Зофья Коссак - Король-крестоносец

• Название: Король-крестоносец
• Автор: Зофья Коссак
• Издательство: «ЭКСМО»; «Барбара»
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1995
• ISBN: 5-85585-324-1

Иерусалим. 1177 год. Время правления Балдуина IV Прокаженного, седьмого монарха Иерусалимского королевства, последние годы процветания государства, созданного первыми крестоносцами на землях Палестины и Сирии, развал королевства после, смерти юного короля, разгром армии франков и поход султана Саладина на Иерусалим; беспощадная борьба за власть, тайные братства, заговоры, своенравие иерусалимских баронов и… любовь, способная возвести на престол избранника своей страсти, – главные сюжетные линии этого яркого и захватывающего исторического романа.

---

– Выпустите меня! Выпустите немедленно!

Вит кричал до хрипоты. Колотил в дверь так, что руки у него распухли и одеревенели. Измучившись, он без сил рухнул на каменный пол. Ощущение, будто все, что с ним творится, – это кошмарный, тягостный сон, вернулось и не желало отступать. Ах, хоть бы его кто разбудил, хоть бы он наконец отплыл, оттолкнулся от берега… Он и не заметил, как и впрямь задремал. Но спал он чутко. Стоило ему заслышать, как скрипнула, приотворяясь дверь, – и он уже был на ногах. Кто-то вошел. На Вита пахнуло знакомым благоуханием, потом послышался шепот:

– Это я, милый… Мелюзина…

Юноша подбежал к ней.

– Я знаю все. Выпусти меня! Сейчас же!

Улыбаясь, она безмолвно глядела на него сияющими глазами. Он бросился к двери. Она по-прежнему была на замке.

– Как же я тебя выпущу, – сказала наконец Сибилла, – если я такая же пленница? Нас заперли здесь вдвоем.

– Зачем? Ведь я дал слово рыцаря, что уеду, не видясь с тобой! Я с ума сойду, я на меч кинусь…

– Какое счастье, что его у тебя нет!

Сибилла попыталась взять его за руку. Вит вырвался и опустился на пол, пряча лицо в ладонях.

– Ты обманула меня! Утаила правду!

– В чем же я обманула? Скрыла, что я принцесса? Так это для меня ничего не значит! А колдунья я самая настоящая… Не веришь? Я и есть твоя Мелюзина! Не надейся, что когда-либо избавишься от моих чар. Ты – мой… мой… мой… Ты дрожишь? Разве я такая страшная, что ты меня боишься? Милый…

Вит молчал. В ушах у него стоял шум. Он должен был уехать… освободиться… Какой-то корабль отплывал без него. На нем отплывала Люция… все его прошлое… горячо любимый дом… А он – он оставался. В плену у колдуньи.

Серебристый смех Сибиллы вывел его из забытья.

– Не смейся! – застонал он. – Король… Мое рыцарское слово…

– Разве ты виноват, что не можешь сдержать слово? Тебя похитили, заперли… Вместе со мной. Бог знает, сколько дней мы тут пробудем!

– Где мы? Кто посмел?!

– Поживи ты подольше в Иерусалиме, ты давно бы догадался, прочтя вон ту надпись. – Принцесса указала рукой на дверь, над которой виднелись выбитые в камне слова: «Domine, поп nobis, sed Nomini Tuo da gloriam». – На самом деле все обстоит как раз наоборот, но не в этом суть. Мы – у благородных рыцарей Храма. Они решили нам помочь, рассчитывая, что мы не забудем этой услуги… Король, возможно, захочет нас отбить. Пусть попробует! Пока сюда прорвутся его люди, мы уже успеем обвенчаться.

– Я не могу с тобой обвенчаться! – в отчаянии крикнул Вит. – Я не хочу…

Сибилла придвинулась к нему вплотную.

– Не хочешь? Ну-ка, повтори…

Глава 15 Я ВОСКРЕСНУ!

Ученый Вильгельм, архиепископ Тирский, склонился над двадцать четвертой книгой истории Иерусалимского королевства. Это был главный труд его жизни, к которому он приступил много лет назад по воле короля Балдуина III. Начав от Клермонского собора, когда толпы, воодушевленные пламенными призывами Петра Амьенского и папы Урбана II, устремились, словно вышедшая из берегов река, на Восток, он не пропустил ни одного года. Стараясь возможно точнее воссоздать запутанные события глубокой давности, он обложился всеми касающимися сего предмета хрониками, какие только знал, и из их противоречивых порой строк по крупицам извлекал правду о минувшем.

Добросовестный летописец, он не довольствовался единственно латинскими источниками, но обращался и к греческим, и к сирийским, а то и к арабским. Не раз полезнее писаного слова были для него предания, хранимые в памяти вот уже нескольких поколений рыцарских родов. Все это он тщательно заносил на пергамент. Наконец он дошел до событий, которые сам пережил, которых был очевидцем и которые мог излагать, доверяясь собственным воспоминаниям.

Иногда, глядя на огромную груду своих книг, ученый даже диву давался, как же долго живет он на этом свете, сколько же всего он видел, испытал… А что-то еще ждет впереди?

Вильгельм глубоко вздохнул, ибо будущее рисовалось ему далеко не радужным, и устало отложил перо.

Тонкой струйкой сыпался песок в песочных часах. Докучливо жужжали мухи. Воздух был липким от духоты.

Раньше архиепископу всегда хватало времени каждое событие должным образом взвесить, всесторонне обдумать и вынести о каждом свое непредвзятое, справедливое суждение (насколько вообще может быть непредвзятым и справедливым суд человеческий). Но то было раньше. С некоторых пор он уже не поспевал, сам не зная, оттого ли, что, состарившись, в работе стал нескор, оттого ли, что дела, одно неожиданнее другого, приняли слишком быстрый оборот… Взять хоть все эти неурядицы вокруг расторгнутой помолвки принцессы Сибиллы Иерусалимской с рыцарем Ибелином из Рамы! И поныне ученый с ужасом вспоминал бурное заседание совета баронов, созванное по этому поводу.

Съехались все. Собрание вел Раймунд, князь Триполи. А вот он, архиепископ Тирский, без устали сновал между залой совета и королевской опочивальней, осведомляя прикованного к одру государя обо всем, что говорили бароны, и передавая им приказы и распоряжения Балдуина. Ибелин Балдуин из Рамы сидел с потерянным видом подле своего брата Ибелина Балиана. Для них вся эта история была особенно тягостна. Если бы не сумасбродство принцессы, Ибелин уже был бы королем!

«Рановато радовался, дружок…» – бормотали некоторые. Дю Грей же повторял: «Ну вот, а вы не верили, не верили мне, что выйдет, как с Констанцией!»

Амальрик Лузиньян осовело смотрел перед собой, гадая, чем все кончится. Рыцари бросали на него косые взгляды, подозревая в тайном сговоре с орденом храмовников. Жослен де Куртене, щуря опухшие от пьянства глаза, откровенно потешался над ним. Но хуже всех чувствовал себя Ренальд из Сидона. Ведь это по его вине (о которой пока никто не знал) Сибилла познакомилась с Витом Лузиньяном – и вот оно как обернулось! Кто бы мог подумать… Провалиться ей в преисподнюю, этой Горе Соблазна: и зачем он только туда поехал?! Завзятый насмешник, Ренальд совсем потерял дар речи и подавленно молчал, соображая, не лучше ли самому рассказать, как все было, покуда другие не докопались до истины.

Раймунд из Триполи расписывал собравшимся недостойное поведение тамплиеров, которые, поправ закон и нарушив королевскую волю, похитили рыцаря де Лузиньяна-младшего, когда тот собирался покинуть Иерусалим, и держат его в заточении до сего дня.

Великого магистра Жерара де Ридефора это обвинение нисколько не смутило.

– Я никого не похищал, – объявил он, – а просто предоставил убежище гонимому, как велит орденской братии долг христианского милосердия. Рыцарь де Лузиньян обретет свободу, как только ему перестанет грозить опасность, то есть когда вы согласитесь на его брак с принцессой.

– На это мы не пойдем никогда, но никакой опасности для него нет и не было, кроме приказа короля незамедлительно вернуться на родину.

– Разлука с любимой нестерпима для любящего сердца! – с пафосом возразил Жерар де Ридефор. – Я стою за этот брак. Чувства юной пары меня трогают.

Безудержным весельем встретили бароны этот порыв нежности, проснувшейся вдруг в великом магистре. Раньше подобной сентиментальности за ним не замечали.

Когда смешки прекратились, он с вызовом спросил:

– Чем же Лузиньян хуже Ибелина?

В зале вновь зашумели. Действительно, чем?! Юнец! Молокосос! Щенок! Без году неделя, как стал рыцарем! Да кто его здесь знает? Да что он умеет? Все помнят, как под Алеппо его учили управляться с копьем! И это – король?! Смех – да и только…

– Не оттого ли вы так о нем печетесь, – крикнул великому магистру рыцарь де Музон, – что при нем ордену будет вольготнее?

– Ордену будет вольготно при любом короле! – кичливо ответил де Ридефор.

Но бароны были против него – все, кроме Ренальда Шатильонского.

Владетель Кир-Моава поддержал Лузиньяна в пику Раймунду из Триполи, который некогда сурово осудил его нападение на караван сарацинских паломников, возвращающихся из Мекки.

Коротко высказав свое мнение, он потерял всякий интерес к происходящему в совете и принялся увлеченно рассказывать сидящему рядом рыцарю дю Грею о новой своей затее:

– Пять-шесть кораблей велю разобрать на части, погрузить на верблюдов – и вперед, через пустыню, к Красному морю! Там, на берегу, быстро соберем галеры и ударим Саладину в тыл. То-то будет потеха! Этот Вельзевул лопнет от злости, когда мы свалимся ему на голову… Клянусь Богом, мы дойдем до самой Мекки!

– Да ведь с Саладином сейчас мир, – пытался образумить его дю Грей.

– Для доброго рыцаря не может быть мира с неверными…

Они замолчали, видя, что старый коннетабль Онуфрий де Торон просит слова. Убеленный сединами рыцарь окружен был таким почетом, что стоило ему поднять руку, как в зале совета воцарилась глубокая тишина.

– Что за времена пришли на землю! – с неодобрением потряс головой старец. – Как будто дурманом нас кто опоил, как будто мы белены объелись! Да когда такое бывало, чтобы у девки спрашивать, за кого ей идти замуж?! Отец выбирал ей мужа, а коли отца нет – так брат. Из-за чего мы спорим? Тамплиеры изловили Лузиньяна? Да пусть себе держат его хоть до скончания века! На что он нам сдался? Мы с королем порешили: быть Сибилле за Ибелином. Так повенчать их – и дело с концом…