Николай Кузьмин - Генерал Корнилов

• Название: Генерал Корнилов
• Автор: Николай Кузьмин
• Издательство: Воениздат
• Жанр: История
• Год: 2001
• ISBN: 5-203-01798-0

На имени генерала Лавра Георгиевича Корнилова, возглавившего так называемый корниловский мятеж осенью 1917 года, десятилетиями лежала печать реакционера и мракобеса. В предлагаемой книге автор анализирует происшедшее и убедительно показывает, что затея с мятежом явилась чудовищной провокацией международных сил, ненавидевших Россию, ее мощь и православное вероисповедание.

Царский генерал Корнилов, истинный сын своей Родины, скорее фигура трагическая, ибо вовремя не сумел распознать скрытую подоплеку намерений мировой закулисы.

---

– Ваше пгевосходительство, пгикажите пегевести моих кава-легистов в голову колонны. Со стогоны Аксая возможна дивегсия. В юнкерском полку генерала Боровского молодые люди бодро распевали:

Прощайте, родные, прощайте, друзья! Прощай, дорогая невеста моя!..

Над батальонами корниловцев гремел заветный полковой марш:

Смело, корниловцы, в ногу! Духом окрепнем в борьбе…На подходе к Аксаю дозорные Гершельмана привезли безрадостную весть: станичное начальство постановило не пускать отступающих в станицу. Боясь расправы большевиков, казаки предложили добровольцам обойти Аксай степью, стороной.

Нежинцев рассвирепел:

– Позвольте, я выкачу парочку орудий и раскатаю всю станицу!

Корнилов сдержанно ему заметил:

– Поберегите снаряды, полковник.

Он послал в Аксай генерала Романовского:

– Иван Павлович, пристыдите их. Даже беглецов с каторги пускают на ночлег и подают кусок хлеба!

Сев в чьи-то сани, Романовский поскакал в станицу.

Казаки долго не поддавались ни на какие уговоры. Генерал Романовский нервничал. Наконец один из офицеров негромко произнес:

– Господа станичники, вы бы решали поскорее. Сейчас сам Корнилов подоспеет. Он, знаете ли, шутить не любит!

Эта угроза решила дело.

И все же, когда корниловская армия оставила Аксай и снова растянулась по степи, вдогонку из станицы затрещали выстрелы. Казаки, боясь расправы, замаливали свой принужденный грех.

В середине дня над колонной показался аэроплан. Он пронесся вперед, развернулся и, сильно снизившись, бросил вниз две бомбы.

Так начался этот беспримерный Ледяной поход.

В станице Ольгинской узнали, что позади пал Ростов. У добровольцев не осталось даже такого тыла. В степь, за уходящей русской армией, большевики снарядили погоню. Для отдыха не оставалось времени. На совещании старших офицеров, прежде чем снова выступить, долго спорили о том, куда же все-таки идти. Высказывались соображения направиться к Астрахани. Иные предлагали – в Ставрополь. Победило настояние генерала Алексеева: пробиваться в Екатеринодар.

В Ольгинской Лавр Георгиевич разболелся, и его уговорили сесть в седло. Замечательного буланого коня ему сыскал все тот же Нежинцев.

Весна в том году выдалась капризная. В солнечные дни вся степь бралась водой. Небо поражало синевой. В раскисшей грязи вязли повозки, люди оставляли обувь. Но задувал северный ветер, и землю сковывало льдом. В походном лазарете скапливались простуженные, обмороженные, валявшиеся в горячке.

Первые сражения добровольцы выигрывали без особого труда и напряжения. Против них выставлялись наспех сколоченные отряды. Нежинцев, выступавший в авангарде, докладывал Корнилову:– Слава Богу, мои молодцы получают постоянную возможность нанизывать «товарищей» на свои штыки!

Но приближалась Владикавказская железная дорога. Там их могут ждать бронепоезда. Особенно опасались Тихорецкой – крупный узел, сильный гарнизон. Сделали ложный маневр, обозначая движение прямо на станцию, как вдруг от Веселой круто повернули на юг. Выиграли несколько часов. Корниловский полк стал прикрывать. Армия, а главное – обозы, двигалась всю ночь в кромешной тьме. На рассвете со стороны Тихорецкой появился бронепоезд, однако остановился далеко за выходными стрелками: железнодорожное полотно предусмотрительно взорвали. Запоздалые шрапнели испятнали чистое весеннее небо. По подстылой земле с грохотом проносились последние подводы с ранеными.

За эти сутки, двигаясь безостановочно, Добровольческая армия сделала переход в 60 верст. Отставших не было даже среди детво ры так старослуживые ласково называли молодежь из полка

генерала Боровского.

После Старо-Леушковской и Ираклиевской армия подошла к станице Березанской. Здесь добровольцев встретили плотным огнем. Но бой получился коротким. Цепь корниловцев охватила станицу слева. Справа наступали добровольцы, вступившие в армию в станице Незамаевской. С высоты седла Лавр Георгиевич в бинокль наблюдал, как к околице станицы во весь мах скакали пятеро всадников: генерал Марков с ординарцами. Еще минута – и белая папаха Маркова замелькала в окраинных садах.

Станичные старики пришли к Корнилову жаловаться: стреляла молодежь, иногородние, явившиеся с фронта с винтовками. Боя они не приняли и убежали на Выселки.

– Вы уж позвольте, ваше превосходительство, со своими парнями мы сами разберемся. Корнилов разрешил.

Весь вечер от станичного правления доносились истошные крики. Там старики своим судом разбирались в грехах молодых казаков: пороли их нагайками.

А в полку генерала Боровского молодежь лихо, с присвистом, распевала «Вещего Олега» с молодецким чеканным припевом: Так за Корнилова!.. За Родину!.. За Веру! Мы грянем громкое «Ура! Ура! Ура!»

Лавр Георгиевич устало пил чай и просматривал газеты, которые раздобыл в станице Хаджиев. За движением Добровольческой армии большевики следили пристально. Главком южного направления Антонов-Овсеенко приказывал Ласкину, начальнику своей воздушной эскадрильи: «Отправить несколько истребителей для уничтожения колонны корниловцев… Корниловцы идут подводами… Истреблять их без пощады!»А какая-то газетенка не выдержала и обрадовала своих читателей: «Генерал Корнилов схвачен и повешен. Его бандиты, как затравленные волки, мечутся в кубанских степях…»

От горячего крепкого чая умелой заварки светлело в голове. Но озноб еще донимал. Лавр Георгиевич достал карту и придвинул лампу. От Выселок, куда сбежали трусливые защитники из Березанской, до Екатеринодара оставалось 80 верст. Опасный и трудный поход близился к концу.

Выселки, вопреки ожиданию, потребовали напряженного сражения. Похоже, на красных действовали кровожадные приказы из Петрограда. Два дня назад здесь произошло ожесточенное столкновение красноармейских частей с кубанскими добровольцами. Кубанцами командовал молодой генерал Покровский. Добровольцы были разбиты и отступили в сторону станицы Коренов-ской. Незадачливого командира кубанцев Покровского Лавр Георгиевич знал. На Юго-Западном фронте молоденький капитан слыл одним из самых отчаянных летчиков. После тарнопольского позора он натянул черкеску и уехал на родину. Дома, на Кубани, Покровский сколотил отряд недовольных казаков. За удачный бой под Эйнемом Кубанская Рада присвоила ему чин полковника. Сейчас он именовался генералом… Они, старорежимные генералы, получившие производство рескриптом царя, относились к такому стремительному росту в чинах с насмешкой. Ей-богу, капитан старой русской армии был ничем не хуже скороспелого генерала, получившего свои золотые широкие погоны не из рук государя, а от какой-то Кубанской Рады!

Победа над добровольцами Покровского придала красноармейцам силы. Лавр Георгиевич, взобравшись на высокий стог, не отрывал от глаз бинокля. Рядом с ним стоял Романовский. Над головами генералов изредка посвистывали пули. Внизу, спрятав лошадей за стог, ожидал конвой текинцев. Корнилов узнал правильные, редкие цепи офицеров и нашел знакомую фигуру Не-жинцева. Остро поблескивали штыки. Офицеры наступали во весь рост, не пригибаясь… Замысел Нежинцева был прост: захватить хутор Малеваный и угрожать станице слева… Корнилов повел биноклем по всей линии и узнал такие же редкие цепи марковцев. Впереди наступающих мелькала белая папаха генерала. Марков, подавая пример, вышагивал молодцевато и помахивал своим неизменным стеком. Щеголь неисправимый!

Внезапно с фланга по наступающим ударил сильный пулеметный огонь. Откуда вдруг? В окулярах бинокля возникла невзрачная мельница, едва заметная за холмом. Засада!

И корниловцы, и марковцы разом залегли. Лавр Георгиевич нетерпеливо задергал коленкой. Надо же так глупо напороться! Пулеметчик с мельницы заметил суету ординарцев возле одиноко-го стога. В сухой соломе зашипели горячие пули. Сбоку сдержанно покашливал невозмутимый Романовский.

Видно было, как вдоль залегших цепей бегали Нежинцев и Марков. «Стыдно, стыдно, господа… Вперед!» Поднялись, побежали… Но плотный огонь снова заставил залечь. А на прежнем рубеже осталось множество убитых. Какие досадные, невозвратимые потери!

Наконец ударила наша батарея. Молоденький полковник Миончинский знал и любил свое дело. Он так же, как и Корнилов, окончил Михайловское артиллерийское училище. Воевал в отряде Чернецова… Как артиллерист, Миончинский физически страдал от хронической нехватки снарядов. Поэтому «пустых» выстрелов у него, как правило, не бывало. «Нужда, – говаривал он, – научит метко стрелять!» Вот и теперь снаряд, другой, третий легли точно в цель. Мельница загорелась. И офицерские цепи снова поднялись во весь рост.

Внизу послышались громкие тревожные голоса – кто-то прискакал. Романовский проворно съехал со стога. Корнилов остался наверху один. Романовский едва не сбил Деникина. Весть пришла предельно неприятная: в нашем тылу появилась неприятельская конница. Под угрозой весь обоз… Когда Романовский снова вскарабкался на стог, Лавр Георгиевич раздраженно бросил: