Семен Будённый - Пройдённый путь (Книга 2 и 3)

• Название: Пройдённый путь (Книга 2 и 3)
• Автор: Семен Будённый
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Советские люди гордятся своими Вооруженными Силами, их боевыми делами, славными боевыми традициями. О них, в том числе и о 1-й Конной, народ слагает стихи, песни, ей посвящаются произведения искусства. И это понятно на замечательных подвигах красноармейцев воспитываются поколения. Однако в свое время мне, Ворошилову и другим военачальникам приходилось отстаивать славное имя 1-й Конной, давать достойный отпор всяческим злопыхателям и клеветникам. Были такие, к сожалению. Распространяли всякие небылицы о красных конниках и белогвардейцы - те, кого мы били, разные там мамонтовцы, деникинцы, врангелевцы. Удивляться нечему - что же им оставалось делать? Однако вражескую клевету охотно подхватывали троцкисты всех мастей. Они и те, кто им сознательно или бессознательно помогал, продолжали возводить всяческую хулу на 1-ю Конную и после того, как она была расформирована (осенью 1923 года), т, е. замахивались на самое святое святых - на героическую историю Красной Армии, на ее наследие, на боевые традиции.

Характерно, что сам народ не давал в обиду Первую Конную. В связи с этим невольно вспоминается история с книгой И. Э. Бабеля "Конармия", отрывки из которой в 1924 году опубликовал журнал "Красная новь".

Как только рассказы Бабеля были опубликованы, в редакции центральных газет, в Реввоенсовет Республик" и ко мне посыпались письма с резким протестом. В письмах говорилось, что автор тенденциозно освещает жизнь конармейцев, умышленно гиперболизирует, обобщает частные недостатки, что своим произведением Бабель бросает тень на всю Красную Армию.

Вот один из документов тех лет{107}.

"Протокол № 1 общего собрания командного и политического состава 1-й Особой кавалерийской бригады от 4 января 1925 г. Москва. Ходынка.

Повестка дня: "Взгляды комполитсостава 1-й Особой кавбритады на рассказы гр. Бабеля, опубликованные в третьей книжке (апрель - май 1924 г.) журнала "Красная новь" из книги "Конармия".

Слушали: доклады тт. Галиева, Славского.

Выступили: тт. Черкасов, Соколов, Медведев и другие.

Как докладчики, так и выступающие единодушно отмечали, что рассказы Бабеля о Конармии - это пасквиль на 1-ю Конную армию. В рассказах нет ни одного положительного бойца или командира, которому бы подражали другие. Бабель, взявшись писать о Конармии, не мог, не имел права умолчать о том, что эта армия - армия революции, ее бойцы - верные сыны Советской Республики, им дороги свобода и независимость, и поэтому они решительно громили врага..."

Примерно те же мысли были в резолюции собрания командного и политического, состава 3-й бригады 10-й Майкопской кавдивизии имени Коминтерна молодежи и в других письмах.

Полемика об этой книге продолжилась и в 1928 году. Тогда в газете "Правда" 26 октября было опубликовано мое открытое письмо, а 28 ноября Алексея Максимовича Горького. На этом бы и поставить точку, но отклики на письма побудили меня подготовить еще одну статью на эту тему.

Статья получилась большой. Я уже собрался отправить ее в редакцию "Правды". Но меня вызвал И. В. Сталин. После обсуждения ряда вопросов, связанных с обороной страны, Сталин неожиданно сказал:

- Читал в "Правде" ваше открытое письмо Горькому и ответ Алексея Максимовича. Вижу, крепко задел вас этот вопрос.

- Очень крепко, товарищ Сталин, - сказал я. - Конечно, в Конармии были случаи грубого нарушения бойцами дисциплины, некоторых мы даже отдавали под суд ревтрибунала. Но ведь это - единицы! А Бабель написал о Первой Конной так, что у читателя создается неверное представление не только о конармейцах, но и о всей Красной Армии.

Я доложил Сталину, что собрался отправить новое письмо в "Правду".

- Могу ознакомиться с ним, прежде чем оно будет опубликовано? - спросил Иосиф Виссарионович.

- Конечно, товарищ Сталин, - поспешно ответил я.

- Пришлите, пожалуйста, мне его.

- Оно со мной.

- Тем лучше.

Я вынул из планшета статью и передал Сталину. Он сел за стол и стал внимательно читать. Не скрою, я очень переживал - что Сталин скажет.

Иосиф Виссарионович встал из-за стола:

- Максим Горький сейчас в Италии, болеет, и я бы посоветовал воздержаться от публикации письма. Вы правильно ставите вопрос. О бойцах Красной Армии, защитниках Октября, надо писать с любовью и уважением, и я уверен, что эту точку зрения разделяет с нами и Максим Горький. И не надо заострять свой спор с ним, Семен Михайлович. Это только на руку нашим врагам. Вот приедет Горький, и тогда все обсудим.

- Согласен, товарищ Сталин.

В 1933 году в Москве состоялся I Всесоюзный съезд колхозников-ударников. Я выступал на этом съезде. Моя речь понравилась Горькому. Он откликнулся на нее статьей "История деревни".

"Среди прекрасных речей на съезде колхозников, - писал он, - среди множества ценных пожеланий и предложений, высказанных хозяйками и хозяевами Союза Советов, было отмечено дружными аплодисментами предложение товарища Буденного. Он сказал:

"Здесь товарищи выступали и говорили о том, что каждый колхоз, так же как и каждая фабрика, каждый завод, должен стать неприступной крепостью обороны. Вы знаете, товарищи, что сейчас пишется "История заводов". То же самое нужно сделать и в отношении сел и колхозов. Нужно записать их революционные заслуги, революционную деятельность, описать героические подвиги тех бойцов, которых село, колхоз дали в годы гражданской войны в ряды партизанских, красногвардейских отрядов, в ряды Красной Армии. Нужно начать писать историю сел и колхозов, чтобы на этой истории воспитывать наше молодое поколение, чтобы оно дало достойных бойцов нашей социалистической родине".

Это весьма ценная и своевременная идея, и она уже, как говорят, "носится в воздухе". Еще до съезда мысль о необходимости написать "Историю деревни" возникла одновременно в двух местах - в Сибири и в одной из областей центра Союза. Еще раньше - год тому назад - идея эта группой товарищей обсуждалась на квартире М. Горького и была изложена в записке, поданной в ЦК; уже ведется работа над созданием такой истории в Ракитянском районе ЦЧО. Возникновение этой мысли свидетельствует о потребности колхозного крестьянства знать свое прошлое. Товарищ Буденный отлично указал, для чего требуется это знание. Но кроме еще более крепкой организации энергии сопротивления врагам, кроме самообороны оружием нам необходима самооборона посредством знания. Нужно, чтоб молодежь знала, в какой страшной темноте, в какой нищете, в каком унижении жили ее деды и отцы, какую массу крови и энергии затратил рабочий класс на борьбу за освобождение деревни из ежовых рукавиц помещиков и кулаков, из крепких сетей нищенской, единоличной собственности, которая делает людей врагами друг другу. Знание развивается сравнением, а нашей молодежи не с чем сравнивать то, что ей дано, чем она обладает. Именно поэтому и по силе здоровой жажды хорошей жизни среди молодежи нередко встречаются парнишки и девчонки, которые не умеют ценить все то, что для них завоевано, встречаются задорные орлы, которые преждевременно мечтают об уютном курятнике. Знание прошлого вылечило бы их от слишком торопливого стремления пользоваться достижениями настоящего, не думая о будущем, не стараясь углубить и расширить не ими завоеванное и заработанное хорошее наших прекрасных, но еще не легких дней"{108}.

Мы, военные, были очень признательны Горькому за то, что он обратил такое пристальное внимание на вопросы воспитания молодежи на революционных и боевых традициях советского народа, его доблестной армии.

Когда я потом встретил Алексея Максимовича, он выглядел очень уставшим, и я сразу понял, что здоровье его неважное. Мы о многом тогда поговорили. Горький рассказывал, как жил в Италии, на Капри, как работал, какие книги писал. Я похвалил пьесу Вишневского. Горький отозвался:

- Да, замечательную вещь создал пулеметчик!

И тут я не удержался, сказал, что "Первая Конная" Вишневского истинная правда о революционных бойцах-конармейцах - не идет ни в какое сравнение с книгой Бабеля.

Горький отшутился:

- Семен Михайлович, вы - командарм и защищаете своих бойцов. Я командарм в литературе, ко мне обращаются молодые писатели, и я обязан их защищать.

Вскоре после окончания работы I Всесоюзного съезда колхозников-ударников нас с Ворошиловым пригласил к себе И. В. Сталин. Разговор зашел о сельском хозяйстве, о том, что надо больше выращивать хлеба. А потом, после небольшой паузы, Сталин обратился ко мне:

- Максим Горький мне звонил... Прав он насчет воспитания молодежи на революционных традициях. Продумайте с Ворошиловым, как перенести этот вопрос в армию...

Сталин сказал, что и в кавалерии еще не на должном уровне поставлено воспитание бойцов и что я, Буденный, отвечаю за это в первую очередь.

- Учту, товарищ Сталин...

У меня со Сталиным было немало встреч, бесед по многим вопросам. Мне нравились в характере Сталина такие черты, как прямота, откровенность, твердость. Не могу не сказать, как однажды Сталин едва не объявил мне выговор. А было это так. Нам, группе слушателей Военной академии имени М. В. Фрунзе, предстояло выполнить прыжки с парашютом. С этой целью выехали на учебный аэродром. День выдался погожий. С набором высоты самолет стало слегка покачивать. Настроение у меня бодрое, хотя еще ни разу не прыгал.