Михаил Барщевский - Командовать парадом буду я!

• Название: Командовать парадом буду я!
• Автор: Михаил Барщевский
• Издательство: ОЛМА Медиа Групп
• Жанр: Современная проза
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-373-00899-0

Наглый, грамотный, чрезвычайно самоуверенный, однако с мозгами. Стариков не уважает, но перед «Золотой пятеркой» заискивает. Говорят, с фантазией, иногда придумывает и впрямь интересные трюки. Невероятно амбициозен. Так говорят о главном герое Вадиме Осипове – молодом юристе.

Каждая глава романа – этап жизни Вадима. Поступление в институт – первый контракт с отцом, первое место работы – начало юридической карьеры, женитьба – победа над соперниками, каждое судебное дело – дуэль.

Адвокат всегда – один против всех. Выигранный процесс – это сложнейшая интеллектуальная схема поведения, скрупулезная проработка документов, умение разговорить свидетелей и вытащить из них информацию, необходимую для защиты клиента. От процесса к процессу Вадим развивается и мужает, познает жизнь, иногда расставаясь с иллюзиями, иногда проникаясь сомнениями, но никогда не теряя надежды.

---

– Погоди, не поняла. Чтобы твой клиент, ровесник отца этой грузинки, пошел и записал себя отцом? Так он же ребенку в деды годится!

– Это на детородную функцию не влияет.

– На что? – не поняла Лена.

На способность быть отцом, – пояснил Вадим, – хотя в данном деле это обстоятельство будет иметь серьезное значение. Погоди, не забегай вперед. Тот, ну мой Николай Петрович, посоветовался с женой. Она говорит: «Давай, что нам, жалко?» Спросила только, не придется ли алименты платить. Николай Петрович отвечает, что нет, Гиви Владимирович – отец грузинки, слово офицера дал, а сама дочка напишет расписку, что от алиментов отказывается. Ну, жена успокоилась и опять говорит – вперед! Мол, для того друзья и существуют. Расписку с отказом от алиментов Николай Петрович взял, заявление в ЗАГС написал. Проходит три года, Гиви, умирает, и еще через полгода Манана подает иск в суд о взыскании алиментов.

– А расписка? – ахнула Лена.

– А расписка юридического значения не имеет. Это отказ от права, к тому же права не своего, а ребенка. Словом, юридически это филькина грамота.

– А как она объясняет, что дала такую расписку?

– Пока не знаю, еще ни одного заседания не было. Но могу тебя успокоить, я бы десяток хороших объяснений придумал. А Смирнова, поверь, как минимум, не глупее меня.

– Какая Смирнова?

– Алла Константиновна Смирнова.

– Ого! Это – серьезно. Я помню, ты о ней несколько раз упоминал. Она, кажется, вечный оппонент Коган?

– Правильно. – Вадиму было приятно, что Лена действительно интересуется его делами и помнит, что он ей когда-то рассказывал. Так получалось, что, если одна из сторон обращалась к Коган, московской знаменитости, то другая старалась найти себе защитника того же «калибра». А Смирнова, как и Коган, входила в ту самую «золотую пятерку» цивилистов – адвокатов, ведущих гражданские дела, имена которых были хорошо всем известны. И соответственно, наоборот, если кто-то обращался к Смирновой, то вторая сторона сразу бежала либо к Вайману, либо к Любимовой, либо к Рохлину, либо к Коган. Вот и судились Смирнова с Коган годами, представляя при этом весьма колоритный дуэт: если Коган являла тип классической русской интеллигентки, то Смирнова – тип скандальной одесской еврейки, что выглядело особенно забавно с учетом их национальностей.

Большинство солидных адвокатов любило повторять: «Клиенты приходят и уходят, а мы остаемся». Они вели себя с коллегами, пусть даже оппонентами в процессе, соответственно. Смирнова этого правила не придерживалась. Что для клиентов оказывалось порою как раз хорошо, потому что дралась она за них, как тигрица, защищающая своих детенышей.

Короче, удовольствия от встречи с нею в процессе Вадим никак не ждал.

– Но ведь «штаны»-то не она придумала, а ты, – решила поддержать мужа Лена.

– Не обольщайся. Она могла бы придумать и покруче. Ладно, пошли дальше. Мой Николай Петрович подал встречный иск о признании акта установления отцовства недействительным. Но проблема в том, что запись об отцовстве можно оспорить только в течение одного года. А прошло уже без малого четыре. Получается, сам записался отцом, в семье бывал часто, знаком с Мананой миллион лет – поди объясни, что все это в силу дружбы с отцом. А когда о деньгах зашла речь – в отказ, мол, я не отец, ничего не знаю! Мало того, Николай Петрович помнит, что у Мананы есть фотография, где он рядом с ней и с ребенком на руках стоит на ступенях роддома. Ну как он объяснит, что ездил с Гиви забирать ее из роддома не в качестве отца ребенка, а в качестве друга дедушки?!

– Ой, извини, – неожиданно перебила Лена, – посмотри на Машку! Как она кокетничает с этими двумя мальчишками! Ну откуда это в ней?

– Да, действительно, откуда?! – Вадим с иронией взглянул на жену. – Для тебя-то это совсем не характерно!

Оба рассмеялись, умиленно наблюдая за дочерью. Лена взяла Вадима под руку и прижалась к нему.

– Поцелуй меня! – Лена потянулась к Вадиму.

– Всегда в вашем распоряжении, – улыбнулся Вадим и поцеловал жену.

– Ну ладно, слушай дальше. – Вадим немного отстранился.

– Да ну тебя! – Лена надула губки. – Тебя и вправду ничего, кроме твоей работы, не интересует!

– Да ты же сама просила рассказать! – Вадим искренне удивился Лениной обиде.

– Ладно, сухарь, продолжай, – смирилась с приоритетами мужа Лена.

– Так вот! Минусы я тебе перечислил. – Вадим был явно рад, что его больше не отвлекают от стройного изложения. Впервые проговаривая дело вслух, он почуял – что-то нащупывается. Но что именно, пока не понимал. – Перейдем к плюсам. Первый и основной: у Николая Петровича своих детей нет.

– Ничего себе плюс! – отпрянула от Вадима Лена.

В данном случае – да! Мало того, их и быть не могло с середины пятидесятых годов, поскольку служил Николай Петрович в Семипалатинске, а там что-то с ядерным оружием экспериментировали. Что – он не говорит, но факт тот, что У него болезнь, точно название не помню, кажется «негроспермия», это когда все сперматозоиды мертвые…

– Ты у Автандила название уточни!

– Ну, разумеется. Не перебивай, прошу!

– Так я же для тебя. – Лена удивилась раздражению мужа.

– Это детали. Мне важно все выстроить в цепочку. Не отвлекай!

– Погоди, ты мне рассказываешь или себе?

– Ты моя вторая и при этом лучшая половина, так что получается по-любому – себе! Ладно! Слушай дальше. Самое интересное, что с точки зрения закона это не абсолютное спасение. Так как факт признания отцовства зачастую перевешивает факт невозможности быть отцом!

– Но это же бред! Чистая формалистика!

– И да, и нет! Если экспертиза крови исключит отцовство начисто, то тогда все в порядке. Отцовство не установят. Но дело в том, что в деле есть заключение врачебной экспертизы, более того, в медицинской литературе описаны случаи, когда при «негроспермии» возможно появление менее одной тысячной процента живых сперматозоидов. Получается, что наша справка – отнюдь не стопроцентная гарантия успеха. А вот его идиотское поведение благородного дурака, наоборот, косит нашу позицию под корень. – Вадим откровенно злился на своего клиента. Рассказывая сейчас всю историю Лене, он понял, как трудно будет объяснить в суде его поступки. При этом Вадим ни секунды не сомневался, что Смирнова научит свою клиентку представиться бедной обиженной овечкой, а сама будет перебивать и хамить Николаю Петровичу постоянно, желая его смутить и сбить с толку. А он и без того особо толковым не выглядел.

– Так на что ты тогда рассчитываешь? По глазам вижу, что-то у тебя на уме есть!

– Ну, есть. – Вадим хитро улыбнулся. – Дело в том, что Николай Петрович знал от Гиви, что Манана подавала иск в суд об установлении отцовства к какому-то мужику, настоящему отцу. Но потом почему-то иск забрала. Больше ему ничего не известно.

– А как бы это выяснить? – заинтересованно спросила Лена.

– В том-то и беда, что Ирина Львовна сделала запросы в несколько судов, но все ответы – отрицательные. Хотя это ничего не значит – канцелярии могли просто формально отписаться, даже не проверяя архивы. Оно им надо? Кроме того, во все суды запросы не напишешь. Я попросил Пашу Острового, помнишь, моего однокурсника, по своим каналам разузнать. Он же в КГБ московском работает. Обещал неофициально помочь.

– А что это даст? – удивилась Лена. – Все равно твой заявление писал, фотография из роддома есть.

– А вот приходи в суд, коли твои студенты еще на картошке, и послушай мужа. Хоть там меня перебивать не сможешь!

И оба рассмеялись, ласково глядя то друг на друга, то на продолжавшую безудержно кокетничать теперь уже с тремя мальчиками дочь.

В среду вечером, как всегда накануне процесса, Вадим ушел к себе в кабинет и плотно закрыл дверь. Для Лены и Машки плотно закрытая дверь была более труднопреодолимым препятствием, чем повернутый в замке ключ. Если кто-то из девочек случайно, по забывчивости входил к Вадиму, он смотрел на вошедшую таким взглядом, что та сразу начисто забывала, зачем зашла. Однако на сей раз Лена, приглашенная Вадимом завтра на процесс и чувствовавшая себя его младшим партнером, рискнула побеспокоить мужа. Вошла и с порога, еще не до конца открыв дверь, спросила:

– Ты Автандилу звонил?

– Зачем? – вскинулся недовольный Вадим.

– Узнать название это негритянской болезни, – попыталась пошутить Лена.

– Какой негритянской болезни? – раздраженно, не поняв шутки, спросил Вадим.

– Той, где в названии негр и сперма, – продолжала улыбаться Лена, осторожно просачиваясь в кабинет.

– А-а! – Вадим, наконец, ответил на улыбку. – Да, звонил. И слава богу! Мог попасть впросак. Смирнова бы поиздевалась надо мной всласть! Правильное название «некроозоспермия».

– Как?!

– Некро-озо-спермия, – разбивая слово на части, повторил Вадим. – Не от «негра», а от «некро» – мертвый.