Тия Дивайн - Желанная

• Название: Желанная
• Автор: Тия Дивайн
• Издательство: АСТ
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2005
• ISBN: 5-17-029652-5

Мужчины называли Дейн Темплтон холодной кокеткой, разбивающей сердца, – и были недалеки от истины. Но теперь прекрасная южанка встретила, наконец, равного противника – мужественного Флинта Ратледжа, наследника семьи, вот уже много лет враждующей с Темплтонами. Казалось бы, Дейн должна ненавидеть этого мужчину, а он – равнодушно презирать ее... Но ненависть и презрение – лишь пламя, в котором разгорается страсть. Безумная, неистовая, сметающая все на своем пути!..

---

Все изменилось с того самого дня, как Найрин появилась в доме. Прошло уже четыре года, как она приехала, и за все это время ее родители не прислали ни весточки. Дейн фактически не выходила из спальни, где лежала, прикованная к постели, ее мать. А в это время Найрин, которая, как предполагалось, станет помогать Дейн ухаживать за больной хотя бы из чувства благодарности тем, кто поселил ее у себя, успела заставить отца Дейн поверить, что он не может обойтись без нее. Каким образом она этого добилась, Дейн предпочитала не думать. Но она хорошо помнила, как это случилось.

– Моя дорогая Дейн, – сказал он тогда таким противным голосом, каким вещают нечто якобы ведущее к всеобщему благу, – мы все знаем, что у тебя талант к уходу за больными. Стоит лишь вспомнить, сколько времени ты проводишь в конюшне, если лошадь заболеет или готова родить. У тебя гораздо больше терпения и сил. Я думаю, так будет разумнее в самом деле...

Однако Дейн не видела ничего разумного в том, чтобы отец вкушал удовольствия, которые имела ему предложить Найрин, в то время как Дейн приходилось сидеть у постели умирающей и, держа в руках бессильную, словно лишенную костей, кисть матери, уверять ее, что все идет так, как надо. На самом деле все разваливалось на куски.

Горькая правда состояла в том, что отца притягивала к Найрин ее молодость и чувственность. Найрин поощряла его, дразнила и медленно, но неумолимо выталкивала Дейн из его жизни.

...Лучше если ты уйдешь, сгинешь...

Найрин была уверена в своей силе.

Дейн почувствовала перемену в Найрин, когда та сменила гнев на милость: начала читать нотации менторским тоном.

– Моя дорогая кузина, полагаю, с этим надо заканчивать. Я просто хотела, чтобы ты поняла. Твои секреты уже давно ни для кого не секрет. Ты переоцениваешь этих господ. Джентльмены ведут себя как таковые только в присутствии дам. Мистер Пурди или кто-нибудь другой из тех, кто был на том барбекю, непременно расскажет твоему отцу о том, что случилось. Мужчины сплетничают хуже женщин, при этом они говорят тебе в лицо одно, а за глаза совершенно другое.

– И это, дорогая кузина, вполне отвечает твоим интересам. Ты мечтаешь о том, чтобы меня стали презирать все, в особенности мой отец.

– Я сдаюсь.

– Ты могла бы и не пытаться.

Найрин посмотрела на Дейн с открытой ненавистью.

– И ты тоже, – бросила она ей в лицо и пошла прочь.

Через две недели Флинт Ратледж вернулся в Бонтер. Здесь все было как раньше. Чего Флинт никак от себя не ожидал, так это мощной тяги к земле, ощущения, что они с той землей, по которой ступали его сапоги, одной крови. Он думал, что это чувство больше никогда не вернется.

– Ты опоздал, – сказала ему мать, как когда-то в прошлом.

Его внезапное появление, казалось, не удивило ее. Она давно смирилась с никчемностью одного сына и слепым безразличием другого. Она не припасла для него ни одного теплого слова, всегда держалась отчужденно.

И она всегда больше любила Клея.

– Дай мне посмотреть на тебя, – приказала она, не дождавшись от него ответа.

– А ты еще не насмотрелась? – тихо спросил он. Он был прежним и по-прежнему сохранил в себе независимость характера, из-за которой никогда не мог подчиняться чужой воле. Особенно ее, материнской.

«Такой же, как Вернье». И совсем на него непохожий – скорее похожий на ее дальних предков. Отец ее был таким же худым, с высокими скулами, с темными кругами под глазами, чувственным ртом со скорбными складками в уголках и блестящими черными глазами, от которых ничто не могло ускользнуть. И еще эти выразительные брови – четкий индикатор эмоций. А манера держаться? Словом, ей порой казалось, что ее отец ожил. Его руки, волосы, теперь, как у отца, подернутые сединой.

– Где ты пропадал, мой мальчик? – спросила она, стараясь не замечать того, что он видит, как она им любуется. – Впрочем, не важно. Ты все равно опоздал и ничего уже не поделаешь. Я не нуждаюсь ни в чьей помощи. Ни в чьей, – с нажимом повторила мать. – Садись. Тул, принеси стул для господина Ратледжа.

– Слушаюсь, мэм, – почтительно сказал Тул и принес большой стул с жесткой спинкой.

Ратледж сел.

Она смотрела на него в упор.

– Ты мог бы не приезжать.

– Я не мог остаться.

– Это убило меня.

– Я был уже достаточно взрослым. Вернье хотел, чтобы я ему не мешал, и он был прав. Ты не могла бы остановить его, да и никто не мог. Самое лучшее, что можно было сделать, это уйти.

На лице женщины отразилась мука, но она сумела взять себя в руки. Оливия никогда не плакала на людях.

– Все в этом мире следует своему циклу, – загадочно произнесла она. – Твой отец мертв, Клей ни на что не годен, а ты промотал те двадцать лет, что мог бы отдать Бонтеру. Теперь я жалею, что мое письмо нашло тебя. Лучше бы ты никогда не возвращался.

Флинт встал.

– Я могу уехать сейчас. Очевидно, здесь нет ничего, что бы... – Увы, сейчас он не был в этом так уверен.

Однако ее колкости и недвусмысленно выражаемое неодобрение теперь не могли подействовать на него столь же губительно, как это было раньше. Он выработал иммунитет.

– Не уходи! – слова сорвались с ее губ. Во взгляде был испуг, словно она хотела затолкать слова обратно в глотку. – Не уходи, – повторила она, на сей раз, взвесив свои слова. По-видимому, у нее была серьезная причина попросить его об этом.

– Как пожелаешь, – холодно ответил Флинт.

– Я хочу знать, – начала Оливия и вновь замолчала. Она никогда не умела просить, как не могла позволить себе ни малейшего проявления той огромной радости, что испытывала от возвращения старшего сына. – Нам надо поговорить, – наконец сказала она. – Нам надо поговорить. Ты мог бы остаться на пару дней, может, на неделю?

Гостеприимная мать, которая не могла отказать гостю. Гостя надо принять и развлечь – так положено, и в этом смысле ничего не изменилось. Сплошным потоком будет литься вино, на стол будут подносить все новые кушанья. Вернье умер, и Клей, вероятно, не сможет его заменить, но лицо надо держать.

Флинт почувствовал укол жалости. Того чувства, что когда-то его мать умела подавлять мгновенно. Она постарела, но характером оставалась все той же.

Он не мог ей сказать «нет».

С третьего этажа, на котором располагалась ее комната, Найрин могла обозревать сады Монтелета. Она видела, как Дейн направилась к конюшне. Найрин чувствовала удовлетворение. Кузина шла тем же маршрутом, что и каждое утро. Приятно, когда люди всегда оказываются на том самом месте и в то самое время, как ты ожидаешь их увидеть.

Найрин была приятна мысль о том, что ей никуда не нужно спешить. Такая роскошная жизнь! Она и мечтать не могла об этом год назад.

Иногда предсказуемость спокойной и сытой жизни начинала действовать на нервы. Недостаток ощущений Найрин вполне восполняла тем, что мучила и дразнила отца Дейн, – это занятие приносило ей все необходимое для приятного существования возбуждение.

Все, что от нее требовалось, – это найти способ избавиться от взбалмошной девчонки – дочери Гарри – до тех пор, пока он не опомнится.

Ей требовалось прочно и безжалостно привязать Гарри к себе, чтобы в случае, если ему придется принимать решение, она была бы абсолютно уверена – он примет ее сторону.

Страсть их достигла взрывоопасного предела. Она уже успела внушить Гарри едва ли не ненависть к собственной дочери, поскольку та лишала его возможности предаваться любовным утехам.

И вот она – последняя капля. Дейн сама дала Найрин козыри в руки своими глупыми выходками на барбекю у Пурди. Все случилось как нельзя кстати. Теперь оставалось лишь заручиться поддержкой Гарри.

Найрин всегда умела рисковать. Пришло время высоких ставок. Отец вернулся из города поздно. Дсйн не знала, успел ли он что-то прослышать о злополучной вечеринке. Не было никаких вестей и от Клея. Ни извинений, ни просьбы о свидании. Дейн из-за этого сильно нервничала.

– Мисс Дейн, доброе утро.

Девушка сидела за столом одна, как обычно, и Зенона подавала ей завтрак – яйца, овсянку, фрукты и печенье.

– Мистер Гарри хочет видеть вас, мисс Дейн, сразу после того, как вы позавтракаете.

– Спасибо, Зенона.

Итак, Найрин все ему выложила, не успел он за порог ступить. Сколько же ей пришлось его ждать? И чем это, интересно знать, они занимались после того, как эта мерзавка все ему выложила?

Дейн ела медленно, и гнев столь же медленно и грозно закипал в ней. Она не знала, на кого злится больше: на Найрин или на Клея. Последний был слишком уверен в ней. А может, он все же вчера объявился и этот незнакомец убил его?

О, ей нравилось представлять эту душераздирающую сцену, поскольку Дейн вытесняла из памяти иные картины, внушавшие ей чувство вины. Те сцены, когда она в объятиях незнакомца с жадностью принимает его поцелуи.

За всю ночь она ни разу не вспомнила об этом эпизоде – ум ее был занят другим. Она упивалась ненавистью к Найрин. И вот теперь на тебе: ей придется предстать перед лицом родителя еще до того, как она сможет увидеться с Клеем или узнать о его судьбе.