Илья Голенищев-Кутузов - Данте

• Название: Данте
• Автор: Илья Голенищев-Кутузов
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1967

Книга посвящена Данте Алигиери (Dante Alighieri), знаменитому итальянскому поэту XIII в.

---

Данте попал в среду истинных любителей поэзии, которые поняли его значение для итальянской культуры и стремились хоть чему-нибудь от него научиться. По-видимому, в этом небольшом кружке, слушателями которого были и сыновья Данте, любящие литературу, особенно увлекались буколиками Вергилия. Данте к этому времени достиг совершенства в латинском стихе, но он решил, что будет продолжать свою поэму на итальянском, и на итальянском текли терцины «Рая».

Нежданно, где-то около 1319 года, Данте получил от Джованни дель Вирджилио, профессора риторики и классической латинской литературы Болонского университета, стихотворное послание в форме эклоги. Ученый муж писал, что Данте открыл подземное царство нечестивым, Лету — тем, кто стремится к звездам, и, наконец, «надфебово царство» — блаженным. Называя так изысканным латинским слогом небеса, находящиеся над колесницею Аполлона, болонец упрекает автора незаконченной «Комедии» в том, что он пишет о важных и нужных предметах для черни, ничего не желая уделить от своей мудрости ученым поэтам, то есть поэтам, которые пишут по-латы-ни. Глупцы и невежды не могут постигнуть тайн Тартара и небесных сфер. Зачем Данте избрал народный итальянский язык, ведь площадной речью никогда не писал учитель Данте Вергилий?

Вот что скажу я тебе, коль меня обуздать не захочешь:
Не расточай, не мечи ты в пыль перед свиньями жемчуг,
Да и кастальских сестер не стесняй непристойной одеждой.

Болонский профессор предлагает Данте возвышенные, по его мнению, темы для эпической латинской поэмы, которую Данте мог бы сочинить. Конечно, предлагает не прямо, а прибегая к мифологическим образам, иносказаниям и намекам, подражая античным поэтам. Джованни дель Вирджилио советует Данте написать о вознесении императора Генриха VII в сопровождении Зевсова орла к вышним звездам, или о победе Угуччоне делла Фаджуола при Монтекатини. Пусть знаменитый поэт, бряцая на лире, воспоет победы Кан Гранде делла Скала над падуанцами в 1317 году. И наконец, «Горы Лигурии, флот опиши ты Партенопейский», — убеждает дель Вирджилио. Понять это просто: горы Лигурии означали горы, которые находятся во владении Генуи, а Партенопея — древнее название Неаполя.

Речь шла о памятной всем войне между Робертом Неаполитанским и одним из главных вождей гибеллинов, Маттео Висконти. 31 июля 1318 года король Неаполя с большим флотом вошел в Геную. Однако Роберт и его сторонники оказались в ловушке, так как Генуя была со всех сторон окружена гибеллинами. Война велась несколько лет с переменным успехом. Счастье иногда склонялось на сторону Висконти и гибеллинов, и только в 1322 году, после смерти Данте, гвельфы одержали победу. Ученые люди считали, что осада Генуи по величественности событий может сравниться с осадой Трои. Марко Висконти, сын Маттео, предлагал осажденному королю Роберту вступить с ним в единоборство и поединком решить исход войны, но король с презрением отверг его рыцарский вызов. Это была действительно эпическая тема в духе известного падуанского поэта и историка Альбертино Муссато, который писал на подобные сюжеты поэмы латинскими стихами.

Из двух примеров, которые дель Вирджилио предложил Данте, как темы для эпических латинских поэм, которые могли бы обеспечить Данте классические лавры, видно, что профессор из гвельфской Болоньи не был узок в своих политических убеждениях, или, вернее, для него важны были героические события, а не партийные страсти; говоря современным языком, он проявил аполитичность.

Не таков был Данте.

Мы видим, следовательно, что под маскою мирного послания современные события ворвались в искусные гекзаметры болонского поэта. Напрасно Джованни дель Вирджилио предлагал Данте лавровый венок и рукоплескания Болонского университета. Данте в своем ответе перешел на иной стиль, а именно на стиль буколик любимого им Вергилия.

Первое послание Джованни дель Вирджилио написано в героическом стиле. Данте свой ответ превращает в пасторальную сцену. Болонский профессор, переписывавшийся с Альбертино Муссато и другими падуанскими гуманистами, полон реминисценций из античных авторов и отвергает простую и неученую музу. Данте создает пастораль, которая дышит духом античности и вместе с тем вся проникнута его гением. В отличие от римских образцов Данте многопланен и символичен и никогда не упускает из виду политических тем. В эклогах Данте и в третьей эклоге дель Вирджилио современники поэтов и сами поэты названы именами, взятыми из Вергилие-вых эклог. Мелибей — флорентиец Дино Перини; Титир, мудрый старец — сам Данте; Мопс — Джованни дель Вирджилио. Заметим, что Титиром именовал себя и Вергилий. Данте превращает в Аркадию окрестности Равенны, он видит в воображении горную цепь, посвященную богу Пану:

Мы в этот час пасущихся коз, как бывало, считали,
Сидя под дубом в тени вдвоем с моим Мелибеем.
Он в нетерпеньи, скорей твое пенье услышать желая.
«Титир, что Мопс? — он спросил. — Чего он там хочет?
Скажи мне!»
Смех одолел меня, Мопс; но он приставал неотступно.
Ради него, наконец, перестал я смеяться и другу
«Ты не с ума ли сошел? — говорю. — Тебя требуют козы,
Ими займись, хоть тебе был обедишко наш не по вкусу.
Пастбищ ведь ты не знаток, которые всеми пестреют
Красками трав и цветов и какие высокой вершиной
Нам затеняет Менал, укрыватель закатного солнца.
Вьется ничтожный кругом, прикрытый ракиты листвою,
По берегам ручеек, орошающий их непрерывно
Вечной струею воды, истекающей с горной вершины,
Самостоятельно путь отыскав по спокойному руслу.
Здесь-то, пока в мураве резвятся нежной коровы,
Мопс все деянья людей и богов созерцает с восторгом,
И на свирели игрой сокровенные он открывает
Радости так, что стада за сладкою следуют песней
И укрощенные львы сбегают с горы на долины,
Воды струятся вспять и волнуется лес на Меналах…»[21]

Данте продолжает упорно защищать народную речь, он должен кончить свою поэму, и пусть тогда не возмущается Мопс (дель Вирджилио), он не хочет идти в другие края — «да убоюсь я полей и лесов, не знакомых с богами». Если суждено ему вернуться к берегам родного Арно, пусть зеленая листва лавров скроет его седины, некогда бывшие русыми. И не отступит он от своей великой темы. Поэзию нельзя насильно заставить слушаться пастуха, она сама подойдет к нему, как овечка, чтобы ее подоили.

Болонский профессор решил принять бой и отвечать в том же стиле, чтобы показать и свое мастерство. Второе свое послание Джованни дель Вирджилио начинает так:

Там, где под влажным холмом встречается Сарпина с Реном —
Резвая нимфа, своих волос белоснежные пряди
Зеленью переплетя, — в родимой я скрылся пещере.
Вольно телята паслись на лугах прибережных, и овцы —
Нежных листья кустов, а тернистых — козы щипали.
Что было делать юнцу, одинокому жителю леса?
Бросились все защищать дела судебные в город!
Ниса моя, Алексид мой молчали. Ножом искривленным
Дудочки из тростника водяного себе вырезал я
На утешенье…

Сарпина и Рено — реки, текущие восточнее Болоньи. Ниса, вероятно, жена болонского поэта, а Алексид — его ученик или слуга. Эти имена также взяты из эклог Вергилия.

Отложив свирель с толстыми стволами, пригодную для гражданской оды, дель Вирджилио берет тонкие дудки и поет и играет, обращаясь к Титиру, то есть к Данте. Из этой условности вырастет европейская пастораль последующих веков, зачинателями которой следует считать двух гуманистов начала XIV века, старого и молодого. Единственно кто мог с ними соперничать в латинских стихах в это время, когда Петрарка был еще отроком, являлись падуанские латинские поэты во главе с врагом Кан Гранде — Альбертино Муссато.

Джованни дель Вирджилио, обращаясь к Данте, восклицает: «О богоравный старик!» Ему кажется, что у Данте прорывают ся намеки на то, что он живет в бедности, рыдая о счастливых пастбищах Сарна (классическое название Арно). Что же, если Титир не может вернуться в родные места, пусть он приедет в гости к нему, где столько людей желают подивиться его стихам. Болонец уверяет, что в его краях ничто не угрожает флорентийскому изгнаннику. Получив эту эклогу, Данте отвечает, что не собирается ехать в Болонью, что друзья уговаривают его остаться там, где его любят и о нем заботятся. Если бы даже он и решил поехать в страны, куда его зовут, он не уверен в своей безопасности, ибо в них обитает Полифем, страшный гигант, орошающий землю человеческой кровью. Данте пользуется древним мифом, чтобы назвать Роберта Неаполитанского. Возможно, что образ Полифема скрывает также флорентийского подеста Фульчери де Кальболи, приговорившего поэта и его сыновей вторично к смертной казни.