Мария Поледнякова - Как вырвать киту коренной зуб

• Название: Как вырвать киту коренной зуб
• Автор: Мария Поледнякова
• Издательство: Радуга
• Жанр: Современная проза
• Год: 1989
• ISBN: 5-05-002376-9

Герои повести – Анна, солистка балета столичного театра, и ее восьмилетний сын Вашек, которого она воспитывает одна. Мальчик тоскует о нормальной семье, об отце, о дедушках и бабушках, которых он видит в семьях своих одноклассников. И вот Вашек решает во что бы то ни стало найти себе отца…

---

– Я бы стерпел. Главное, теперь нас будет трое.

– Послушай, Вашек, спрячь-ка ты лучше сам эту зеленую щетку. Я обещаю исполнить любое твое желание, если оно будет разумным, – посулила Вашеку мама, когда сушила ему волосы феном.

Прозвучало это немножечко как в сказке, но исполнение «разумного» желания Вашека не устраивало. Заупрямившись, он начисто забыл, что мог бы пожелать, скажем, вместо школы пойти в комнату смеха, хотя в школу теперь ему надо пойти обязательно, там ждет его уйма неотложной работы.

– Летом поедем вместе, куда захочешь, – с размахом пообещала Анна, но Вашек не сменил гнев на милость даже тогда, когда мама наклонилась и чмокнула его в круглую сердитую физиономию.

– Все каникулы будем вместе. Можем отправиться к морю. Хочешь?

Про себя же Анна подумала, что Вашеку гораздо больше понравилось бы в их маленьком дворике, только дедушки уже не было в живых, а домик со старой вывеской «Стекло» над дверью в магазин давно продали.

– А что, если нам поехать в горы? – наконец проговорил Вашек и в упор поглядел на маму своими большими круглыми глазами. – Что ты на это скажешь?

Анна не сказала ничего и выключила фен.

– Мамуля, почему ты никогда не ездишь в горы? – выпытывал Вашек.

Анна замерла, склонившись над шкафчиком, из которого вынимала чистую рубашку. Стиснула зубы.

– Потому что у театра нет весенних каникул.

Вашек заметил, как сильно помрачнела мама, и решил ее подбодрить.

– Так ты их себе устрой.

– А ты мне поможешь?

Вашек кивнул.

– А как?

– Гляди!

Вашек натянул футболку на голову и начал ритмично двигать руками, изображая движение локомотива.

– Ш-ш-ш-ш-ш-ш…ш-ш-ш-ш…у-у…у-у-у-у-у!

«Поезд», не надев рейтуз, соскочил с кушетки на ковер и покатил по комнате, на всех парах промчался по кухне, в прихожей перевел стрелку, а когда выехал на станцию, Анна подхватила его на руки и чмокнула в щеку.

– Ах ты мой Замарашка, ты ведь Замарашка, а?

Вашек кивнул и выпустил пар.

– Фу-у! Фу-у! Фу-у-у!

Ему было радостно, что он не сдался. И Вашек уже видел себя великим победителем и покорителем самых высоких гор.

– Ма?, а ты вообще-то умеешь ходить на лыжах? – спросил он, уже сидя за столом и уплетая хлеб со шкварками.

– Мне нельзя.

Вашек от удивления даже рот открыл. Во все глаза глядел он на маму, которая готовила ему бутерброды.

– Что, если я сломаю себе ногу? – повернулась она к нему и поторопила: – Давай-ка лучше ешь. Поговорим об этом в другой раз.

Вашек вонзил зубы в хлеб и с полным ртом провозгласил:

– А за меня не бойся, мамуля. Уж я-то не разобьюсь. Как папа.

Он вволю напился, довольный, что ему удалось успокоить маму. Но когда Вашек поднял глаза и увидел, как Анна аккуратно стягивает станиоль с пачки плавленого сыра, то в какой-то момент, вняв своей искушенности ребенка восьми с половиной лет, вдруг загадал, что, если сейчас, в эту секунду, мама не поднимет голову, значит, они с ней так никуда и не поедут. Он подождал еще минуты две. Мама головы не подняла. Вашек отодвинул чашку в сторону.

– Все едут в горы!… У всех мальчиков есть папы!… Только у меня нет даже собаки!…

И чтобы никто не увидел слез, застлавших ему глаза, положил голову на стол и закрыл лицо руками.

4

Вашек был не из тех, кто сдается при первой же неудаче. В течение следующих двух недель он старался быть прилежным в школе, носил прыгалки и мячи из кабинета в спортзал и обратно, вызывался дежурить по классу. В коридоре и в классе после уроков собирал разбросанные по полу бумажки, а в столовой с тарелок остатки мяса. Он привык, что на каждом шагу вместе со сторожем и физкультурником ему попадалась Едличкова. Но сама Едличкова так и не привыкла то и дело встречаться с Вашеком. Поэтому на полях его дневника продолжали множиться записи вроде: «Врывается без стука в кабинет природоведения, хотя искать ему там нечего.» Или: «Таскает у детей в столовой гуляш для собаки». И тэдэ и тэпэ.

Теперь же Едличкова выводила большими красивыми буквами на доске тему сегодняшнего классного сочинения:

МОЯ МАМА

А Вашек в это время, наклонившись к Станде, делился с ним вполне серьезными опасениями:

– А что, если они придут сразу вдвоем?

– Подумаешь. У нас их было шестеро.

У Вашека даже дух занялся:

– Сразу шесть?

– Да нет. По одному.

Больше Вашеку ничего узнать не удалось, потому что Едличкова, которой мешало это вечное шушуканье, строго на них поглядела, отложила в сторону мел и жестко сказала:

– Бенда! Мартинец!

Вашек и Станда поднялись.

– Передайте мне ваши тетради. Напи?шете сочинения после уроков.

– Товарищ учительница! После уроков я сегодня не могу, – сокрушенно проговорил Вашек. – Мне нужно приготовить ужин.

Раздался взрыв смеха. Вашек обернулся и недоумевающе оглядел ребят: что тут смешного?

– Садитесь! – приказала Едличкова, и оба мальчика с невинным видом опустились за парту.

– Так вот, дети, – продолжала учительница приветливым голосом, – перед тем как начнете писать, хорошенько представьте себе свою маму. Как она выглядит, чем занимается. – Говоря это, Едличкова прохаживалась по классу между партами.

– Какая у вас мама?

Взметнулся лес рук.

– Добрая.

– Черноволосая.

– Веселая.

– Кудрявая.

– Большеглазая.

А Станда старался перекричать всех, вопя, что его мама уже замужем.

Только Вашек, склонившись над листом тетради, что-то писал.

– БЕНДА! – резким голосом подняла его Едличкова.

Вашек встал и бесхитростно улыбнулся.

– Извините, пожалуйста, но я уже сочиняю. Письменно.

Когда Едличкова приблизилась к парте и прочитала первые строчки, в глазах ее изобразился ужас, и она вообще не сказала ничего.

Вашек тщательно продумал всю операцию. Вытащил из кладовки мешочек муки мелкого помола, насыпал в глубокую тарелку панировочные сухари, достал из холодильника кастрюльку с мясом и картонку яиц. Потом взобрался на кушетку, откуда легче было дотянуться до кухонного стола, и включил радио. И разу же кухня наполнилась музыкой, увлекающей в мир удивительных приключений. Вашек разбивал одно яйцо за другим и слушал. Раздался доверительный голос:

«Вершина Джомолунгмы светилась в лучах заходящего солнца красным золотом. Нет, силы у них еще не иссякли, но на границе восьмой тысячи метров почти немыслимо отважиться на подъем по голой и отвесной ледяной стене!»

Вашек слушал, затаив дыхание. Все восемь яиц, что мама хранила в холодильнике, он вылил в стеклянную миску и взболтал рукой. Окунул в яичную массу кусок мяса, потом обмакнул его в муку и снова сунул в миску с яйцами. Увлеченный повествованием, провел пальцами по щеке, подпер кулаком подбородок и заслушался.

«За триста метров до вершины Мэллори и Ирвин остановились, пораженные. Перед ними вздымалась остроконечная пирамида, такая отвесная, что казалось – человеку не под силу ее одолеть!»

Наконец Вашек отнял руки от лица, не замечая, что его трудолюбивые пальцы оставили на щеках желтоватый яичный оттиск, потер лоб, словно бы очнувшись от глубокого сна, и снова принялся за дело. Нельзя терять ни минуты! Его руки здесь, на кухне, готовили сейчас шницеля для ЗАПАСНОГО папы, но сердце и душа были далеки отсюда. В радио, на леднике, что-то затрещало, раздался гулкий удар, откликнулось эхо.

«Как гневный рев горных духов, раскатисто загрохотала, падая на ледник, снежная лавина. Богиня-мать так наказывает смельчаков, которые дерзнули приблизиться к ее трону!»

Анна, отворив дверь в кухню, оглядела весь этот погром. Сокрушенно затрясла головой.

– Господи боже, марш отсюда! Эти шницеля были на воскресенье!

И скинув пальто на стул, она принялась собирать яичную скорлупу и рассыпанную на столе и по полу муку.

«Мэллори висит над зияющей черной пропастью, закрепившись кошками в трещине скалы. Но где же Ирвин? Где его товарищ? Там, за ледяной скалой, лежит раненый».

Анна стрельнула глазом в сторону Вашека. Свернувшись клубком, как щенок, лежал он на кушетке, глаза невидяще уставились в дальние дали.

– Иди умойся, – сказала Анна и выключила радио.

Вашек стремглав вскочил и включил снова. Потом забился в угол кушетки, поудобнее оперся о стенку и отвернулся, чтобы не было видно его лица. В кухне снова зарокотали порывы ветра. Близилась буря.

«– О всесильные боги! Выпустите нас из своего ледового плена! – взывал сильным голосом Мэллори.

– Гора не слышит тебя, – шептал Ирвин. – Иди вниз, спасайся. Ты сам сумеешь это! Ты должен показать им дорогу!