Игорь Гергенрёдер - Комбинации против Хода Истории

• Название: Комбинации против Хода Истории
• Автор: Игорь Гергенрёдер
• Жанр: Историческая проза

---

– Надо вот чего, - с сухой деловитостью сказал Пудовочкин, выплёвывая сердцевину, - объяви на публику, что парнишка был не один, а было их двое. Второй - одинаковый с ним по росту. Сыми с парнишки обувку, пинжачок и дуй по домам: всем парням примеряй. Кому будет подходяще, собирай их на рынок. Кто из родных вякнет - аминь на месте!

Скоро в городе стали раздаваться выстрелы. Пудовочкин вскочил на лошадь и возбуждённо гонял её по Песчаной улице на Ивановскую площадь и обратно - на рыночную. Его ярило предстоящее. Бил лошадь плёткой - пускал вскачь, подымал на дыбы. Она храпела, роняла пену, глаза налились кровью.

Но вот Сунцов и группа конных пригнали десятерых подростков. Пудовочкин подскакал к ним, наклоняясь с седла, заглядывал в лица, казалось бы, без тени злобы, смеялся:

– Павлинами надо быть, хвосты кверху, а вы вон чего - печальные!

Сын путевого обходчика Коля Студеникин спросил:

– За что нас?

– А чего ваш бздун в меня целил? - обиженно вскричал Пудовочкин. - А то вы с ним не одних мыслей!

– А если нет? - Коля не отвёл взгляда.

Пудовочкин - сердясь как бы в шутку - бросил:

– Ну, знать, мне ещё извиняться перед тобой! Дурак ты, что ли?

Он указал плёткой на площадку, обнесённую изгородью: там обычно держали пригнанный на рынок скот; сейчас площадка пустовала. Приведённых загнали на неё.

Прибывал народ. Пудовочкин скакал взад-вперёд по площади, беспокойно похохатывал, повторял: "Ну, попали в меня, а?", "А вот я це-е-ленький!" и: "Кому охота ещё попробовать?" Люди молчали.

Он спрыгнул с лошади, неуловимым движением тягнул из-за спины винтовку. Огромный, кудрявый, он не пошёл - он стремительно покрался к площадке, слегка клонясь вперёд. Ноги несли богатырское туловище, точно воздушное. Десятизарядный "винчестер" выглядел детским ружьишкой в громадных ручищах.

Легко перемахнул через изгородь, что была по плечо человеку среднего роста. Ребята пятились от него, жались к городьбе. Пудовочкин встал к ним спиной.

Перед площадкой сидел на лошади Сунцов. Поймал взгляд командира. Приподнялся на стременах, повернулся к толпе:

– Все видят, товарищи и граждане? Вот так всегда будет делаться за разное нехорошее, да-а! - кривясь, помахал над собой рукой, словно разгоняя зловоние. - В пор-рядке рабоче-крестьянского наказанья... алле гоп - р-р-раз! - рубнул воздух ладонью. - Алле гоп - два!

Когда крикнул: "Три!" - Пудовочкин подпрыгнул, в прыжке развернулся к подросткам, упирая приклад в сгиб локтя, выстрелил. Колю Студеникина сорвало с ног, швырнуло оземь - будто ударило дубиной.

А ладонь Сунцова опять рубила воздух:

– Алле гоп - раз!

При выкрике "три!" - пленники упали на землю, но Пудовочкин не подпрыгнул. Он хохотал... Подпрыгнул при счёте "шесть". Выстрел убил Власа Новоуспенского, сына протодьякона. После этого прыжок и выстрел вновь последовали при счёте "три". Затем - при выкрике "пять".

Расстреляны десять патронов; трое ребят ещё вздрагивают на земле, крутятся, силятся вскочить. Кровь, стоны. Сунцов, не слезая с седла, стал издали добивать раненых из винтовки. Смертельных попаданий нет, мучения длятся.

В это время пригнали ещё группу: человек пятнадцать. Пудовочкин воздел громадные руки, в правой - "винчестер".

– Даю помиловку! - и брюзгливо добавил: - Спасибо не жду, поскольку люди суть скоты неблагодар-рные!

– Везуха, козлики! - заорал Сунцов, направляя лошадь на кучку ребят. Те бросились бежать.

А Пудовочкин вдруг подошёл к плохо одетой старушке, опустил ручищу на её сгорбленную спину:

– Как увижу - хватит с них, я им со всей душой - живите!

Наклонился, чмокнул старушку в губы, погладил по спине и пошёл по площади, поправляя франтовато надетую фуражку; винтовка болталась за спиной.

14.

Пролётка въехала на взгорок, с него хорошо виден Кузнецк. Блестят золочёные купола церквей, высится элеватор. Среди россыпи домиков выделяются вокзал, двухэтажные здания. Различим мост через речку, что извилисто перерезает город, видны конюшни, огороды, кладбище, темнеющий лесок, правее потянулась насыпь железной дороги, вблизи неё - линия покосившихся телеграфных столбов, которые кажутся издали кое-как воткнутыми палочками.

– Какая во всём этом бесхитростность и мирная невзрачность, - растроганно проговорил Костарев. Затем в голосе зазвучало что-то таинственно-зловещее: - От земли меж тем исходят токи некоего взвинчивающего нетерпенья. Так и тянет хлестать стаканами спирт и ласкать воронёную машинку под названьем "револьвер". Разве вы не чувствуете такого, Александр Романович?

"Он серьёзно болен", - подумал доктор, не отвечая.

– А множество простого народа давно уже чувствует это тёмное нетерпеливое напряженье. Поэтому в России столь болезненно-жадно пьют водку. Я нигде за границей не видел, чтобы так горячечно пили. А вам как врачу должно быть известно: спивается или стреляется человек, отлучённый от единственно достойного его дела.

Русский народ был отлучён от свободного заселения просторов. Расширься Россия в своё время до глубин Нового Света, освой Аляску, пол-Канады, Запад Соединенных Штатов - сколько народу переместилось бы туда, сколько интеллигенции! Там, вдали от России старой, сколько было б произведено революций и прочих социальных опытов, сколько титанической энергии избылось бы в них! И не трясли бы добрую старую матушку Русь лихорадка и истерика умов, не вызрело бы того неосознанного отчаянья обделённых, того бешенства, той алчности к земному, к небывало жирному и сладкому, что так умело теперь эксплуатируют большевики.

– Вы на карту давно смотрели? - укоризненно прервал Зверянский. - Вернёмся домой - взглянете. Эдаких-то просторов мало России?!

– А вы что, - сдерживая ярость, сдавленно произнёс Костарев, - измерили силу русских и приобрели право решать, чего с них достаточно? Почему Англия, уже имея Индию и Австралию, захватила ещё и Новую Зеландию, не сказав "хватит"? Почему отняла Мальвинские острова у Аргентины? Почему, проглотив треть Африки, сцепилась с Францией из-за крохотного форта Фашода и, не спасуй французы, была готова вести с ними долгую кровопролитную войну? Почему сожрала и обе бурские республики?

Я могу привести десятки примеров, когда английское правительство, казалось бы, не могло уже не сказать "хватит", но не сказало этого! В своё время не говорило подобного и испанское правительство. И ряд других - тоже! Зато российское, по-видимому, следовало вашему совету, доктор, и только и делало, что подходило к карте и твердило: "Ну и будет с нас! Довольно!" Как ненужный излишек продало Аляску, Алеуты...

Однако при этом совалось в европейские дела, лезло на Балканы! Это всё равно как если бы Англия, вместо того чтобы забирать заокеанские необъятные плохо защищённые земли, лезла бы в Швейцарию, на Сардинию, на Сицилию.

Но нет, английское правительство всегда оказывалось достойно своей нации, тогда как наше не вмещало духа народа - самого величайшего, самого творческого народа мира.

"Ни-и-икогда не соглашусь с его рассужденьями, - взволнованно протестовал доктор. - Однако же до чего он трогателен в своих заблуждениях! Какая любовь к России снедает его!"

– В детстве, в юности, - говорил Костарев со страстью, - меня изводила невзрачность российской провинции, её душащая мертвой тоской недвижность, невозможность в ней каких-либо открытий, приключений, подвигов. Как манили меня Кордильеры, Соломоновы острова, горы и равнины Тибета! Как хотелось мне быть до мозга костей мексиканцем или не знающим страха сикхом. Не исключительно ли это русская черта, доктор: находить любимые национальные типы и отождествлять себя с ними?

15.

– Помните, доктор, в момент нашего знакомства вы заговорили о "небедных", как вы выразились, помещиках Костаревых? Именье под Инзой, о котором вы упомянули, принадлежало моему дяде. Я вырос в другом - победнее. Позднее унаследовал и его, и дядино.

В юности я уехал за границу, путешествовал, поездил по Мексике, побывал в Аризоне, в Клондайке. Двадцати трех лет уплыл в Южную Африку и воевал волонтёром на стороне буров против англичан. Когда армии бурских республик были разбиты, я ещё два года участвовал в партизанских действиях буров. Кажется, лишений натерпелся вдоволь, головой рисковал достаточно. Однако же как только возвратился в Россию, я почувствовал - переполнявшая меня энергия далеко не растрачена. Исходящее от этой земли нетерпенье электризовало меня. Но теперь я устремился не за моря, а в революцию.

Я вступил в боевую организацию анархистов, участвовал в экспроприациях, в актах террора. И лишь в девятьсот седьмом году с меня оказалось довольно. Я понял: отнюдь не великая революция надобна народу... Продав унаследованные именья, я купил в глубине Финляндии полтораста десятин леса с прекрасным озером, занялся разведением коров и рыбной ловлей. Женился на простой финской девушке, она родила мне четверых детей. Я был бы совсем счастлив, доктор, если бы не думал о том, куда Ход Истории влечёт Россию...