Илья Чёрт - Проводник

• Название: Проводник
• Автор: Илья Чёрт
• Издательство: ООО «Т.К.Джетта»
• Жанр: Эзотерика
• Год: 2004
• ISBN: 5-4234-0310-9

Дорогой Читатель!

Эта книга о многомерности мира, в котором ты живёшь.

Это книга о многоликости того, кем ты являешься.

Эта книга высмеивает рыб, которые возомнили свой маленький аквариум океаном.

Эта книга приоткрывает дверь рыбам, которые все еще хотят познать океан.

---

Как всегда, помощь пришла с неожиданной стороны. Мои ковыряния в струнах были замечены старшим менеджером «арт-ресторана», и все мои несчастья мгновенно были мной забыты. Я оказался в совершенно новой для себя обстановке, окруженный таинственными законами шоу-бизнеса, коктейлями с зонтиками и фруктами, голландскими и итальянскими матросами. Все ко мне относились как к почетному человеку. Никаких вопросов. Улыбчивые девчонки-официантки, бармены со свежими лицами — все было вроде бы в порядке. Играть к тому же пришлось не попсу, хотя я и на это был уже готов, но блюз. Хороший старый блюз. Это было мне по душе. Да и состав у нас был замечательный. Барабанщик Витя, никогда не снимавший ни тяжелых ботинок, ни берета, всегда настолько увлекался музыкой, что когда все уже заканчивали композицию, то он с удивлением на лице всех обводил взглядом, как бы говоря: «Что, уже все?! А я только разошелся».

Басист Стас меланхолично покачивался в углу. Означало это, что у него сегодня плохое настроение. Когда у него что-либо случалось (ломалась машина, ссорился со своей подружкой, или с похмела), то он занимал позицию «игрального автомата» и оттуда тихонько бурчал. Но когда вдруг сияющее солнце удачи посещало его, блюз плавно переходил в истеричный рок-н-ролл и даже более. Стас нещадно дергал струны и прыгал, словно хотел, чтобы и его гитара разделила с ним радость сегодняшнего дня.

Пел у нас Рома. Рома был чрезвычайно обаятельным человеком. Пел успешно на английском и испанском. Сам он был парнем не особо общительным в жизни, но с клиентами ресторана всячески старался поддерживать контакт, разговаривая с ними между номерами. Часто он специально подготавливал заранее какие-то шутки и анекдоты, чтобы развеселить публику. Работу свою он знал великолепно, за что его чрезвычайно ценили.

Еще в коллективе присутствовал скрипач Макс. Он всегда был как фокусник, напичкан разными шумелками, звякалками и прочими странными предметами перкуссии. Когда он не играл на скрипке, то в ход шел весь его волшебный арсенал. Макс у нас был любимцем девчонок, как, впрочем, и все скрипачи, которых я знал когда либо.

Ну и я сидел на своем месте, справа от барабанщика, и мучил свой старый «Telecaster». Начальство за нами следило так себе, да и поводов особых мы не давали. Играли на совесть. Самим нравилось. Вообще-то, на работе не особо приветствовалось распитие спиртного, но бывало, что угощали клиенты ресторана, и тогда отказаться было нельзя. Обидеть клиента? Ни-ни… И вот тогда начиналось истинное веселье. В ход шло все, что мы знали самого угарного. «Led Zeppelin» и «Who», «Motorhead» и «Dire Straits»… Улыбки у всех до ушей, клиенты на ура выдавали такого гопака, что даже хозяин иногда приходил посмотреть на это интернациональное представление.

Я быстро влился в коллектив. Сказался многолетний опыт игры по друзьям. «Джемовать» на кухне я давно привык, а здесь было почти то же самое. Важно было с ходу подхватить. Если кто-либо подходил и просил что-нибудь сыграть, было позором не знать «пьесы», если, конечно, это было из нашей области.

— Братцы. Сыграйте «Guns’n’roses», ну эту… ну… про любовь! Ну, помните? Там невеста, церковь, пацаны…

Так было часто. Ну и, конечно, Рома многозначительно подмигивал, руку в колечко… о’кей! И с совершенно серьезным видом подходил к нам и говорил: «Парни. Тут товарищ нахлобучил лишнего. Ему бы „хардец про любовь“. Витя кивал, и, хохоча весь внутри, шептал: „Три… четыре…“ И мы молотили по гитарам в соль-мажоре, чтоб погромче да пожестче, а Ромка выдавал смесь „португальского с финским“, то есть просто истерически орал полную абракадабру. Причем все строили решительные физиономии так, что весь зал трясся от смеха, и лишь несчастный пьяненький мужик, заказавший „тяжелый романс“, стоял на коленях на полу, простирая руки к небесам, а в частности к потолку, и подпевал счастливый на абсолютном серьезе.

Казусов хватало тоже. Особенно в этом отношении везло нашему «дятлу» Вите. Он иногда умудрялся выполнять такие шоу-трюки, что Рома был вынужден конфузиться перед хохочущим залом, оборачиваясь посмотреть, что же произошло? Вите «везло». Встав посреди песни со стула, держа палочки вверх, он как то решил «по-модному» завести людей и начал ритмично стучать ногой, чтобы все, хлопая в ладоши, поддержали его, и как только они действительно захлопали, торжествующее выражение на его лице сменилось мгновенным испугом, и он плашмя упал назад, спиной в портьеры, которые висели там не первый год и поэтому тут же его накрыли под общее веселье. Конфуз.

— Увлекся! Они ж захлопали! Ну, я подумал «э-эх, сейчас каак року дадим!» Но, видать, сразу за всем не уследишь… Вот, равновесие потерял.

Или когда мы репетировали «торжественный» выход на сцену, он из пафосного зрелища сотворил комедийные пляски. Витя должен был первым из-за «кулис» (а в реале из-за портьер) выйти на сцену, сесть за барабаны и потихоньку начать наигрывать, чтобы мы потом к нему присоединились. И вот… Тишина. Ложки-вилки звякают… Витя с довольным лицом поправляет галстук на рубашке, оборачивается к нам с видом преуспевающего джазмена и со словами «Явление первое» делает шаг из-за портьеры, но… задевает носком ботинка оставленный кем-то шнур и на одной ноге пропрыгивает всю сцену поперек и исчезает с другой стороны за портьерой. Понятно, что остановиться он не мог, ибо инерция падения влекла его драгоценный нос на стыковку с полом. Но сами понимаете, со стороны это выглядело, как попытка имитировать Чарли Чаплина в пятисекундной сценке. В общем, «аншлаг» был полный.

— «Витя, Витя»… Надоел! Думает, ему все можно. Мы тут пахали как Папа Карло. Что, Андрюха самый основной, что ли? Я тут, понимаешь, барабань как на плацу, а он отдыхать будет!? Три с хреном недели не появлялся, а нарисовался с тихим скромным «извините». Ну-ну. Нет, я понимаю, у всех бывают проблемы, так хоть бы сказал, мол, парни, я пропаду тут на недельку-другую. Так хоть замену бы нашли. А то, вон, выкручивались тут, как хрен знает кто. Ботинки вот скоро совсем накроются, эх… Хорошие были! А он… эх… Куда прешь?! Ты что, не видишь, красный? Совсем с ума посходили!

25.03.20…г.

— Ромыч! Одолжи денюжки чутец. Труба! Отработаю, ты ж знаешь.

Я пришел к Ромке, так как знал, что парень он душевный и в средствах не особо стесненный. Да и все-таки родной человек почти, вместе все-таки пашем.

— Сколько?

— Ну, пятьсот, что ли… хоть до зарплаты прожить.

— Ладно. Хотя киданул ты нас неплохо! Некрасиво, прямо скажем.

— Ну, прости. Я ж говорил тебе, так нужно было. Совсем мне худо стало. Видишь, и с Машей у меня ничего не склеилось…

— Да, знаю. А бегал-то с ней как угорелый! Тоже мне… Хорошо хоть письмо написал. А то я уж и в ментуру хотел заявить, что ты потерялся.

— Письмо?…

Бездна забвения вдруг глухо ухнула внутри меня, выплюнув на край маленький кусочек. Точно. Я писал. Помню. Но кому? Ромке??! Зачем? Противное липкое ощущение вязкости старалось затянуть в памяти эту картинку, но я не сдавался. Бумага в клеточку, ручка в руке и… вдруг в поле зрения появилась рука, тыкающая в бумагу сбоку, и откуда из-за плеча с замогильным юмором послышался смешок: «Слово это пишется через „о“, а не через „а“. Или времена опять сместились?»

— Письмо?

— Ну, ты совсем! С памятью плохо? Слушай, а может, это не ты мне подослал письмецо-то, а?

— В смысле, подослал?

— Ну, пришел ко мне человечек, странный такой. То ли якут, то ли вьетнамец, не поймешь. В очках темных. На дворе-то солнца уже неделю не было, а он в очках. Ну, думаю, наркот какой-то. А он мне с ходу эдак: «Пришел, — говорит, — чтоб весточку от Андрея Ивченко передать». Так и сказал — весточку. Я еще удивился. Думаю, какой-то вьетнамский студент нанюханный, мать его, а по-русски, что твой барин. Ну и сунул конверт.

— Выбросил?

— Как же! Здесь где-то валяется… Очень уж я хотел как-нибудь тебе это показать через пару лет, чтоб почитал, какую ахинею ты нес в молодости! Идиот ты, Андрюха! Впрочем… Бог тебе судья!

Ромка углубился в загадочные сумерки квартиры, и через некоторое время поскрипываний, шуршаний и возгласов «да где же, блин, оно», вытащил на свет помятый конверт.

— На! Вынеси для себя что-нибудь из этого, и в следующий раз, когда решишь попрощаться с жизнью, или быстро делай это, не говоря никому, либо, что намного лучше, просто скажи себе: «А вот Рома решит, что я полный козел!». Замечу, так оно и будет. По крайней мере, что касается меня.

Я держал в руках послание из времени. Из времени, которое меня, мягко говоря, интересовало. Вот оно! Собственное свидетельство! Сейчас я сам себя обличу, как в хорошем голливудском детективе! Я осторожно вертел письмо в руках, как будто боялся, что оно сейчас исчезнет.

— Все! На этом наши передачи заканчиваются. Спокойной ночи, рррребята!

— Спокойной ночи, друзья! Гав-гав! — я рассмеялся, вспомнив наш прикол. — Спасибо, Ромка, за деньги! И по поводу письма я тоже серьезно подумаю. Уж это я тебе обещаю (здесь моя улыбка приняла трагический оттенок).