Анна и Сергей Литвиновы - Боулинг-79

• Название: Боулинг-79
• Автор: Анна и Сергей Литвиновы
• Жанр: Детектив
• Год: 2007
• ISBN: 5-699-17952-6

За дверями квартиры прогремел выстрел. Когда милиция взломала дверь, то обнаружила на полу кухни пистолет, в котором не хватало одного патрона, одну стреляную гильзу и – двоих мужчин с пулевыми ранениями в голову… Кто эти тяжелораненые и что произошло между ними? Обстоятельства дела очень загадочны, и к расследованию подключились оперативники сверхсекретной комиссии Сергей Петренко и Варвара Кононова. Они выяснили – тайна уходит корнями в далекое прошлое, когда двое студентов, Валерка и Володя, были влюблены в одну и ту же девушку, очаровательную Лилю…

---

Несмотря на потрясающую разность во внешности (да, скажем, забегая вперед, и в характере) у Владимира и Валерия имелось чрезвычайно много общего. Начать с того, что они обучались в одной группа на одном факультете одного института – Московского ордена Ленина имени Кржижановского электротехнического (МЭТИ). Проживали они вместе в комнате общежития в студенческом городке вышеуказанного вуза. Им приходилось ютиться в общаге, поелику оба были провинциалами, прибывшими на учебу из областных центров разной удаленности от Белокаменной: тонкокожий Валерий родом был из города Горький (впоследствии ставшего Нижним Новгородом), а увесистый Владимир – из Омска. И у того, и у другого родители (причем и мать, и отец!) трудились на ниве советской энергетики. Династическими пристрастиями объяснялся и выбор института. Правда, о семье Володи говорить приходилось, увы, в прошедшем времени. За год до его поступления в вуз и мать, и отец погибли. Погибли подурацки: во время турпохода. Ходили вместе на байдарках по норовистой сибирской реке Катунь. На одном из порогов лодка перевернулась. Родителей с силой бросило на камни – ни мама, ни отец не выжили…

Володька о трагедии в своей семье никому не рассказывал. Терпеть не мог, когда его жалели. Знал о его тяжкой судьбе один только Валерка…

Смерть родителей и подтолкнула Володю пойти по их стопам в энергетику. В то время понятие «трудовая династия» или, скажем: «сын продолжает дело отца» были для людей, особенно семнадцатилетних, не пустым звуком.

В советские годы поощрялись всяческие династии. Газеты пестрели заголовками и устойчивыми идиоматическими выражениями на сию тему: «фамильная гордость», «идет династия труда, идет рабочий класс» или ее ратная династия. Совсем редко возникали вдруг репортажи о фамилиях артистических. Практически никогда не писали об инженерских или журналистских династиях. И уж совсем никому не приходило в голову оповещать широкую общественность о наследниках по артистической, режиссерской, партийной или кагэбэшной линии – а ведь в данной среде кастовость была куда прочнее и замкнутей, нежели у лесозаготовителей или литейщиков.

Немудрено, что и Валерий, и Владимир решили последовать по профессиональным стопам своих отцов и матерей. А как могло случиться иначе, если чуть ли не с младенческого возраста они слышали в семье разговоры о «реле», «ка-зэ» 2 или «оперативной частоте». А их родители с гораздо большей охотой (и знанием дела) помогали своим чадам решать задачки по физике и математике, нежели писать сочинение об образе Метелицы в повести А. Фадеева «Разгром» или готовить доклад о национально-освободительной борьбе народов Африки и Латинской Америки. Словом, поступление обоих парней – и Валерия, и Владимира в Московский электротехнический институт было предопределено семейственностью (в самом хорошем смысле данного слова).

Оба без особого труда, и даже без помощи репетиторов, сдали вступительные экзамены, были зачислены – и поселены в одну комнату в общежитии, где впервые и встретились. И с первого же взгляда, с первых же слов, которыми обменялись, почувствовали друг к другу крепкую дружескую тягу.

Комнаты в общежитии МЭТИ были рассчитаны на четверых постояльцев. На этаже имелось два туалета, кухня, постирочная и комната для занятий. Душевая полагалась одна на два этажа. Горячая вода подавалась бесперебойно.

Советская жизнь вообще была до чрезвычайности коммунальной. Гражданин СССР постоянно проживал на виду и вместе с другими людьми. Начиналось все t детского сада, с горшочками в ряд и столиками в шахматном порядке; затем продолжалось в пионерских лагерях; свирепело в армии; пахло щами в коммунальной квартире; гремело в тюрьме…

Причем даже если гражданин являлся счастливым обладателем отдельной квартиры и сумел избежать детского садика, армии и тюрьмы, а в вузе учился в том городе, откуда был родом, и, значит, не проживал в общаге – все равно коллективной жизни ему избежать было трудно. Даже дети и внуки членов Политбюро отдыхали в пионерских лагерях – привилегированных, конечно, где на завтрак подавали черную икру, а гимнастические упражнения выполнялись на персидских коврах – однако в общих палатах. А самые неустроенные студенты ездили на целину или на картошку – где опять-таки кровати стояли в ряд, и тумбочки, и висели опись имущества и распорядок дня…

Когда подданные находятся на виду друг у друга, за ними легче следить, их легче контролировать. Ими проще управлять. Собственно, функции наблюдения и контроля друг за другом во многом брали на себя сами подданные.

В коммунальной квартире сложно устраивать антиправительственные толковища; в казарме не послушаешь «Голос Свободы», в комнате общаги трудно сочинить памфлет или сатиру на власть.

И первый шаг к развалу социализма, думается, был сделан не тогда, когда вдруг объявили гласность. И не в тот момент, когда разрешили устраивать выборы директоров предприятий. Первый удар, приведший к краху социалистического общественного строя, Советского Союза и лагеря братских стран, произошел, когда партия вдруг провозгласила (в одна тысяча девятьсот восемьдесят шестом году) совершенно безумную, невыполнимую и самоубийственную цель: обеспечить к 2001 году каждую советскую семью отдельной квартирой или домом.

Впервые властители СССР объявляли, что житье гуртом ненормально. Впервые они ставили цель покончить с соборностью личной жизни. Впервые брали курс на приоритет собственного и индивидуального, обещали гражданину одному лишь ему принадлежащую ванную, собственный туалет, индивидуальную кухню. Это было со стороны партии ошибкой, похожей на суицид. Человек, задумавшийся о личном толчке или собственной ванной, начинал думать дальше. И невзначай задумывался о своей собственной земле, личном предприятии и о работе, не зависимой от главков, парткомов и министерств.

Впрочем, в то время, когда встретились Валерий и Владимир, 86-й, а тем более 2001-й представлялись необозримейшей далью. Никто не думал ни о каких переменах (популярный анекдот того времени: «Что будет в две тысяча первом году? – Тридцатый съезд КПСС»). И в общих чертах жизнь вчерашних школьников, абитуриентов, а теперь и студентов Валерия и Владимира, в сущности, была расписана.

Через пять лет оба они закончат вуз. Если повезет и удастся зацепиться за столицу, станут получать по 120 рублей в аспирантуре или каком-нибудь московском НИИ или КБ. Если придется возвращаться в провинцию – что ж, огорчительно, зато приедут парни в родные города, да и получать на производстве будут побольше. А затем начнут тихий, но уверенный карьерный рост и к 40 годам достигнут вожделенной советской триады: квартира – дача – машина. А в профессиональном плане – начальственной должности на уровне, возможно, главного инженера НИИ, КБ или энергосистемы; кандидатской степени; членства в партии и регулярных выездов за границу – иной раз и в капиталистические страны.

Впрочем, столь конкретные жизненные планы роились тогда лишь в голове практичного Владимира. Романтический Валерий ни о чем таком не загадывал, только испытывал чувство щенячьего восторга оттого, что поступил в вуз; от Москвы и от будущей самостоятельной жизни. И грядущее ему являлось в виде светящейся дороги, устремленной, во всполохах каких-то фейерверков, вдаль и вверх. И вот они впервые встретились.

– Валера, – протянул руку первый.

– Владимир, – представился другой.

– Прислан сюда волею пославшего мя коменданта на постоянное место жительства, – ерничал тонкий красавчик Валерий.

– Занимаем места согласно купленным билетам, – усмехнулся практичный Владимир. – Поскольку мы с тобой пришли первыми, будет справедливо, если мы выберем лучшие койки. У окна.

Он плюхнулся со своим брезентовым рюкзаком на такую койку. Пружины ухнули и растянулись до пола.

– Похоже, койка эксплуатировалась в мощном режиме, – заметил юноша. – Странно, почему на одеяле нет пугающей надписи «НОГИ».

Валерий заржал. Он оценил и незатейливый юмор товарища, и его владение материалом: «Двенадцать стульев» и «Золотой теленок» в ту пору обязан был знать и виртуозно использовать каждый уважающий себя юноша.

Так, в конце августа 76-го, началась их дружба.

Разумеется, согласно реестру, кроме Валерия с Владимиром, в комнату 109 шестого корпуса общаги явились проживать еще двое парней. Однако те проигрывали сотни очков двум «В» в остроумии и жизнелюбии. Косноязычные бабники, выпивохи и гуляки (один из Талдома, другой из Бугуруслана) не стали для В. и В. друзьями. Дорогу в близлежащие пивные и к доступным девкам из текстильного общежития оба насильных соседа проложили раньше и посещали куда чаще, чем тропу в институт и к культурным очагам столицы. В итоге первый сосед был отчислен после первой же сессии; второй – после первого курса.