Д. Самин - 100 великих архитекторов

• Название: 100 великих архитекторов
• Автор: Д. Самин
• Издательство: Вече
• Жанр: Энциклопедии
• Год: 2001
• ISBN: 5-7838-0721-4

Каждый город имеет свое лицо, свой силуэт: в Париже – это Эйфелева башня, в Лондоне – Биг-Бен, в Санкт-Петербурге – Адмиралтейство, Петропавловская крепость, Исаакиевский собор, в Москве – Кремль… За великими творениями архитектуры стоят знаменитые зодчие: Брунеллески, Фьораванти, Микеланджело, Бернини, Растрелли, Баженов, Казаков, Кваренги, Росси, Бове, Гауди… 100 великих архитекторов – 100 удивительных судеб.

---

С несколькими перерывами Аристотель Фьораванти прожил в Милане целых шесть лет, там он познакомился с Антонио Аверлино (Филарете), бывшим в эти годы главным архитектором герцога Сфорца. С Филарете его связывало не только сотрудничество, но и личная дружба.

Его первая работа в Ломбардии – ремонт арок древнего моста через реку Тичино в Павии. На следующий год – сложная работа в Мантуе, господину которой и своему вассалу, маркизу Гонзага, герцог Сфорца «одолжил» своего мастера. В отличие от работ по контракту с коммуной, как правило, сопровождавшихся чрезвычайно дотошно составленными договорами, отношения между владетельными синьорами отличались почти домашней простотой. Свидетельство трудов Фьораванти исчезло – башня, выпрямленная им в Мантуе, была разобрана в конце XVI века.

Все в том же 1459 году Фьораванти переехал в Парму, где в это время строился канал. Доподлинно известно, что в конце ноября, то есть по завершении строительного сезона, Фьораванти покинул Парму, получив от коммуны 750 лир за исправление пяти шлюзов.

В 1461 году Фьораванти работал на постройке канала в Кремоне и выпрямлял участок городской стены в Парме. В следующие два года он был занят обновлением замков в Аббьятеграссо, Бойеда, Сартирано и других местах.

Аристотель Фьораванти вел кочевую жизнь тогдашнего военного инженера. Объем работ и их разбросанность в пространстве таковы, что трудно оспорить мнение Бельтрами, высказанное сто лет назад: многие из гидротехнических сооружений в Ломбардии, традиционно приписываемые Леонардо да Винчи, были в действительности созданы Фьораванти и другими инженерами за два десятилетия до появления Леонардо в Милане.

В 1464 году Фьораванти оставил службу в Милане. Вероятной причиной разрыва были интриги местных мастеров. Фьораванти искал другого владетельного нанимателя. Однако от Эсте из Феррары, куда была послана сделанная из меди модель фонтана с гербом герцога, не последовало ожидаемого приглашения. Пришлось возвращаться в Болонью, куда на короткое только время инженер заезжал по просьбе городского Совета в 1459 и 1461 годах. Здесь не было крупных работ, и Аристотель приступил к завершению построек, не оконченных покойным дядей Бартоломео.

Мастеру уже было пятьдесят лет, когда пришло приглашение из Венгрии. 23 ноября 1465 года Матиаш Корвин отправил письмо в Болонью с поля боя в Хорватии:

«Мы узнали, что у вас есть некий мастер Аристотель, выдающийся архитектор. Поскольку мы, ведя постоянно войны с неверными, испытываем очень большую нужду в таком человеке, мы вас очень просим, чтобы вы отпустили к нам ненадолго этого человека. Мы намереваемся с его помощью сделать и полезное для него, и приятное для нас».

Коммуна не слишком была расположена вновь отпустить Фьораванти в длительную отлучку, и он отбыл в Венгрию только после завершения каких-то мелких работ, в январе 1467 года. Город очень дорожил своим архитектором и инженером, коль скоро выплачивал ему жалованье за весь период отсутствия. Именно благодаря этому точно известно, что вместе с дорогой Фьораванти потратил на работу в Венгрии ровно полгода.

Болонский хронист Секаденари упоминает о трудах Фьораванти в Венгрии, где «он построил некоторые мосты через Дунай, так что завоевал такую славу и благожелательность тех стран и особенно короля, что тот сделал его рыцарем и позволил, чтобы тот чеканил золото и монету, на которой ставил бы свое имя и свою голову».

Разумеется, строить в Венгрии болонец не мог – для этого не было времени, и к тому же он был здесь в зимние и весенние месяцы. По-видимому, то был первый документированный случай обособленного от строительной практики генерального проектирования сооружений – разработку проектов в деталях и процесс возведения осуществляли уже другие.

Фьораванти официально был назначен городским инженером Болоньи в декабре 1464 года, сразу же по возвращении из Милана, и оставался в этой должности до смерти. Он выполнял разнообразную работу, обеспечивавшую ему и его семье безбедное существование, но не получал никакого творческого удовлетворения, не говоря уже о славе.

В 1470 году Аристотелю Фьораванти исполнилось 55 лет – весьма почтенный возраст. Творческая жизнь шла медленно, но верно клонилась к закату. Правда, мастер построил изящный по конструктивному решению акведук в Ченто, но и это не принесло удовлетворения.

По-видимому, в 1473 году Аристотель разрабатывал проект и модель реконструкции палаццо дель Подеста. Если принять гипотезу об авторстве Аристотеля, то при перестройке палаццо дель Подеста он решал глубоко несвойственную для себя задачу внешнего декорирования старой постройки сообразно новой моде.

В том же 1473 году Фьораванти отправился в Рим. Там он вскоре был обвинен в связи с делом о фальшивых монетах. В те времена такое обвинение неоднократно служило эффективным средством устранения. Любопытно, что болонские власти, с одной стороны, немедленно признали тяжесть обвинений против своего коммунального архитектора и специальным декретом заочно, без разбирательства, отстранили его от должности, а с другой – добились его скорейшего возвращения. Похоже, что интересы римских недоброжелателей Фьораванти и его городского начальства совпали: одни не хотели его присутствия в Риме, другие хотели его присутствия в Болонье – скорее всего для немедленного начала работ во дворце. Во всяком случае, с Фьораванти весьма скоро сняли обвинения, и Болонья восстановила его в должности – в противном случае городской Совет не стал бы годы спустя добиваться от московского государя возвращения своего инженера.

Жизнь архитектора резко переменилась после встречи Фьораванти с послом великого князя Московского Семеном Толбузиным. Он согласился на отъезд в Москву, куда его пригласили для строительства Успенского собора.

В пасхальное воскресенье 1475 года шестидесятилетний болонский инженер увидел город с Поклонной горы. 26 марта итальянец прибыл в Москву, а уже в июне начали рыть траншеи под фундаменты: «Месяца июня венецийский муляр Аристотель нача рвы копати, глубина 2 сажени и глубже». Проблема надежного основания была для Фьораванти весьма болезненной после несчастья с венецианской колокольней – естественно, что первое и единственное свое самостоятельно возведенное здание мастер хотел поставить на века. Впрочем, повлияло и другое обстоятельство – земля под собором была рыта-перерыта.

Фьораванти распорядился забить в дно траншей дубовые сваи, – очевидно, московские глины не внушали ему доверия. Одновременно зодчий устроил кирпичный завод за Андрониковым монастырем, на месте позднейшего Калитниковского кладбища.

Византийская традиция склоняла к тому, чтобы соединить Успенский собор и дворец. Местная традиция, закрепившаяся в эпоху слабости княжеской власти, требовала прямо противоположного. Возможно, что удачное размещение маленького храма Ризположения обеспечило перевес традиции местной. Успенский собор сохранил городской характер, тогда как роль дворцовой церкви перешла к перестроенному вскоре Благовещенскому собору, который был сразу же связан с теремами галереей.

Уяснив, что прямая связь с будущим дворцом отпала, Фьораванти одновременно уяснил и то, что за алтарной преградой окажутся отдельные церкви – Святого Дмитрия Солунского, покровителя Московского княжеского рода, апостолов Петра и Павла, Похвалы богородицы. Пространственная система, казалось, выраставшая из плана столь логично, рушилась в один миг. Три из пяти глав оказывались теперь над залом храма, а две – за алтарной преградой.

И тогда Фьораванти принимает удивительное решение. Он выстраивает интерьер совершенно независимо от внешнего облика сооружения. Признав рассеченность того внутреннего пространства, которое виделось ему первоначально цельным, зодчий вводит радикальную поправку в композиционную идею. Два квадратных столба послужат теперь опорой низкой алтарной преграде и тяблам иконостаса над ней. Они и все, что за ними, решительно исключаются из интерьера храма. Четыре круглых столба, стягивая в пучок девять из двенадцати квадратов плана, закрепляют квадратность интерьера перед иконостасом столь твердо, что ни тогда, ни теперь никто почти не замечает внутренней конфликтности, несуразности пространственной структуры собора.

Фьораванти решал задачу принципиально иначе, чем некогда строители владимирских храмов и боголюбовского замка. Аристотель стремился наилучшим образом «вписать» здание собора в реальное пространство площади – вернее, поскольку площадь еще не завершена, своим решением Фьораванти задавал ее характер на века вперед. Если речь шла о соборе на площади, значит и о связи собора с будущим дворцовым комплексом. Архитектор работал над южным и западным фасадами Успенского собора так, как если бы оба они были главными.