию»?

— Моя прабабушка Матильда.

Задним числом он обругал себя за поспешность. Авторство Матильды Ривердейл не афишировалось вне семьи. Как и то, что прабабушка, выпив лишнего, частенько поколачивала прадедушку, используя для этого обширный арсенал, имевшийся под рукой.

— Как поживает ваш уважаемый дед, граф Ле Бреттэн?

— Чудесно поживает. Но я не понимаю, какое имеет отношение...

Дядя Магома очень хитро шевельнул кончиком носа и растопырил уши, став похож на летучую мышь. Молодой человек даже не сразу понял, что старик улыбается.

— Считайте, мой вспыльчивый сударь, что таким образом я спросил у вас рекомендательные письма. И остался вполне удовлетворен. Обождите пять минут, вы получите полный список залов. Если вы дадите обещание передать от меня поклон вашему деду, я добавлю к списку еще одну бумагу.

— Какую бумагу?

— Просьбу от Совета Гильдии всячески содействовать вам. Это означает десятипроцентную скидку в оплате занятий.

Покидая Гильдию со списком, сунутым за обшлаг рукава, Джеймс задержался у гильдейской «Дороги славы» — галереи портретов знаменитых баши-бузуков. Чем-то выставка напоминала разыскные пюпитры у мушерифата. Должно быть, манерой художника — здесь, вне сомнений, тоже потрудился Кемаль, племянник Азиз-бея.

На третьем сверху портрете красовался Дядя Магома.

Если верить подписи, шестикратный «Золотой Ятаган», дважды «Волшебное копье», учредитель турнира «Моргенштерн Бадандена», сопредседатель Гильдии и все такое. За спиной Дяди Магомы художник изобразил стены из розового туфа, полированные двери, вертикальную надпись, сделанную рунами, резные коньки крыши — короче, храм, который Джеймс узнал с первого взгляда.

Храм Шестирукого Кри.

* * *

На южной окраине Бадандена смотреть было не на что. К прохожим тут не бросались уличные торговцы, наперебой предлагая вино и шербет, несгораемые веера из перьев феникса и амулеты из чешуек, добровольно отданных великодушными драконами, медовую самсу — и, конечно же, вездесущую халву. Не орачи зазывалы, тщась затащить клиента в бесчисленные лавки, лавочки и лавчонки, чайханы, духаны и духанчики.

Да и прохожих здесь: раз, два — и обчелся.

Вернее, даже раз — и все. Долговязый бездельник в замызганном халате, топавший впереди Джеймса, минутой раньше свернул в проулок. Молодой человек остался на улице один.

По обе стороны тянулись высокие дувалы: глухие, неприветливые, радуя глаз разве что разнообразием материала, из которого их сложили. Ядовито-желтый и пористый ракушечник, кирпичная кладка, обожженная на солнце глина; облупленная штукатурка местами открывала грубо тесанный туф... От незваных гостей, имеющих обыкновение лазить через заборы, хозяева обезопасили себя всяк на свой манер: сверкали на солнце клыки битых стекол, торчали ржавые штыри, загнутые наружу и острые на концах, заплетали верх стены лианы крю-колиста...

Меловая пыль под ногами, палящее светило над головой и бесконечные дувалы. Нет, этот квартал не предназначался для туристов.

Третий день, пользуясь списком Дяди Магомы, Джеймс бродил по городу, переходя из одного фехтовального зала в другой. Где-то задерживался на полдня, где-то хватало часа. Анхуэсский стиль мечевого боя, ла-лангские крисы, «Орлиный ятаган» мастера Абдул-Хана, рукопашный бой жителей острова Экамунья, «Мерцающее копье» тугрийских чыдыров...

Не то.

Из списка оставались три зала. Если он не обнаружит хотя бы намек на знакомый почерк...

Ага, кажется, пришли.

— Добрый день!

Ворота Джеймсу открыла дама, примечательная во многих смыслах.

Окажись на месте нашего молодого человека рассказчик занимательных историй, пьяный от вдохновения — он воспел бы неземную прелесть, стройность и красоту дамы. Воспел — и ввел бы в заблуждение почтенных слушателей.

А это скверно.

Прелестью дама не отличалась. Красотой — тоже. Стройность имела место, но непредвзятый зритель скорее назвал бы такое сложение худобой. Средних лет, костистая и жилистая, дама напоминала лошадь — не старую клячу, но и не турристанского скакуна, а скорее нервную кобылу, какие в почете у конных пращников.

Джеймс вообще не сразу понял, что перед ним женщина — в мужских рейтузах и сапогах, в мужской рубашке, заправленной внутрь, и, наконец, в безусловно мужском нагруднике из кожи, какие носили учителя фехтования во время уроков.

Голова дамы была повязана цветастым платком.

Ясное дело, по-мужски.

— Что угодно? — неприветливо осведомилась дама.

— Это зал маэстро Бернарда?

— Да.

— Я хотел бы некоторое время посвятить...

— Входите, — перебила дама, не дожидаясь, пока гость изложит заготовленную (и, признаться, уже навязшую в зубах!) тираду до конца. — Эй, Фернан! Иди сюда...

Едва Джеймс шагнул за порог, дама, словно выполнив долг гостеприимства до конца, мигом удалилась. Ее сменил Фернан — юноша лет двадцати, скорее всего — подмастерье. Высокий и худой, он был похож на даму, возможно, даже состоял с ней в родстве, но оказался куда приветливее.

— Прошу вас, сударь! Что? Рекомендации? Просьба о содействии от Совета Гильдии? Что вы, один ваш вид исключает необходимость любых рекомендаций! Осматривайтесь, чувствуйте себя как дома...

Треща, как сорока, подмастерье вел Джеймса через внутренний двор, где упражнялись три пары. Как говорил маэстро Франтишек Челлини, учились «отличать кривое от прямого» — сабля против кавалерийской пики. Правда, в данном случае пикинер стоял на своих двоих, а не гарцевал в седле. Глубоко шагая вперед с правой ноги, он раз за разом делал один и тот же выпад в «зеркальце» — под дых, сказали бы простолюдины. Ученик отмахивался «высокой примой», смещаясь вбок с линии атаки, и намечал рубящий удар по древку.