Чарльз Линт - Блуждающие огни

• Название: Блуждающие огни
• Автор: Чарльз Линт
• Издательство: Азбука-классика
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2006
• ISBN: 5-352-01858-X

Чарльз де Линт - всемирно известный писатель, автор знаменитого цикла "Легенды Ньюфорда".

В своих произведениях де Линту удается мастерски сочетать элементы магического реализма, мистики и триллера. Богатство языка, тонкий психологизм образов и непредсказуемость сюжетных ходов снискали этому автору любовь миллионов читателей по всему свету.

Большие города, будь то реальная канадская Оттава или созданный воображением Ньюфорд, полны опасностей и искушений. Словно маяки, мерцают в ночи их окна, и за каждым из них разыгрывается своя история, порой смешная, порой грустная. Героини этих сюжетов на первый взгляд такие разные: наивная мечтательница Сара, сумасбродная гордячка Мэйзи, таинственные сестрички Апполина и Кассандра. Но, блуждая во мраке одиночества, все они пытаются отыскать свой путь и надеются увидеть свет в конце тоннеля…

---

На сборник, который вы держите в руках, я получил заказ от Шерин Новембер, моего редактора в одном из издательств. Она спросила, не хочу ли я, выпустить сборник моих подростковых рассказов. Как и в случае с первым сборником, я опять удивился. С одной стороны, я не представлял, хватит ли мне таких рассказов на целую книгу (хватило, и с лихвой), с другой - я никогда не считал, что мои рассказы можно назвать «подростковыми».

Но затем выяснилось, что Шерин нужна книга не для тинейджеров, а про них, ну а таких историй у меня было более чем достаточно. По правде говоря, если бы я и писал специально для тинейджеров, то все равно подходил бы к этим рассказам так же, как и к другим, - то есть старался бы создавать живые образы героев и правдоподобно излагать истории их жизни, как делаю это в остальных произведениях. Я не стал бы подбирать особый «подростковый» тон. Когда пишешь для подростков, главное - не взирать на своих молодых читателей свысока, как на тех, кто понимает меньше, чем мы. Тинейджеры сразу чувствуют, когда для них пишут в такой манере. Помню, что и сам не раз ощущал это.

В юности я был пожирателем книг. В возрасте от одиннадцати до двадцати лет с небольшим я проглатывал в среднем по две книги в день. У меня и сейчас неукротимый аппетит к чтению, но, к сожалению, времени для этого теперь остается слишком мало.

Я говорю «к сожалению», потому что до сих пор люблю встречаться с вымышленными героями и погружаться в их истории. Хотя теперь я сам сочиняю книги и немного понимаю, как возникает магия печатного слова, да к тому же веду критическую колонку в журнале «The Magazine of Fantasy and Science Fiction», отчего, казалось бы, должен более придирчиво относиться к книгам, чем в молодости, - все равно, если автор хорошо сделал свое дело, я пропал! Я тону в книге, сливаюсь с ее героями, радостно блуждаю по страницам.

Но, думаю, есть и другая причина, почему я теперь читаю меньше, чем раньше. Когда я пишу очередной рассказ, то часто сочиняю ту книгу, которую мне хотелось бы прочесть, но которой еще никто не написал. Каждое утро, когда я сажусь за первоначальные наброски, я горю нетерпением приняться за работу, потому что мне хочется скорее остаться наедине с моими героями. И хочется узнать, что будет дальше.

Настоящая же, серьезная работа начинается, когда берешься за уже готовые черновики. Тут надо убедиться, что в рассказ вошло все необходимое, откинуть лишнее, отточить стиль, заострить сюжет, посидеть над описаниями, диалогами и подчистить сотню других деталей, необходимых для того, чтобы придуманное тобой произвело впечатление.

Подбирая рассказы для этого сборника, я просмотрел все мои новеллы, отложил те, где речь шла о тинэйджерах, и послал их Шерин.

Певица Тори Эмос, говоря об исполняемых ею песнях, называла их «мои девочки». Я хорошо ее понимаю. Сидя над плодами моего творчества, я не мог решить, каких из моих «девочек» и «мальчиков» я должен лишить приглашения в сборник, и потому с радостью предоставил Шерин с ее критически-проницательным взглядом решать, кто из них лучше.

Надеюсь, что вы будете так же увлечены чтением этих рассказов, как меня увлекала работа над ними. Может быть, они смогут зажечь в вас некую искру, и у вас возникнет желание сочинять самим. И говорю я это не только потому, что мне хочется подарить вам ту радость, которую я испытываю от самого процесса творчества, но еще и из корыстных соображений - тогда у меня появится больше новых книг для чтения!

Чарльз де Линт, Оттава, весна 2002

Дом Тэмсонов

Самым приятным в профессии писателя является то, что, каковы бы ни были обстоятельства жизни, в своих произведениях ты можешь по собственному желанию стать кем угодно и жить где угодно.

Дом Тэмсонов представляет собой огромное беспорядочное сооружение, о котором я годами думал, но не мог попасть в него, пока не начал писать роман «Moon heart» («Лунное сердце») (1984). Я не был знаком и с персонажами и узнал, кто такие Сара, Киеран, Талиесин, Байкер и все остальные, только в процессе работы над этой книгой и рассказами, впоследствии объединенными в сборник «Spirit walk». Но, Господи, до чего же хорошо я знаю этот дом с его башней, с таинственными садами, скрывающимися за его стенами…

Мечты Мерлина в Мондримском саду

Mondream - англосаксонское слово, обозначающее мечту о жизни среди людей.

Мерлин я - мудрый и свободный, Иду за светом путеводным.

Теннисон. «Мерлин и Сияние»

В середине Дома был Сад.

В середине сада стояло дерево.

В середине дерева жил старик, принявший образ рыжего мальчишки с ореховыми глазами, блестящими, как блестят хвосты лососей, резвящихся в воде.

Старик был сама таинственная мудрость, куда более древняя, чем старый дуб, приютивший его тело. Зеленый сок был его кровью, а в волосах шелестели листья; зимой старик спал. Весной на ветках дуба просыпались зеленые почки, и луна песнями ветра ласкала кончики оленьих рогов, венчавших голову старика. Летом вокруг дуба громко жужжали пчелы, а воздух был напоен густым ароматом полевых цветов, буйно разросшихся у мощного коричневого ствола там, где он переходил в корни.

А осенью, когда дерево сбрасывало на землю щедрые подарки, среди желудей оказывались лесные орехи.

И это было тайной Зеленого Человека.

- Когда я была маленькая, - сказала Сара, - я думала, что этот сад - настоящий лес.

С гитарой на коленях она сидела в ногах кровати на скомканном лоскутном одеяле. Джули Симе устроилась у изголовья, прислонившись к резной деревянной спинке. Она подалась вперед, стараясь поверх плеча Сары разглядеть то, что было видно в окно.

- Да, сад и впрямь большой, - проговорила она.

Сара кивнула. В глазах у нее появилось мечтательное выражение.

Шел 1969 год, и подруги решили создать музыкальную группу, чтобы исполнять народную музыку. Сара будет играть на гитаре, Джули - на блок флейте, и обе - петь. Им хотелось с помощью музыки изменить мир, ведь так уже делалось всюду. В Сан-Франциско. В Лондоне. В Ванкувере. Чем же Оттава хуже?

В своих выцветших расклешенных джинсах и пестро раскрашенных футболках они ничем не отличались от других семнадцатилетних девушек, толпившихся возле Воинского Мемориала в центре города или сидевших по выходным в кафе. У обеих были длинные волосы: целый каскад каштановых завитков у Сары и рассыпающиеся по плечам пряди цвета воронова крыла у Джули. Девушки носили бусы и сережки из перьев и обе отвергали макияж.

- Мне казалось, он говорит со мной, - сказала Сара.

- Кто? Сад?

- Ага.

- И что он говорил?

Мечтательный взгляд стал печальным. Сара грустно улыбнулась Джули.

- Не помню, - ответила она.

Через три года после смерти родителей Сара Кенделл - ей тогда было девять лет - стала жить в странном и безалаберном доме своего дяди Джеми. Дом Тэмсонов был гигантским сооружением, состоящим из сплошных коридоров, комнат и башен. Дом занимал целый городской квартал, а девятилетнему ребенку он вообще казался не имеющим границ.

Сара бродила по коридорам, переходя из одного в другой, заглядывала в бесчисленные комнаты, напоминавшие лабиринт, который тянулся от северо-западной башни, где располагалась ее спальня, окнами выходившая на Банковскую улицу, до кабинета дяди в дальнем конце дома с окнами на улицу О'Коннор. Большую часть времени Сара проводила в библиотеке или гуляла в саду. Ей нравилась библиотека, похожая на музей. Там вдоль стен высотой в два этажа тянулись полки с книгами, доходившие до сводчатого потолка, а в середине комнаты стояли витрины, где за стеклом хранились всевозможные диковинные вещицы, от которых захватывало дух. Пришпиленные булавками к бархату насекомые; поделки из камня; черепа животных и глиняные свистульки в виде птиц; старые рукописи; нарисованные от руки карты, выцветшие до сепии; маски Кабуки; миниатюрный синтоистский алтарь из слоновой кости и черного дерева; куклы из кукурузных початков; японские нэцкэ; фарфоровые миниатюры; древние ювелирные украшения; африканские бусы, а также скрипка из латуни в два раза меньше настоящей…

Витрины были так забиты всякой всячиной, что Сара могла целый день увлеченно рассматривать содержимое одной из них, а подойдя к витрине на следующий день, снова находила там что-то, чего еще не видела. Однако интереснее всего было слушать рассказы дяди, который знал историю каждого предмета. Что бы Сара ни принесла в его кабинет - крошечную фигурку нэцкэ из слоновой кости, которая изображала барсука, выползающего из чайника, или плоский камешек со странными черточками-насечками, напоминающими огамический алфавит, которым пользовались древние ирландцы, дядя мог говорить о них от обеда до ужина.