Семен Бронин - Каменная баба

• Название: Каменная баба
• Автор: Семен Бронин
• Жанр: Русская классическая проза

---

(На самом деле, не две, а двадцать две и последняя должна была закончиться предложением немедленно сдать дела и оставить должность, но Воробьев умел ждать и не любил поднимать шум и пылить раньше времени.)

-Надо Ивану срок скостить. За примерное поведение... Напиши ему положительную характеристику. Больница пусть ходатайство возбудит, а я за этим послежу, все улажу. Может, мы вообще эту судимость похерим. Ни за что ведь к мужику придрались...- и глянул многозначительно, будто Пирогов был причастен к этой несправедливости. Тот не знал, как отвертеться от щекотливого поручения. -Это разве не местком делает?- в самом предположительном тоне спросил он: будто консультировался у юриста. -Анна Романовна?- Воробьев глянул непонятливо.- Эта подпишет - тут ты не опасайся. Но твоя подпись сверху должна быть,- и посмотрел на Пирогова еще раз: уже откровенней и определеннее. Тому стало ясно, чего ждать от него в скором будущем. -А второе что?- спросил он. "Ты вроде о первом ничего не сказал?"-прочел он на лице собеседника, но Воробьев не стал говорить этого: приказы не обсуждаются - это роняет начальника в глазах подчиненного. -Второе поважнее будет... Что это у тебя там - инфекции, эпидемии? Москвич какой-то от тебя приезжал? Машину требовал. На кой тут москвич вообще? -Прислали. Я здесь ни при чем. -Ты за все в ответе. Мог бы и не брать, если б не захотел...- Пирогов вздохнул про себя, но спорить не стал: трудней всего защищать себя там, где ты невиновен.- Кончай с этим. Мне это сейчас лишнее. Мне надо полгода спокойно просидеть. С инфекцией, я имею в виду. -Так болеют если?- Пирогов развел руками, свидетельствуя о своей беспомощности.- Куда я их дену?..- Возражая ему, он не столько упрямился и артачился, сколько отстаивал свою независимость, но это, кажется, одно и то же... -Не сообщай просто. Не мне тебя учить. Знаешь, как в милиции? Сколько надо, столько и гонят. Заранее спрашивают... Понял?.. - Пирогов пожал плечами, поднялся.-Думай давай. Как бухгалтерию наладить... Синицина позови: до каких часов он тут загорать думает... О чем с ним разговаривал? -О штакетнике. Стройку надо заканчивать. Пока возможность есть. -Это ты правильно рассуждаешь. Про забор, я имею в виду... А с другой стороны: городись не городись, все равно, кому надо, залезет и дачу твою под орех очистит - я на эти дела насмотрелся... Воробьев вышел из милиции, и это тяготело и висело над ним как проклятие. Он был когда-то капитаном в областном управлении и в партийный аппарат попал по недобору кадров: обычно из милиции (почему, не знаю: это не моя стихия) людей сюда не брали и, во всяком случае, первые должности им не доверяли. Для него сделали исключение, и он надеялся, что не временное... Пирогов же, как многие другие смелые и даже отважные в бою люди, достойно выдержал и его атаку и осаду, но дома, по зрелом размышлении, сдрейфил - решил отойти и не лезть на рожон: он, как многие, был храбр на людях и робок в одиночестве. Поэтому он и глядел с таким неуютным чувством на нахала-москвича и на Ирину Сергеевну, вылезавшую вслед за ним из чужого газика и державшую в руках еще одно свидетельство расползающейся по району заразы, ее вещественное доказательство... В тот день, не прошло и часа, он вызвал ее к себе. -Что у нас есть, в конце концов? Одна ты новые случаи сообщаешь, остальные помалкивают...- и испытующе уставился на нее: будто последняя поездка в Тарасовку все поставила под сомнение. -Это упрек? -Упаси бог! Что ты, меня не знаешь?..защитился он, но ей показалось: перестань она сообщать о новых случаях, он не был бы на нее в обиде.- Сколько их всего?..- и нахмурился, приготовившись к трудному счету. -Смотря как считать... Десять и, может быть, еще двое...Она рассказала про мелькнувших в окне детях Шашурина. Он насмешливо покривился по поводу такой диагностики на расстоянии, она же пояснила:Шашурины - это те, что Семену Петровичу мясо продали.

Он помрачнел еще гуще: -Мясо еще это... Семен как в эту историю влип? -Попросили. -Выпить было не на что?.. Гнать бы их всех, к такой-то матери!..- Он выругался не то про себя, не то шепотом вслух и поглядел на нее с предвзятым чувством, будто она была в чем-то повинна и замешана и будто не сам он попросил ее посредничать в разговоре с фельдшером.-Чувствую, что не надо мне влезать во все это. -Детей надо консультировать. Диагноза же нет? -Это так, конечно,- поспешно согласился он, хотя, будь его воля, он бы и здесь не стал торопиться.- У тебя на руках есть кто? Не отдают же обычно? -Есть. Вывезла, как цыганка. Считайте, выкрала. -Как он? -Ничего вроде. -Не умирает? И что ты с ним делать будешь? -В область повезу. -Может, проще сюда консультанта вызвать? -Да нет уж. Их можно еще месяц ждать. Пока все отпуск не отгуляют. -Наверно, так...- нехотя и безразлично согласился он.- Делай, вообще, что считаешь нужным. Решай сама - я, например, не знаю, что надо. -Для начала нужно, наверно, с диагнозом разобраться? Он покосился на нее, согласился для видимости: -Так-то оно так, конечно... Только я не об этом. -А о чем? -О себе думаю. И о вас, со мною вместе. Каким боком это нам выйдет. Но это считать всего труднее: никогда не знаешь, чем все обернется и во что выльется. Она глянула насмешливо: -Вы сегодня как оракул, Иван Александрыч. Говорите загадочно... Случилось что? -Будешь тут оракулом...-уклончиво сказал он.- Что еще Семен сказал? Про тушу эту? Она помялась, не зная, выдавать ли ему Семена или нет, выбрала из двух зол меньшее: -Сказал, что без головы ее продали. -Да?.. Это он сейчас только вспомнил? А раньше куда глядел?!.- В глазах его зажглись нехорошие огни.Может, у нее в пасти такие же язвы были?! Ирина Сергеевна помедлила. Иван Александрович, надо отдать ему должное, умел в двух-трех словах выразить ее собственные, смутные еще, подозрения. Вслух она сказала: -Не знаю, Иван Александрыч. Чего не видела, того не знаю. -Тебе бы хоть в окне, но своими глазами?- найдя предлог, придрался он, но она его не боялась: -Это вы про Шашуриных? Они мне и в самом деле больными показались...Что с ними делать? Я обещала в следующий раз с милицией прийти. -Ее в это дело впутывать! Не помнишь, какой они погром в прошлый раз учинили? Отпечатки с ботинков снимали!..-Аудиенция, данная ему Воробьевым, не прибавила ему любви к этому учреждению.- Никого со стороны в это дело вмешивать не нужно. Сам поеду к нему - вместо милиционера. -А к консультанту ехать? -А черт его знает! Говорю ж, не могу ничего вперед просчитать. -Ехать или нет? Он поглядел неодобрительно: -Я ж тебе сказал: делай как знаешь. Пусть катится все своим чередом и к такой-то матери... Где ночевали в Тарасовке? Она упрямо мотнула головой, но, не желая ссориться с ним, отчиталась: -Алексей Григорьевич у фельдшера, я в медпункте с больным... Это важно очень? Он усмехнулся: -Нет. Занятно просто. Ее все-таки разобрало: -Я ж не спрашиваю вас, где вы ночуете? -Где мне ночевать? Дома на диване кручусь,- привычно, по старой памяти, соврал он и переменил разговор, вспомнил:- Твой Алексей Григорьевич - тот еще фрукт. Все о нем знают. Воробьев мне вчера выговор сделал за то, что я взял его, а Зайцев звонил перед отъездом, обижался: он ему, видишь ли, вопросы какие-то о Москве задать хотел, а этот прохвост к нему не явился. Хоть и обещал. Когда он успевает все? -Не знаю. Меня не было, когда он с ними знакомился. -Машину выбивал? Машины - его страсть. А вторая - пьянство. Небось, пьян был в стельку - потому и забыл о первом секретаре. Он тут каждый второй день наклюкамшись. -Это вы угадали или вам донесли? -А это уже секреты начальства... Потому оно и догадливое, что ему стучат отовсюду. -Зачем тогда спрашиваете? -Надо же молодую женщину разговором развлечь. Поезжай к Кабанцеву с малым этим. Я ребенка имею в виду: москвич пусть здесь сидит и хирургией занимается - я ему операционную открою: лишь бы не лез куда не просят. Прямо стихийное бедствие какое-то... А в заразу эту надо и в самом деле ясность вносить. Или обезопаситься хотя бы их консультацией. Я Кабанцеву позвоню: пусть сидит, тебя дожидается. А то еще и не застанешь его: так спрячется, что не разыщешь. Здесь его можно ждать хоть до морковкиного заговенья, как моя главная врачиха говорила - а вот что это, убей бог, не знаю... Ладно, уходи давай. Хватит дразнить меня своими руками и ножищами!.. Выдумала, небось, всю эпидемию. Чтоб с эпидемиологом по району шлендать... На следующий день Ирина Сергеевна, не откладывая дела в долгий ящик, отменила утренний прием и пошла в санотдел, куда Иван Лукьянов уже открыто велел отсылать своих искателей. Он в последние дни повеселел, прибавил в важности и ни от кого уже не скрывался: прежде всякий раз, когда кто-нибудь приходил к Таисии, прятался в смежной комнатке, так хорошо знакомой Ирине Сергеевне. Алексей Григорьевич, в соответствии со своей должностью, сидел там же. Они обсуждали сравнительные достоинства "Жигулей" и "Мерседеса", тогда известного только понаслышке: за рулем его ни тот ни другой не сидели, и это уравнивало их шансы в споре. Таисия была за своим столом и если и слушала их, то вполслуха: разговор казался ей не заслуживающим большего внимания. (Вообще говоря, вдвоем, объединенными усилиями, они успели изрядно надоесть ей: она привыкла безраздельно хозяйничать в своем отделе, а они освоились и пообвыкли в нем как у себя дома.) Ирина Сергеевна попросила Ивана свезти ее с больным ребенком в область: второй водитель уехал в Тарасовку с Пироговым, который с Лукьяновым в одну машину не садился. До сих пор Иван ездить в область отказывался - он и на этот раз замешкался с ответом и ухмыльнулся: вспомнил недавние события и ее в них участие. -Я с вами!- вмешался москвич.- Я все-таки здесь заместитель главного по санэпидработе. Почему не считаетесь с этим, Ирина Сергевна?.. Хоть я и жидковат, против вас, буду, как Торцов сказал - никогда ему этого не забуду. Как в воду глядел... Знаешь Торцова, Иван?- Он был на "ты" с Лукьяновым. -Из Тарасовки? Знаю. На спор три бутылки выпивает...-Лукьянов прислушивался к тому, что говорил москвич, с вниманием и ухмылкой. Он находил его шельмой, но тем охотнее проводил с ним время: подобные субъекты развлекали его и внушали ему осторожный оптимизм в отношении грядущих судеб человечества. -А ты его поил?- не поверила Таисия. -Зачем?.. Видел. В прошлом году, помнится...- и Иван, как в хорошие старые времена, потянулся и усмехнулся, довольный собою:- Болячка новая объявилась? -Объявилась,- скупо подтвердила Ирина Сергеевна, не любившая тратить время попусту. -Слышал уже... О чем не говорят только!..- Он засмеялся. -Что, например? -Одни говорят, из Манчжурии завезли, другие - что цыгане подбросили: те, что недавно шли, третьи - вообще!..- и снова засмеялся. -Что?- подторопила его Ирина Сергеевна. -Что он сюда ее завез...и Иван каверзно глянул на москвича - по обыкновению своему, самонадеянного и не ждавшего столь черной неблагодарности от местных жителей.- Он, мол, специалист, а до него ее тут не было. Не иначе как чихнул на кого или за руку с кем поздоровался. Чуть не с рукава ее стряхивает... Слышь?-оборотился он к Алексею.- Не здоровайся ни с кем, а то вздуют за распространение инфекции. Или срок дадут. У нас что хочешь пришить могут. -Первый случай до него был,- сказала Ирина Сергеевна.- Он, может быть, из-за нее сюда и приехал. -Во дела!- удивился Алексей.- А я думал, черти подгадали. Лукьянов снисходительно поглядел на обоих. -До, после! Нашли кому объяснять... Им бы найти виноватого...- Процесс над Иваном был показательным не столько для жителей Петровского, сколько для него самого: он после него как бы прозрел и ума набрался и находил в своих земляках все новые и новые признаки малоумия - лишь в самое последнее время этот мрачный взгляд на вещи начал понемногу светлеть и смягчаться.- Поехали,- против ожидания согласился он.Надо только вовремя вернуться. Я теперь по правилам работаю - ни часу лишнего. -Дашь за баранку подержаться?- попросил москвич. -Нет конечно,-хладнокровно отрезал тот.- Сказал же - как святой теперь. Светиться скоро начну. Образцовый стал, а остальное пусть горит все синим пламенем...Хоть он и говорил так, в глазах его уже блестел прежний дерзкий вкус к жизни и природное коварство... В области их ждало разочарование. Непростое это дело - показать больного, когда консультанты не хотят этого. Кабанцева в клинике они не нашли: с утра был, но после звонка из Петровского исчез, никому не сказавшись. Домашний телефон его молчал, и Ирина Сергеевна, которой отступать было некуда: не обратно же ребенка везти - попыталась показать его заведующей приемным отделением. Там ее уже знали - как своевольную докторшу из района, выдумывающую инфекции там, где их нет. Заведующая наскоро и невнимательно выслушала рассказ о загадочных случаях в Тарасовке и смотреть ребенка наотрез отказалась: она и прежде не была расположена к этому, а тут вовсе забастовала. Ирина Сергеевна настаивала тогда та, под угрозой собственного вовлечения в сомнительную историю, нарушила заговор молчания: -Поезжайте к нему домой,- нехотя и почти вполголоса посоветовала она.- Не говорите только, что я вас туда послала. -Там телефон не отвечает,- сказала Ирина Сергеевна, на что заведующая, встав (чтобы не компрометировать себя слишком долгим общением с нею), кинула походя и пренебрежительно: -А он к нему и не подойдет. Он у него, когда ему надо, в одну сторону работает... Поехали к Кабанцеву: Иван знал, где он живет: уже возил его в Петровское. -Можете не ехать,- сказал он уверенно.- В отпуску если, смотреть не будет. И так-то ломается как пряник... Что у нас сейчас? Июль или август? -Июль,-сказал москвич.- Я за месяцами слежу. В июле у меня практика, а в августе мы с Ириной Сергевной в Москву поедем. -Сговорились?- Лукьянов ничему в жизни не удивлялся. -Слушай его больше,- сказала она.- С Тарасовки болтает - никак не может остановиться... Кабанцева они застали перед домом - расхаживающим взад-вперед, в новом костюме и при галстуке. Это был плотный, пятидесяти с лишним лет, невысокого роста здоровяк: он был чисто выбрит и гладко причесан, но почему-то производил при этом неряшливое впечатление. Ирина Сергеевна увидела его впервые, и он ей не понравился. Не ясно было, прежде всего, чего ради вышагивает он перед подъездом: будто зарыл здесь клад и утрамбовывает над ним землю. -С ребенком к нему идти?- спросила она у попутчиков.- Неудобно: как побираюсь. -Оставьте здесь,- сказал Лукьянов.-Приглядим... Сейчас есть будем - колбасы ему дадим.- У него было своих двое, и он умел ладить с чужими. -Копченой? -Как угадали? -Вы другую не возите... У меня творог в сумке. И молоко в бутылке. Не давайте колбасы. -И не думал. Жирно будет... Пошутить уже нельзя? Сыр есть - его можно?..- но она уже направилась к Кабанцеву... -Сегодня, голуба, не могу, сегодня у меня дело важное, Ирина - не помню, как тебя по отчеству: меня, когда Иван Александрович звонил, отвлек кто-то. Выглядишь ты однако распрекрасно,- и взял ее под локоть, хотя ни ей, ни ему поддержки не требовалось... Он был доцентом кафедры инфекций здешнего института усовершенствования врачей и каждое лето три месяца подряд подменял профессора, который находился то в очередном отпуске, то в творческом. Только на этих началах руководитель кафедры и терпел своего заместителя, с которым у него был целый ряд разногласий - разумеется, чисто теоретического свойства. Кабанцев, и это тоже было общеизвестно, ухаживал за всеми женщинами подряд без исключения: лишь бы были рядом - но делал это всякий раз неубедительно, поспешно и даже как-то обидно для своих жертв или избранниц. Состояло это обихаживание в том, что он брал их за локти, плечи и талии и тут же предлагал им встретиться: будто эта встреча была не в счет или в ходе ее нельзя было предпринять и получить того, на что он позже рассчитывал. Получив отказ, откровенный или прикрытый вежливостью (а никакая женщина не могла принять всерьез предложения, сделанного таким образом: даже если в душе и хотела этого), он нисколько не огорчался, но вел себя так, будто не ожидал ничего другого и словно одного этого дотрагивания, намасливания физиономии и приглашения провести вместе вечер было для него достаточно. -Я тебя помню,-говорил он сейчас Ирине Сергеевне, наклоняясь над ее шеей.- Это ты отчетность в области портишь: где не нужно стараешься. Теперь с моей помощью хочешь это сделать?.. У тебя французские духи? Или какие?..- Это он тоже спрашивал у всех дам подряд - хотя и страдал отсутствием обоняния и не отличал запаха духов от пота. -Рижские, Михал Дмитрич...- Она отстранилась от него, взглянула с расстояния: может быть, он для того и шел на тесное сближение, чтоб легче отказать было.- Мы же, как договаривались, приехали. Ребенка с собой привезла. -Сейчас, голуба, не могу: сейчас другой вызов жду, настраиваюсь на него всей душою: с минуты на минуту должны приехать. -Так он в машине - сходите, глянете, и дело с концом. Там история болезни - черкните пару слов: дело минутное... Он посмотрел на нее с легкой досадой. -А кто тебе сказал, что я здесь? -Так на всякий случай приехали. -Это я теперь буду знать, что от тебя так просто не отделаешься. В туалете разыщешь... В кого ты такая? -В батюшку с матушкой. -Про них на работе забыть надо. И сейчас смотреть не буду, и вообще к вам не приеду. -Почему? -Потому что в отпуске числюсь. Это мой крокодил в графике стоит, а я сейчас на пляже загораю, не знаю только каком - рижском, откуда духи у тебя, или махнул в Болгарию. Не могу, золотце. Может, вечерком увидимся? Неофициальным, так сказать, образом? -И ребенка с собой взять? Чтоб там посмотрели? -Ребенка не надо. Вези его назад - без нас проживет. Я отсюда вижу, что ничего нет серьезного. Не могу, радость моя. Видишь, машину жду. У главного чирей на шее вскочил - боится, не заразный ли. В молодости, видно, раз согрешил - теперь всю жизнь помнит. Публика такая - тревожная. Не имела с ними дел?- и поправил воротничок на ее платье. -Нет. -Оно и видно. А я вот имею. Жду не дождусь, а чего - сам не знаю. Сказали, от двенадцати до двух, как заседание кончится, а сейчас три. Забыл, наверно. Это, если б на другом месте чирей был - может, раньше бы вспомнил, а на шее подождать может. Его управделами звонил - самому, небось, еще и не докладывали. А мне, видишь ли, надоело дома при параде сидеть решил размяться. Как мне его сейчас смотреть? Чтоб Гусева потом заразить? -Кто такой Гусев?- спросила она: остальное ей было ясно. Он изумился: -Гусева не знаешь, кто такой?! Что ж ты знаешь тогда?.. Это наш первый секретарь обкома. Знаешь, что он со мной сделает, если узнает, что я до него ветрянку эту смотрел? С довольствия сымет и пенсии лишит. Он инфекций боится до смерти. Слушай, а, может, вдвоем подождем? Ко мне зайдем? Шофер прогудит - если что. Нехорошо как на иголках сидеть, но все лучше, чем здесь толочься...- и раздумчиво оглядел ее с головы до ног, оценивая ее рост и стати. -Ждите,- отступилась она.- Вас, видно, с места не стронешь...- и вернулась, обескураженная, к мужчинам. Лукьянов наблюдал сцену со стороны и не стал ни о чем спрашивать: и так было ясно - Алексей же осведомился: -Отказал? -Как поели? - Она, не отвечая, села в машину. Москвич прочно обосновался на переднем сиденье и все поглядывал на баранку в надежде, что Лукьянов изменит свое решение и даст ему повести машину. -Поели слегка,- сказал Лукьянов.- Пашка в колбасу вцепился - не оттянешь. Выздоравливает... Шучу, шучу!- прибавил он, потому что Ирина Сергеевна, еще не пришедшая в себя после очередного фиаско, готова была накинуться на него с упреками. -Отказал,- ответила она с запозданием.- Голову морочил только. Времени нет. Секретарь обкома вызвал. Чирей у него на шее. -А они у него везде,- бросил всезнающий Лукьянов и на этот раз соврал - для разнообразия.-Целая поликлиника на него работает.