Алексей Пехов - Фэнтези 2007 [сб.]

• Название: Фэнтези 2007 [сб.]
• Автор: Алексей Пехов
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2006
• ISBN: 5-699-19315-4

Могущественные маги и обворожительные колдуньи!

Знаете ли вы, почему кантабрийское вино отдает порохом? В курсе ли вы, в каких случаях вам может весьма пригодиться ментальный паразит-захребетник? Отдаете ли вы себе отчет в том, что если вы легкомысленно станете брать в долг у потусторонних сил, то плата почти наверняка вам не понравится? Осведомлены ли вы, что ангелы — тоже люди, что самые серьезные магические проблемы можно решить птичьим криком и волчьим скоком, что фейрин и золото — практически близнецы-братья?..

Если в ваших знаниях имеются пробелы по данным вопросам, соблаговолите незамедлительно прочесть сей магический фолиант, составленный из новых фэнтезийных произведений отечественных фантастов. Заверяю вас: данная волшебная книга — последний писк магический моды очередного сезона!

Содержание:

Джентльмены удачи:

Алексей Пехов "Особый почтовый"

Виктор Ночкин "Фейрин и золото"

Андрей Уланов "Кантабрийское вино"

Магический детектив:

Генри Лайон Олди "Захребетник"

Ольга Громыко "Птичьим криком, волчьим скоком"

Михаил Харитонов "Долг"

Повелители стихий:

Святослав Логинов "Лес господина Графа"

Наталия Осояну "Перо из крыла феникса"

Илья Новак "Ради всех грехов мира"

Демоны с той стороны:

Владимир Аренев "Ветер не лжет"

Алексей Пехов "Змейка"

Юрий Нестеренко "Плата"

Виктор Точинов "Полкоролевства в придачу"

Последняя сказка:

Михаил Балабин, Олег Бондарев "Ангелы тоже любят"

Сергей Челяев "Тот, кто всегда возвращается"

Виктор Ночкин "Настоящая принцесса"

Алексей Пехов "Последняя осень"

---

Проведав о змеином уходе, выползают из небесных логовищ серые осенние тучи, безбоязненно выплескивают на землю скопившуюся воду, размывая и без того колдобистые дороги приозерного края. Один только скупщик и рискнул, понадеялся на затянувшееся вёдро.

До конца застолья ведьмарь все ж не досидел, как внесли рыбный пирог — поднялся из-за стола, сгреб кошку в котомку, пожитки в охапку, и молча пошел к двери. Жалена подорвалась ему вслед, нагнала в сенях:

— Погоди, ты куда?

— К озеру, — спокойно ответил он, не стряхивая ее руки со своего плеча. Жалена, опомнившись, убрала сама.

— Ополоумел?! На ночь глядя? Зачем?

— Ночевать. — Он покосился в быстро густеющую тьму за дверями, где на мгновение вспыхнули пронзительной волчьей зеленью глаза цепного кобеля. Жалена не заметила, как пес, поймав ответный, мертвенно-льдистый блеск, взъерошил шерсть и попятился, не отважившись зарычать. — Рассвет у воды хочу застать.

— Все равно до темноты дойти не успеешь, — заметила кметка. — Вышел бы перед самым рассветом.

— Мне бы до дождя успеть.

Жалена постояла на пороге, поглядела ему вслед. Дождь уже трогал подсохшую было землю когтистой лапкой, оставляя черные точки-царапки. Кто-то из женщин окликнул кметку, она помедлила и вернулась в избу, притворив за собой дверь.

* * *

Не поймешь этот сон — то на жесткой земле, в чистом поле да перед сечей крепко-накрепко сморит, а то не заманишь его в уютную постель после сытного ужина. И сверчки вроде трещат, убаюкивают, и день минувший ничем сердца не растревожил, и не мешает никто, не ходит, не храпит, не кашляет — а вот не идет сон, хоть ты тресни! Зла на него не хватает — не так уж много выдается у кмета спокойных ночей на отсып.

Жалена долго вертелась на широкой лавке, и так, и эдак взбивая подушку. Потом сдалась — выругалась сквозь зубы, отбросила меховое одеяло и начала одеваться, больше полагаясь на память — где что давеча клала, — чем на никчемное в темноте зрение. Подумав, оставила лук и тул висеть на гвозде, опоясалась взамен мечом, упрятала за голенище тяжелый охотничий нож — против зыбких ночных теней он сгодится вернее, чем стрела. Перекинула через плечо скрученное одеяло и, стараясь не скрипеть половицами, прокралась мимо спящих на полатях детей и выскользнула на улицу.

В лицо пахнуло горьким ветром, брызнуло дождем. В кромешной тьме плескались над головой осиротевшие яблоневые ветки, да слышно было, как, гремя цепью, умащивается в будке озябший кобель.

Жалена славилась умением ходить по лесу, не плутая. Не раз и не два отправляли ее ночным дозором в незнакомый лес, только и указывая навскидку, в какой стороне должно быть вражье становище. Знали друзья-побратимы: наутро вернется девушка с вестями, напрасно ног не собьет. А как оно так выходило — сама диву давалась. Чуяла, куда идти, и все тут. Вот уж точно — псица недреманная. Не спится ей, вишь ты. Ну иди, иди, бестолочь. Шею впотьмах свернешь — то-то отоспишься!

* * *

На маленькой, отороченной елочками полянке стоял невысокий, но кряжистый дуб. Две нижние ветки, самые толстые и длинные, росли в одну сторону, как протянутые к озеру руки. Кто-то бросил на них пяток жердей, заложил валежником. Получилась неприглядная, но надежная крыша. На земле под ней темнело выжженное пятно от бессчетных костров. Здесь останавливались на ночлег рыболовы и охотники, застигнутые темнотой в лесу или нарочно заночевавшие возле озера, чтобы по утренней зорьке проверить донки или пострелять сонных, неповоротливых на рассвете уток.

Костер горел и сейчас. Ведьмарь, присев на корточки, неторопливо жевал ломоть хлеба, запивая простоквашей из берестяного туеска. Жалена видела, он захватил его еще из своей избушки.

— Чем старостин-то хлеб тебе не угодил? — спросила она, выступая из темноты.

— А тебе, видать, постлали жестко, — не оборачиваясь, сказал он.

— Да уж мягче, чем ты давеча, — ворчливо отозвалась Жалена, подсаживаясь к костру. — Я сюда не спать приехала, а дело делать. Позволь рассвет с тобой на озере встретить!

— Думаешь, не позволю — и не рассветет? — усмехнулся он, отряхивая крошки с колен. — Встречай, мне-то что? Может, и пригодишься. Только уговор — вперед меня на озеро не ходить. Водянице твой меч, что медведю соломина.

Она облегченно вздохнула, присаживаясь рядом. «Может, пригодишься». Выходит, не зря шла по темноте да холоду, ругая себя последними словами. Выходит, и ведьмари не всесильны. Да и не такой уж он грозный да страшный. Человек как человек. Дикий только какой-то, неприветливый. Истинно — неклюд.

— Что не ел-то? — напомнила она.

Он насмешливо приподнял левую бровь, словно объясняя лучнику-недотепе, каким концом стрела ложится на тетиву и почему нельзя повернуть ее иначе.

— Тебе же пасынок хозяйский объяснил — со стола мне брать заказано.

Меж лопатками прокатилась жгучая волна стыда — сама, небось, объелась, только что пуп не трещит, а он слюнки глотал, на них глядя. Хоть бы, бестолочь, догадалась с собой чего прихватить. И тут же стрельнуло: слышал? Он же на другом конце стола сидел!

Да кто он такой, в конце-то концов?

— Вторую ночь вместе коротаем, а имени твоего я так и не слыхала, — беззлобно упрекнула девушка, сноровисто мастеря лежак из еловых лапок. На таком и спину не застудишь, и боков не отлежишь.

— А зачем? — Он, подавшись вперед, задвинул лениво тлеющую ветку поглубже в костер. Невесело усмехнулся: — Сглазишь еще.

— Если сглаза боишься — почему оберегов не носишь? — справедливо заметила Жалена, набрасывая поверх лапок одеяло.

— Вот мой оберег. — Он запустил руку в котомку, погладил притихшую на дне кошку.

— Любое имя назови, — не отставала девушка. — Первое, что на ум придет. А то обращаться к тебе несподручно — все «эй!» да «ведьмарь».

Помедлив, он неохотно разлепил губы:

— Ивор.

Жалена понятливо кивнула. Ивор так Ивор. Лишь бы откликался. Ну и что, что соврал, — так и она соврала...

— Расскажи мне про водяниц, — попросила она, укладываясь на левый бок и подпирая голову ладонью.

— Обожди чуток. — Ведьмарь расстелил одеяло и выпустил на него засидевшуюся в котомке кошку. Та встряхнулась, жалобно мяукнула, поглядывая по сторонам, но с одеяла не пошла. Присела в уголке, светя глазами в темноту и раздраженно подрагивая хвостом. Ивор предложил ей комок творога в тряпице. Кошка коротко глянула и отвернулась. — Что ты хочешь узнать?

— Ну, перво-наперво, откуда они берутся?

— По-разному бывает. — Он чуть потеснил кошку и лег лицом вверх, заложив руки за голову. — Чаще всего водяницами становятся скинутые до срока, умершие во чреве и присланные младенцы женского роду. Иногда — сговоренные девушки, умершие перед свадьбой. И, само собой, утопленницы. Да не те, что по дури утонули или водяной утянул, — только самоубийцы.

— Младенцы? — Жар, источаемый угольями, не дал Жалене побледнеть. Но ведьмарь заметил, как дрогнул ее голос. — Я слыхала, водяницы — это молодые пригожуньи, стройные, полногрудые, с длинными распущенными волосами....

Он согласно кивнул.

— Такими они видятся людям, в самом расцвете девичьей красы. Но красота их призрачная, мертвая, как и они сами. Не на радость им дана...

— А зачем они топят людей? — Жалена прикрылась уголком одеяла, спасаясь от промозглой сырости, дышащей в спину. Кошка смилостивилась, подъела творог и свернулась клубочком у хозяйского бока.

— Чаще всего — по недомыслию. Особенно те, что умерли во младенчестве. Им больше поиграть, внимание привлечь — женское, материнское... Такие белье из рук вырывают, лески путают, лодки качают... Самоубийцы чаше мстят кому-нибудь, но могут и просто позавидовать, если парень с девушкой у них на виду милуются.

В лесу ухнула-пожаловалась сова, ей ответил древесный скрип под трепенувшими крыльями ветра. Пасутся тучи на небе, уходить не торопятся — слизали все звезды, заслонили луну крутыми спинами. Не отогнало пламя мрак, лишь раздвинуло. Пуще прежнего сгустилась тьма за спинами, не согревает сердце даже круг, заботливо очерченный ножом. Знать бы наверняка, что заповедна для нечисти проторенная железом бороздка, что не достанет до спящего, даже протянув лапу...

— Ты думаешь, она утопилась? — после долгого молчания спросила Жалена. — Жена скупщика, Вальжина?

— Думаю, — согласился он. Он думал о многом. О Вальжине — не в последнюю очередь. Но не только о ней.

— Но тела так и не нашли, — напомнила девушка. — Третья седмица пошла, пора бы ему и всплыть. Разве что под корчи затянуло...

Он не возражал. Просто не любил рассуждать вслух, потому и разговора не поддерживал. Может, и затянуло. Может, оттого русалки и лютуют — вытолкнуть тело не могут, а терпеть его в своих угодьях мочи нет? Или он что-то упустил, и вовсе не в Вальжине дело?

А Жалена смотрела, как пляшут язычки пламени в его немигающих, скованных думой глазах, обращенных к костру, и все пыталась угадать, с кем свела ее судьба. На простого селянина не похож, княжьей стати тоже что-то не видать, как и кметской выправки. То стужей от него веет, то погреться рядышком тянет. Словно стоишь летним вечером на берегу реки: вода теплом исходит, а шаг в сторону ступи — земля ноги холодит...