Семен Бронин - История моей матери

• Название: История моей матери
• Автор: Семен Бронин
• Жанр: Русская классическая проза

---

Черт пошутил: Роберт чудом оказался на месте и немедленно вызвался приехать. Они встретились на улице. Она не могла рассказать и части того, что произошло,- сказала лишь, что попала в трудности. Он понял без лишних слов:

- Нет проблем! Мне надо уехать на три дня в провинцию, контора в вашем распоряжении. У меня поезд через час.

Он привел ее в двухкомнатный офис, где останавливались по приезде в Париж представители его торгового дома и где сейчас никого, кроме него, не было, показал хозяйство, собрался в дорогу.

- Я скоро вернусь. Это рядом. Договариваться о баранине. Набираю заказы.

- Далеко здесь газетный киоск?

- Вам поближе? - Он глянул вскользь и проницательно.- Попросите консьержку, она купит, сына пошлет. Скажете, что приболели... Пойдемте я вас познакомлю...- и отведя ее к консьержке, объяснил той, что она жена его брата и простудилась в дороге.

- Может, позвать доктора? - предложила она: как всякая консьержка, она боялась заразы в доме.

- Не нужно. Не нужно ведь? - спросил он Рене.

- Я лучше себя чувствую,- отвечала та, и это было правдой: в той мере, в какой лучше чувствуют себя люди, не имевшие крова над головою и только что нежданно его приобретшие.

- Может, надо еще что-нибудь? - спросила консьержка.

- Я все куплю вперед. Газет только не купишь.

- Барышня любит читать газеты?

- Хочет выиграть по лотерее,- соврал вместо нее Роберт.- У нее много билетов. Что вам привезти, мадам, из Аргентины?

Та закокетничала.

- Так много внимания!.. Говорят, там пончо хорошие. Здесь сидеть прохладно.

- Как в прерии: так и дует,- согласился он.- Заказ принят,- и поднялся с Рене на этаж.- Сейчас принесу вам поесть да выпить. Какое вино предпочитаете?

Ей стало совестно.

- Роберт, не утруждайте себя, пожалуйста. Мне неловко. Потом вы сказали, что у вас через час поезд?

- Другой будет. Их много. Невестка для меня - после матери сама близкая родственница,- после чего, усмехаясь, пошел за покупками и вернулся с огромным узлом, который сложил по-походному в угол.- Вы извините: мы в Аргентине так привыкли и не можем и в Европе отвыкнуть,- потом ушел, благопристойный и чинный, как какой-нибудь клерк из провинции, и она заметила, что он не взял с собой саквояжа, приготовленного в дорогу...

О большем и мечтать было нельзя. Квартира с едой, с телефоном и с благожелательной консьержкой, мечтающей о пончо из аргентинской шерсти. Оставался Робер, которого она (она знала это) выставила из дома и который бог знает где сейчас обретался. С Огюстом они были как антиподы, и революция из двух братьев выбрала не лучшего.

Роберт вернулся через три дня, бодрый, деловой, целеустремленный. Он принес ей огромный сверток газет - от "Юманите" до злобно-правого "Intransigeant", взял для приличия что-то из ящика письменного стола и сказал, что едет в новую командировку. На нем была в точности та же одежда, в какой он уехал три дня назад, а так не бывает, когда человек где-нибудь останавливается: что-нибудь да переменит - галстук завяжет иначе или поправит узел.

- Роберт,- сказала она ему,- давайте не ломать комедию. Я в последний год только и делаю, что езжу взад-вперед и кое-что в этом понимаю... Где вы ночевали сегодня? К вашему костюму прилипла соломинка.

- Наверно еще из Аргентины. Вы же знаете, как мы там ночуем.

Она не дала обмануть себя:

- Может, это и любовное приключение, не спорю, но мне кажется, что вы отдали мне квартиру, а сами мыкаетесь где-то,- и чтоб он не врал далее, спросила: - Когда вы должны вернуться в Аргентину?

- Это вопрос,- признал он.- Тот билет, что через час, был в Гавр.

- Чтобы оттуда ехать в Буэнос-Айрес? - Он молча признал это.- Так сказали бы мне. Я б нашла другое место.

Он посмотрел на нее в своей излюбленной ястребиной манере: вскользь и сверху.

- Квартиры у вас, Рене, не было. Это у вас на лице было написано. И как мне было не уйти? Остаться с невесткой под одной крышей? Что б сказала консьержка?

Она смешалась от этого упрека, сказала невпопад:

- Так отдали бы ключи в крайнем случае. Оформили бы договор сделки.

- Оставить вас одну, без прикрытия, тоже было нельзя,- сказал он так, словно уже думал над этим.- Консьержка бы донесла. Я тоже читаю газеты. Кругом полно полицейских. Меня, с моим благонравным видом, три раза останавливали на улице.

- Вы спали где придется?

- Вроде того,- признал он.- Хотя мы в Аргентине привыкли к этому.

- К тому, чтоб на улице спать?.. Знаете что, Роберт?..

- Зовите меня, пожалуйста, Робером.

- Тем более. Либо вы ночуете здесь же, либо я иду искать себе другое место. Не хватает еще, чтоб вас под общую гребенку загребли. Когда вы вообще думаете возвращаться в Буэнос-Айрес?

- Туда я уже отзвонился. Сказал, что у брата неприятности. Они поняли: и у них тоже есть газеты... Давайте так. Я буду спать на кухне, вы - где спали... Пойду в ванную - мечтаю о ней, как конь о конюшне. Вам ванна не нужна?..

Пока он мылся, она дозвонилась до Казимира. Он приехал раньше времени и обещал принять ее на следующий день, на явочной квартире. Она думала, что шум воды заглушит разговор, но Робер все слышал:

- Вы идете куда-то? - Он спросил это почти безразлично, но было заметно, что он насторожился. Ее вдруг взяли сомнения.

- Да. Надо решить кое-что,- сказала она уклончиво, исподтишка следя за ним.

- Поедешь куда-нибудь или здесь останешься? - спросил он, и в голосе его послышалась требовательность и личная заинтересованность.

- Это важно? - так же напрямик спросила она.

- Конечно. И брату... И мне тоже.

- Так кому больше?.. У меня с твоим братом, Робер, считай, ничего не было. Приехала к нему больная до бесчувствия, показалось, что умираю, и испугалась, что никогда любви не узнаю.

- Узнала?

- Отношения эти - да, любви - нет. Что тебе еще сказать?

- Мне это все без разницы,- сказал он довольно грубо и жестко, чего она от него не ожидала.- Мне нужно знать, останешься ты или уедешь.

- Это не только от меня зависит.

- А от кого еще? Мы свободные люди.

- Я связана с другими... Пойду завтра и узнаю, что к чему...- и он отошел от нее, пасмурный и неприветливый, и всю ночь проворочался на кухне: она слышала это, пока не заснула...

Казимир сказал ей, что нужно эмигрировать. Сначала в Германию, потом, когда будут готовы документы, в Россию: ее ждут там в школе особо одаренных разведчиков. Документы нужны и для Германии, но эти проще - ими займутся здешние товарищи. А те, что для России, надо будет ждать довольно долго, потому что для каждого такого паспорта готовится целая легенда.

- А здесь вам оставаться нельзя,- сказал он.- Они не успокоятся, пока всех не пересажают: Хотят уничтожить вас с корнем - об этом у нас прямые сведения из французского правительства.

- Это мне решать или кому-то другому?

Он устало посмотрел на нее.

- Вам - кому еще? Но в случае отказа мы слагаем с себя все обязательства. И вообще ни мы вас не знаем, ни вы нас. Вы понимаете, что я хочу сказать.

- Когда мне дать окончательный ответ? Это все-таки не шутка - оставить родных, родину, товарищей.

- Никто не говорит, что шутка. Нам не до шуток, Рене. Я сам не знаю, когда видел в последний раз своих родителей. Они в Румынии - и что там с ними сигуранца делает, не знаю...- и поглядел на нее с тяжелым спокойствием, почти нечеловеческим в своем бесстрастии.- Тебя за полицейского агента приняли?

- Да. Может, я вправду на него похожа?

- Да похожа! Что ты говоришь? Лишь бы он не был на него похож. Извини меня за него. Черт бы побрал - никогда не знаешь, где поскользнешься... Он не знает, где ты?

- Нет, разумеется.

- Я так и думал. Тебя учить - только портить, как русские говорят. Учи вот русский - пока ждешь поезда. Сейчас сентябрь у нас?

- Сентябрь.

- Уедешь в октябре где-нибудь...

Она вернулась к Роберу. Когда она приближалась к дому, странное чувство овладело ею: она подходила не столько к дому, сколько к находящемуся в нем мужчине. Такого с ней никогда не было.

- Чем кончилось? - спросил он, едва она пришла.

- Не знаю. Думать буду.

- Ну думай! - сказал он враждебно и схватился за шляпу.

- Куда ты?

- Пойду проветрюсь. Не могу дома сидеть.

- Сидел же без меня?

- А теперь раздумал,- и поспешно ушел, сбежал от нее на улицу...

Она постояла в замешательстве, встряхнулась, начала думать, но мысли не шли в голову. Робер пришел поздно вечером и сразу прошел на кухню. Она позвала его.

- Почему ты от меня бегаешь?

- Потому что хочу знать, останешься ты или уедешь,- снова грубо сказал он, но грубость эта почти что шла ему и ее не задевала.

Она прибегла к женскому средству - привлекла его к себе. Он подался ей, но выглядел при этом обиженным и выговорил настоящую дерзость:

- Хочешь сравнить меня с Огюстом?

Она опешила, посмотрела на него, изучая проносящиеся по его лицу чувства, которые были бесконечно далеки от мужского самодовольства и спеси равно как и от желания оскорбить ее и унизить.