Эллен Марш - Загадочный супруг

• Название: Загадочный супруг
• Автор: Эллен Марш
• Издательство: АО «Все для Вас»
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1994
• ISBN: 5-86991-021-8

Тихо и безмятежно текла жизнь очаровательной англичанки Таунсенд Грей до встречи с Яном Монкрифом, дворянином, в жилах которого смешалась французская и шотландская кровь. Он покорил девушку сладкими речами и манящим взглядом сверкающих голубых глаз. Вступив в брак, Таунсенд с супругом приезжает во Францию, так же сильно влюбленная в него, как и в первый день знакомства.

Но для девушки это путешествие связано с погружениями в сомнения... Действительно ли Ян женился на ней по любви, или причина их поспешного венчания в чем-то ином?

В охваченном Революцией ветренном Париже интриги, увлечения и заговоры недоброжелателей разлучают молодоженов... Кто же поможет Таунсенд вырваться из этой кровавой кутерьмы? Как сложится ее жизнь без заботы и опеки могущественного покровителя?

---

– В последней деревне, которую мы проезжали, есть кузнец, – невозмутимо проговорил Эмиль. – Я съезжу за ним.

– Я с тобой, – поспешно предложил кучер. Ян мрачно взглянул на него.

– Нет, ты останешься здесь, будешь следить за лошадьми.

– Почему он так сердится? – шепотом спросила Китти.

– Урожай... – так же шепотом ответила Таунсенд.

– Я думала, он поручил виноградники заботам Серо и его семейства?

– Так оно и есть, но он все равно тревожится. Таунсенд еще больше высунулась из окна. Ян со злым лицом наблюдал, как Эмиль с кучером выпрягают лошадей. Она с трудом сдержала улыбку. Ей казалось забавным и трогательным, что блистательный герцог Войн уподобился ныне тем пресным людям из захолустья, к которым парижане относятся с таким презрением, стал таким же сельским жителем, как ее отец и братья, горячо заботящиеся о плодах своей земли.

– Смотри, не вздумай застрять там в кабаке, Эмиль. Я этого не потерплю.

– Разумеется, сударь, – даже внутри кареты Таунсенд могла различить в этом ответе чувство оскорбленного достоинства.

Топот лошадиных копыт смолкнул вдали, и Таунсенд поднялась с сиденья, держа в руке шляпу и перчатки.

– Оставайся тут, Китти, – крикнула она, ступив на изрытую глубокими колеями дорогу, и подошла к Яну. – Пойдем, – завязывая под подбородком ленты шляпы, позвала она. – Погуляем немного до возвращения Эмиля.

Ян сердито обернулся, но при виде улыбки на ее лице смягчился и подал ей руку. Кучер облегченно вздохнул.

День был тих и безмятежен. Близился октябрь, однако жара стояла еще летняя. Она была разлита на дороге, на склонах окрестных холмов, и только несколько облачков разрезало огромное пространство небосвода. В отдалении возвышался над рощицами церковный купол, ветерок донес до них мычание невидимого стада, и кроме этого на много миль вокруг ничто не указывало на существование человеческого жилья.

Шагая бок о бок по извилистой тропинке, Ян и Таунсенд вскоре оказались у поляны, где одинокое дерево отбрасывало тень, по которой с журчаньем струилась небольшая речка. Экипажа отсюда не было видно, а когда они перешли по упавшему стволу на другой берег, бурно поросший благоухающей травой, чувство уединенности окрепло в них еще больше.

– Какое счастье, что появилась эта возможность немного пройтись! – воскликнула Таунсенд, высоко вскинув над головой руки. Она подняла лицо к солнцу, и шляпа соскользнула ей на спину, удерживаемая лентами под подбородком, закружилась на каблуках, зеленые юбки ее дорожного платья плотно облепили ей ноги, и она напоминала бы теперь школьницу, если б не высокая грудь и бедра зрелой женщины, отчетливо проступающие сквозь тесно облегавшую ее ткань.

– В детстве, – продолжала Таунсенд, развязав ленты и отбросив шляпу в сторону, – я обожала переходить нашу речушку вброд.

– А вот я никогда в жизни не делал этого, – признался Ян.

– Неужели?

– На острове Сен-Луи не было речушек, – спокойно заметил он.

Таунсенд вспомнила, что Флер рассказывала о детских годах Яна, и у нее заныло сердце.

– Пойдем! – она порывисто схватила его за руку и потянула за собой. – Начать никогда не поздно.

– Таунсенд... – он хотел предостеречь ее, подумав о дорогих сапогах и платье, но слова застряли у него в горле, когда она подхватила юбки и нагнулась, чтобы снять башмаки и чулки. Ее маленький задик и ноги до самых колен были бесстыдно выставлены на обозрение, и, прежде чем он успел остановить ее, она проворно спрыгнула в воду, негромко охнув, – вода оказалась гораздо холодней, чем она ожидала.

– Иди сюда! – настойчиво звала она, стоя в воде, кружившей у ее босых ножек, и с ее лучистыми смеющимися глазами и ямочками на щеках была похожа на лесную фею.

Ян ступил в воду, даже не позаботившись снять сапоги.

– Что ты делаешь? – расхохоталась она.

Он помедлил с ответом, и Таунсенд вопросительно подняла к нему лицо. Его руки обхватили ее бедра, а губы впились в ее рот. Она прижалась к его теплому телу, давно уже привыкнув отбрасывать сдержанность и скромность, когда этот человек разжигал в ней страсть. Ее ответный поцелуй был непереносимо сладостен, и Ян мгновенно забыл о том, что они держат друг друга в объятиях посреди реки, тогда как горничная и кучер ожидают их в распряженой карете не больше чем в четверти мили отсюда.

Подняв Таунсенд на руки так, чтобы ее стройные ноги обхватывали его бедра, он вынес ее на берег, а когда опустил на траву, ее мокрые юбки обвились вокруг него, а сама она жадно, бесстыдно прильнула к нему и все крепче обнимала за шею, чтобы он не отстранился от нее.

– Люби меня, – прошептала она.

Ян уже срывал с нее промокшую одежду и с пылающим взором склонился над ней. Как случилось, что она по-прежнему остается такой упоительно многоликой? – дивился он, глядя на ее дышавшее страстью лицо. Искусительница, она лишила его рассудка своим стройным телом и смелыми, ищущими руками и вместе с тем каждый раз, когда он обладал ею, ему казалось, что он впервые приобщает ее к таинствам любви.

– Я люблю тебя, Таунсенд Монкриф! – шепнул он, зарывшись лицом в ее отливающие золотом волосы. – Люблю! – повторил он, скользя руками по ее бархатистым, влажным бедрам.

– Докажи, – шепнула она, лишь на миг оторвавшись от его губ.

Он улыбнулся, наслаждаясь пылкостью, с какой она отдавалась его ласкам и поцелуям.

– Ах, – выдохнула она, когда он наконец глубоко вошел в нее. – О, мой Ян!.. – и затихла, когда его движения стали все быстрей и быстрей, и в такт им все жарче становилось дыхание и все громче колотилось сердце.

– Ах! – вновь вырвалось у нее, когда наступил пронзительный и прекрасный миг оргазма и надолго вознес обоих в их жгучем объятии.

В церквах звонили колокола, когда на следующий вечер запыленная карета въехала в ворота парижского особняка герцога Война. Лакеи и грумы выбежали навстречу, поднялась суматоха, когда опускали ступеньки кареты, сгружали сундуки и коробки, вносили их в дом. Утомленная долгой дорогой, Таунсенд покорно позволила Яну на руках, как ребенка, внести ее в дом. Она лишь смутно помнила парадную спальню, которую занимала весной, но где испытала лишь отчаяние, и не сдержала легкой улыбки, увидев, что Ян пронес ее мимо этой комнаты в ту спальню, которую всегда считал своей.

– Поспи, любимая, – прошептал он, опустив ее на постель и заботливо укрывая. Таунсенд уютно свернулась клубком, длинные ее ресницы спустились на гладкие щеки, дыхание стало глубже, и она забылась сном.

Глядя на нее, Ян ощущал в сердце щемящую нежность. «Все меняется, – размышлял он, оглядывая затененную шторами комнату, которую столько лет занимал в холостяцкую пору жизни. – И вместе с тем остается неизменным». Ведь мебель прежняя, и прежние слуги, исправно выполняющие его приказания, и есть все основания думать, что те многочисленные дамы, которых он привозил сюда, не колеблясь согласятся вновь согревать его постель, буде он попросит... Но он не сделает этого.

Что уже само по себе показывает, как сильно изменилась его жизнь. Всего лишь потому, что он позволил этому бесконечно милому юному существу разделить с ним это ложе. Она сумела перевернуть его жизнь вверх дном, показала, как прекрасно смеяться и быть в веселом расположении духа, научила ценить те простые радости, которых он прежде не замечал в тепличной атмосфере Версаля. В отличие от матери и отчима, которых он также горячо любил, Таунсенд никогда не покинет его. Он уверен, что ее любовь будет столь же вечной, как и биение его сердца... От этой мысли на душе у него стало тепло и спокойно.

– Эмиль, – сказал он, выйдя в сумеречный вестибюль, где его ожидал лакей, – проследи, чтобы никто не потревожил герцогиню до самого утра. И пришли ко мне в кабинет мадам Броссар и повара.

– Повара? В этом нет необходимости. Мадам Броссар сообщила, что ужин ждет вас.

– Я не об ужине. Хочу обсудить с ним меню на предстоящую неделю.

Эмиль удивился. Никогда прежде герцог не интересовался, какие кушанья будут ему поданы, лишь бы они были съедобны, а съедобными они бывали всегда. Повар герцога Война славился во всем Париже.

– Я имею в виду герцогиню, – с досадой проговорил Ян. – Я заметил, что в дороге она не прикасалась к еде.

– Возможно, из-за жары?

– Возможно. Полагаю, она будет рада тому, что в Париже намного прохладней.

В ожидании экономки Ян набросал короткие записочки герцогу д'Аркору и австрийскому послу, который тоже был ему близким другом и заслуживал доверия, и приказал лакею утром отправить их в Версаль. Затем долго беседовал с мадам Броссар и поваром, обсуждая хозяйственные дела с тщательностью, которая удивила их обоих. А когда поднимался к себе, оставшимся внизу было слышно, как он негромко насвистывает. Лакеи, закрывавшие на ночь двери и окна, изумленно переглянулись. «Герцог явно рад возвращению в Париж, – понимающе подумали они. – Но с наступлением утра снова станет жестким и резким, как обычно».