Сергей Бодров - Связной

• Название: Связной
• Автор: Сергей Бодров
• Издательство: Сеанс, Амфора
• Жанр: Искусство и Дизайн
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-367-00488-5

Эта книга – портрет Сергея Бодрова на фоне эпохи, культовым героем которой ему суждено было стать.

Открывают сборник фрагменты из разговоров с людьми, которые знали Сергея в разные годы (среди них – Леонид Парфенов, Чулпан Хаматова, Вадим Самойлов, Алексей Чадов, Вячеслав Бутусов и другие).

В разделе "Материалы к биографии" представлены обширный пресс-дайджест и выбранные места из интервью.

Но главное, что включает сборник, – ранее не издававшиеся сценарии Сергея Бодрова: "Сестры", "Связной" и "Морфий". Уникальные фотографии из семейного архива также публикуются впервые.

---

Вот эта не-конечная ответственность и невозможность самостоятельно принимать решения и была для нас главной трудностью.

Бодров это понимал и построил работу со всей возможной деликатностью. Мы очень много разговаривали и все обсуждали: он предоставил нам огромную свободу, но если хотел настоять на чем-то своем, то не жалел времени на то, чтобы объяснить свои резоны и прийти к согласию.

– После «Сестер» вы узнали его лучше?

– У нас были хорошие профессиональные отношения. Вне работы мы лишь один раз встречались, у Балабанова. Изрядно выпивали. Помню, хозяин дома ставил нам всякую старинную музыку, типа свердловский рок. Вообще вечер был посвящен теме «лучшие годы нашей жизни» – Балабанов рассказывал истории про Свердловск и тамошний рок-клуб. Бодров очень любил Балабанова, это было видно хотя бы по тому, как он его слушал. Впрочем, я думаю, что он вообще слушать умел. Редкое качество.

– Какое из его качеств, как вы думаете, может сейчас объяснить ту невероятную популярность, о которой вы говорили?

– Его популярность была совсем иной природы, нежели у нынешних звезд. Нынешние блистают, а за блеском пустота. Причем чем больше пустота, тем вернее будут блистать. Сережина притягательность в том и состояла, что за его улыбкой, обликом, повадками, манерами – всегда чувствовался огромный внутренний мир. И еще очень действовал какой-то зазор, какое-то явное несоответствие… Ведь как будто бы он существовал как «публичная персона» со всеми атрибутами – телеящик, киноэкран, обложки журналов, фаны и фанатки, репортеры и т. д. Но вот ощущалось всегда, что все это как-то мимо него, что он смотрит поверх, или вбок, или сквозь… Что он – отдельно от этого и в чем-то своем, куда доступа нет.

– Какие из его ролей для вас наиболее значительны?

– Принято считать, что «Брат». Но для меня и «Восток-Запад», и «Война»… Как русский киногерой он был идеален. Я бы его назвал героем русского неоромантизма.

Как-то проступали в его облике современного интеллигента-очкарика и богатырь, и Иванушка-дурачок.

– Вы думали и дальше с ним работать, на других фильмах?

– О «Связном» у нас разговора не было. А дальше как-то не загадывали. Дальше. Дальше был Кармадон. То, что произошло в Кармадоне, было страшным для меня потрясением. За пару лет до того умер Саша Козлов, наш клавишник. Такая была черная полоса потерь, невосполнимых.

…с Алексеем ЧАДОВЫМ, актером

– … так получилось – он шел из кадра, а я в кадр.

– Это на «Войне» было?

Да, на «Войне». Я его поначалу мельком увидел: стоял с Балабановым высокий, в темных очках человек. Какой-то… видный очень. Если б я даже не знал, что это Бодров, точно бы зацепился глазом. Естественно, к нему масса внимания, девушки нарядились, достали платья из сундуков горских. Было немножко смешно – как будто день рождения. Я искал момент, хотелось правильно познакомиться. И он вдруг сказал: «Привет. Я – Сережа».

– В кино люди сближаются на время съемок, а потом разбегаются…

– Не было такого с Сережей. Он был тогда знаменитым человеком, и дистанция была…

– Тебе хотелось у него чему-то научиться?

– Нет, не то. Он был единственным из известных людей, на которого посмотреть было приятно. Мне хотелось узнать, что он за человек. У нас в училище говорили: «Да кто такой Бодров?! Он не актер. Мы тут учимся, а ему такие роли достаются…» Я вот слушал своих сокурсников, слушал… Мне вот совершенно неважно было, где он учился, как он учился, а важно, что он говорил и как. Ни одного лишнего слова, ни одной лишней шутки, жеста… И знаешь, мне реально хотелось походить на него. Не в профессии даже, а в человеческих качествах. Он меня интересовал как человек. Смотришь на человека, и приятно наблюдать за тем, как он курит. Как он себя ведет с женщинами, как разговаривает с мужчинами…

– Были у него какие-то особенные жесты, манеры?..

– Голос. Выбор слов, расстановка акцентов в словах. Сейчас артисты много лишнего болтают, и я в том числе. А он не разбрасывался словами. Поэтому всегда хотелось узнать, что думает. Я ощущал его человеком времени и чувствовал, что он знает то, что мне очень нужно знать… Просто необходимо.

– И ты что-нибудь узнал?

– Как-то мы разговорились, и он рассказывал, как квартиру снимал, как учился, что-то про нелады с отцом. Но из него так просто ничего было не вытянуть.

Мы были симпатичны друг другу, но близки не были. Нас связывало что? Да три посиделки. И не было ни одного момента, чтобы я мог сказать: теперь я знаю Сергея чуть больше.

– Есть у тебя какое-то особенное воспоминание?

– Особенного, наверное, нет. Помню, как он рвался пострелять. Такое ребячество было… Они с Балабановым отошли в сторонку, взяли по «калашу»… Было видно, что он такой мальчишка еще. И ему было по фиг, что кто скажет. Журналисты кругом, даже заграничные, а его это не колыхало. Очень достойно держал себя – при всем внимании к его персоне. И я был так рад, что человек просто, без напряга справляется с такой нереальной славой. Кино же меняет реальную жизнь артиста, я теперь по себе это знаю. А Сергею не нужно было думать о том, какую марку обуви выбрать, как выстроить мир вокруг себя, чтобы тебя ассоциировали с тем, с чем тебе хочется, а не… Он жил в такой манере, в какой себя и ощущал, не придумывая ничего лишнего, не догадываясь как будто, чем именно он интересен, не педалируя в себе какое-то качество нарочно, чтобы кому-то понравиться.

Вот еще что хотел рассказать. Был пресс-показ «Войны» в Госкино. Мы вышли с ним на крыльцо покурить. И он сказал: «Ну Балабанов, конечно, дал. А ты теперь – „Брат-3", так что готовь ответы заранее. Замучают теперь тебя». Так сказал, полушутя.

…с Надеждой ВАСИЛЬЕВОЙ, художником

– …Он жил в моей квартире, ел мои супы. Он научил завязывать шнурки моего сына, который до сих пор этим гордится: «А меня научил завязывать шнурки Бодров!» А еще ему нравились мои картинки. Он говорил Балабанову: «Леша, я – искусствовед. Какой твой Ге по сравнению с ее задницами!» И они, в общем, спорили. Леша спорил, потому что ему не удобно было своей женой хвалиться. А Сережа, наоборот, своей женой хвалился и Лешу к тому же призывал. Когда они познакомились со Светой, Сережа сразу привез ее к нам – хвастаться. Он весь сиял как медный таз. Он был счастлив – что приехал, что со Светой, что она такая красивая…

– Вы много времени проводили вместе?

– У нас был такой… счастливый брак между нашими семьями. Я гордилась Сережиными победами точно так же, как Лешиными. Помню, мы ездили в Нижний Новгород. Мы с беременной Светой и Олей шли сзади, а впереди шагали два человека, которые были мне бесконечно дороги, – Леша с Сережей. Вместе они составляли тандем, которым я гордилась. Молодые, знаменитые, талантливые… Мне нравилось смотреть, как за Бодровым носились девчонки. Я стояла поодаль и ловила кайф от того, что его просто раздирали на части. А он кепчонку свою натянет и бегом, через парк, чтобы только его не нагнали толпы беснующихся. Я наблюдала за этим и думала: давайте, давайте, догоняйте, это так здорово!

– Как вы познакомились, помните?

– Леша приехал с «Кинотавра» и сказал: «Я посмотрел одно кино, там замечательный парень. Я поехал писать на него сценарий. Все равно делать нечего и денег нет». А потом к нам приехал Сережа. И я в нем, по-моему, тогда ничего не поняла. Леша сказал: «У твоего папы квартира пустует, надо бы его поселить». Я говорю: «Но там же ничего почти нету».

А Леша: «Ничего. Мы там жили, справлялись. И он справится». Вот туда и заселили Бодрова, который все время читал Маринину. Вышли буквально ее первые две книжки. После него Марининой стала зачитываться вся группа.

– А кто придумал ему свитер крупной вязки для «Брата»?

– Я пошла в секонд-хенд, потому что денег на костюмы не было. Искала-искала и вдруг нашла этот свитер. Стоил он тридцать пять рублей. Я сразу поняла – вещь. Напялила его на Бодрова, Леша посмотрел и сказал: «Что это он такой крутой? Он не может быть крутым». А я говорю: «Да этот свитер мама ему связала!» И мы еще долго спорили. Но Сережа так хотел быть крутым, что уломал Балабанова на свитер. Леша только поставил условие, что его хоть чем-нибудь надо задрипать. Так появилась полиэтиленовая ветровка поверх свитера. Потом мальчики так одевались – бушлат и свитер. Я считаю, что это моя самая главная победа в жизни. Все остальное – ну, костюмы и костюмы… После «Связного» я этот свитер упаковала и Светке передала для сына.

– Как одевался Данила, мы знаем. А как одевался Бодров?

Помнишь фразу: «Плеер модный, а одет как обсос»? Помню, мы его одеваем, и он говорит: «Ну ботинки-то хоть модные мне купите…» Тогда только-только начали носить «мартинсы» с синим или желтым протертым носом, и Сережка очень их хотел. А Леша сказал: «Ботинки надо хорошие, а не эти ваши говешки». И в результате мы пошли и купили классические ботинки за сто сорок рублей. Он так расстроился, говорит: «Не модные…» И тут я поняла, что передо мной – ребенок. А он-то все важного из себя строил, очечки надевал… В этом они с Лешей не совпадали. Потому что для Леши мода – это… Он плохо к ней относится.