Алексей Пехов - Фэнтези 2007 [сб.]

• Название: Фэнтези 2007 [сб.]
• Автор: Алексей Пехов
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2006
• ISBN: 5-699-19315-4

Могущественные маги и обворожительные колдуньи!

Знаете ли вы, почему кантабрийское вино отдает порохом? В курсе ли вы, в каких случаях вам может весьма пригодиться ментальный паразит-захребетник? Отдаете ли вы себе отчет в том, что если вы легкомысленно станете брать в долг у потусторонних сил, то плата почти наверняка вам не понравится? Осведомлены ли вы, что ангелы — тоже люди, что самые серьезные магические проблемы можно решить птичьим криком и волчьим скоком, что фейрин и золото — практически близнецы-братья?..

Если в ваших знаниях имеются пробелы по данным вопросам, соблаговолите незамедлительно прочесть сей магический фолиант, составленный из новых фэнтезийных произведений отечественных фантастов. Заверяю вас: данная волшебная книга — последний писк магический моды очередного сезона!

Содержание:

Джентльмены удачи:

Алексей Пехов "Особый почтовый"

Виктор Ночкин "Фейрин и золото"

Андрей Уланов "Кантабрийское вино"

Магический детектив:

Генри Лайон Олди "Захребетник"

Ольга Громыко "Птичьим криком, волчьим скоком"

Михаил Харитонов "Долг"

Повелители стихий:

Святослав Логинов "Лес господина Графа"

Наталия Осояну "Перо из крыла феникса"

Илья Новак "Ради всех грехов мира"

Демоны с той стороны:

Владимир Аренев "Ветер не лжет"

Алексей Пехов "Змейка"

Юрий Нестеренко "Плата"

Виктор Точинов "Полкоролевства в придачу"

Последняя сказка:

Михаил Балабин, Олег Бондарев "Ангелы тоже любят"

Сергей Челяев "Тот, кто всегда возвращается"

Виктор Ночкин "Настоящая принцесса"

Алексей Пехов "Последняя осень"

---

— Предупреждал ведь тебя, девка, — досадливо сказал староста. — Дважды предупреждал. Зря ты к ведьмарю ходила. И вернулась зря. Стрелы не послушалась, так мечом вразумлять придется...

— Воеводе-то что скажешь, когда на тризну по мне с дружиной заявится, ответчика требовать? — ухмыльнулась-ощерилась кметка, как обложенная в логове волчица, выжидающая — сунется в лаз самый брехливый пес из гончей своры или поскребет землю для виду и отступит?

— Тебе нашел, что сказать, и его уважу, — безмятежно пообещал староста. — Мол, не поделили что-то с ведьмарем.

Ивор не выдержал — рассмеялся. Если бы самого воеводу спросили, что он думает об Иворе, Мечислав Кречет помолчал бы, словно вопрос ему неприятен, а потом нехотя ответил, что иметь ведьмаря во врагах слишком накладно, а в друзьях — невозможно. А если бы ему предложили раз и навсегда покончить с докучливой остью в глазу, молчание воеводы затянулось бы вдвое против прежнего, а затем последовал бы мрачный и веский совет не лезть не в свои дела.

Мало кто знал, где и как Мечислав обзавелся длинным застарелым шрамом поперек всей груди. И воевода никогда бы не поверил, что Жалена сумеет одолеть ведьмаря, пусть даже падет вместе с ним.

— Да как у вас руки поднялись, на беременную-то?! — не удержалась Жалена.

Младший Старостин сын залился мертвенной бледностью, заметной даже в темноте, старшие дрогнули, переглянулись растерянно. Староста досадливо передернул плечами. Выходит, не знали...

— Сам к водяницам пойдешь ответ держать, — спросил Ивор, и ясно было, что не ждет он от старосты повинного согласия, — или отвести тебя?

— Я прежде тебя к ним выкину, — посулился тот, качнув острием меча, — и девку твою следом. Думает — со всей дружиной переспала, так кметом заделалась?

Ивор хотел упредить Жалену, чтобы не вела обидных разговоров, нарочно затеянных бывалым бойцом, не распалялась понапрасну, но та и не собиралась оправдываться, отругиваться, да и вообще говорить с ненавистным ей человеком. Вот только подумала, что ей уже вовсе не хочется везти убийцу к воеводе, а правильней будет положить его на месте. Окинула наметанным глазом жилистое, чуть подавшееся вперед тело, готовое сей же час нанести или отразить удар, спокойную и вместе с тем железную хватку на черене, и поняла — туго придется.

Только спросила:

— За что ты их?

Ответа они с Ивором не дождались. Ни к чему им уносить в могилы чужую тайну, не из тех она, что стоит хвастаться. Да ведьмарь и так все знал.

... приглянулась младшему заезжая молодуха. Весь вечер около нее увивался, байки травил, орехами калеными угощал, пока скупщик со старостой дела торговые вели. Помстилось — и она не прочь. Намекнул — отшутилась, а тут и муж подоспел, увел.

Ночью не утерпел — пошел на вдовий двор. А ну как выйдет? Вышла, лошадей проведать. Увидала его — испугалась не на шутку. Сначала шепотом уговаривала уйти, а как не послушался, схватил крепко, к губам потянулся — забилась, заголосила, давай мужа звать. Выскочил купец, затрещину охальнику отвесил, тот было в драку полез, да вовремя одумался. Не стал чужой двор кровью марать, хозяев будить, соседей полошить — не к чему им знать, что Старостин сынок до чужих жен охочий, а купцу со старостой из-за дурня молодого ругаться и уж совсем негоже, сам проучить сумеет. Пошли к озеру. У воды светлее, да и берег ровный, а в лесу поди еще найди полянку. Схватились на кулаках, пока один пощады не запросит. Долго друг другу бока мяли, начал купец одолевать, ан тут парень не утерпел — нож выхватил...

Не спалось и старосте. Приметил он, как сын вокруг Вальжины гоголем выхаживал, посередь ночи уходил, дверь за собой притворял осторожно. Поворочался староста, побранился под нос — не утерпел, пошел беспутное дитятко вразумлять, пока в беду не угодило. Прихватил топор на всякий случай — места глухие, волки с голодухи, бывает, во дворы заходят, ежели другой поживы не найдут — из собачьих мисок кости выбирают. Перепутаешь в темноте ненароком, окликнешь Верного, глядь — а у того хвост палкой висит, сивая морда к земле опущена, глаза вражьей зеленью полыхают.

Опоздал малость староста, видел только из схорона, как сын с купцом толковал. Пошли куда-то вместе. Староста, не сказываясь — за ними, авось сами разберутся, а сынка и поутру выбранить можно.

... Изловчился купец, заломил парню руку, отобрал нож. Кто его знает, может, и впрямь полоснул бы в сердцах, чтобы неповадно было на чужих жен заглядываться, да увидал староста лезвие блеснувшее, раздумывать не стал. Так купец и не понял, откуда смерть пришла...

Нарубили лапника, следы замели, топор в озеро закинули. Для отвода глаз раздели мертвяка, одежу сожгли. Уговорились, как на расспросы отвечать, буде таковые, пошли к Вальжине. Застращали молодуху, синяков для убедительности наставили. Кабы одна была, не убоялась бы, а тут за двоих ответ держать пришлось. Смолчала на людях. Да только подглядели староста с сыном, как она над покойным убивается, отомстить сулит, решили — рано или поздно, а проговорится. Врага надо добивать, не жалеючи, даже если он — беззащитная женщина. Подкараулили одну, в лес затянули, да у сына в последний момент рука не поднялась, сызнова пришлось старосте грех на себя брать. После вывели из камышей припрятанную лодку, вывезли тело на середину затоки и сбросили в знакомый омут. Лодку же пробили и затопили в прибрежном иле. Перед старшими сыновьями тем же утром повинились, те струхнули сначала, перебранились с братом и родителем, да родство крепче чести-совести, не выдали, а теперь вот и рядом встали...

Они кинулись все вместе, как собаки на затравленного волка. Отброшенное одеяло распалось на клоки, Жалена едва успела откатиться в сторону из-под тройного удара, вскочила на ноги, выставляя вперед меч.

Староста хорошо выучил сыновей. Закаленные клинки взлетали и стакивались, вспыхивали и прыскали белыми хвостатыми искрами. Прижатая к дубу кметка отбивалась обеими руками — в левой меч, в правой — широкий тяжелый нож. Ловко отбивалась, но и только. Для ответного удара не хватало времени, троица слаженно и успешно изматывала Жалену. не давая передышки.

Староста и невесть как и когда очутившийся на ногах ведьмарь долго стояли друг против друга, примеряясь, затем, первым, серебристой рыбкой взлетел широкий меч, скользнул по тусклому кричному лезвию и ушел в сторону.

— Ловок, — одобрительно процедил бывший кмет и ударил вдругорядь, хитро, без размаха. Ведьмарь снова отвел удар, не торопясь с ответом. Староста начал обходить его слева, выписывая мечом извилистые линии. Ивор не шелохнулся, даже не повернул головы вслед противнику. Небрежно отмахнулся через плечо от косого удара сверху вниз.

— Брезгуешь со мной лицом к лицу сойтись? — прорычал обозлившийся староста. — Больно гордый? Трижды увернулся, думаешь, и на четвертый раз не достану?

— Не хочу кричницу пачкать, — безучастно ответил ведьмарь, и в тот же миг Старостин меч вывернулся из ладони, очертил в воздухе низкую дугу и улетел в кусты. То ли кричница подсобила, то ли скользнула по старостиной руке проворная змея, обдала холодом, стянув гибкие кольца на разом онемевшем запястье. — Но и четвертого раза тебе не дам... Кабы с самого начала на честный поединок вызвал, еще подумал бы. А иначе — невелика честь из-под твоего меча себе на потеху бегать.

Взревев от ярости и унижения, староста кинулся в рукопашную, привычно уходя из-под меча противника... и застыл, надломившись в коленях, наткнувшись грудью на встречную руку. Просто руку, без меча и даже не сжатую в кулак. Постоял так, не двигаясь и не падая, медленно стекленея недоуменно распахнутыми глазами, пока не перестал куриться изо рта едва заметный парок, тающий на морозе вместе с жизнью.

Ивор убрал руку, и мертвое тело рухнуло к его ногам. Обернулся к поединщикам. Бой утих сам собой, занесенные мечи медленно опустились, не довершив удара. По Жалениной щеке змеился тонкий ручеек крови, начинаясь от рассеченной брови.

Они попятились, все четверо, не в силах противиться животному ужасу, затопившему разум. Слабо светящимися, матово-бесцветными глазами ведьмаря смотрела на них сама Мажанна, чей истинный лик открывается людям лишь на смертном одре, и оттого некому рассказать о нем живым. Да и не поверят они прежде своего часа.

Не жестокий. Не суровый. Не карающий.

Неотвратимый.

И потому заново подаренной жизнью прозвучал для Старостиных сыновей хриплый, изломанный до неузнаваемости голос:

— Вы, трое... Забирайте его — и уходите.

Не раздумывая, они побросали мечи, подхватили нелепо обвисшее, изломанное смертью тело, выскальзывающее из рук. Потащили в лес без дороги, да еще не в ту сторону, лишь бы поскорей убраться с глаз долой, оставить за спиной то, перед чем вся предыдущая жизнь кажется одним никчемным мигом.

Больше всего на свете Жалене хотелось убежать вслед за ними, слепо мчаться по темному лесу в тщетной надежде уйти от своей совести, своей памяти, грызущей, не затихающей ни на миг боли... Но она осталась. Братья уже получили свое. Она — нет, а прятаться дальше не имело смысла.