Владимир Ленский - Проклятие сумерек

• Название: Проклятие сумерек
• Автор: Владимир Ленский
• Издательство: Эксмо; Домино
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-699-21507-2

Трое из народа эльфов стояли на самой границе туманного приграничья и смотрели с холма вниз, на синюю реку и зеленые холмы, на деревья с ярко-красными стволами. С того места, где находились трое, эльфийский мир выглядел ярким, как детский рисунок, – незамутненным никакой скверной, недоступным ни для какого зла.

И так должно было оставаться навечно. Но страшные серые кровожадные твари, наводнившие сопредельное Королевство, где правят потомки короля-человека и эльфийской принцессы, пришли теперь и в их мир. Чудовищ много… и никто не знает, откуда они берутся.

---

Прозвучала она из уст старшего мастера Исгерина, самого уважаемого человека в горном поселке. Исгерин попал в герцогство Вейенто, кажется, тысячу лет назад. Давным-давно он отработал свой контракт и теперь обзавелся всем тем, о чем только мог мечтать горняк: собственным домом и недурным содержанием, которое ему выплачивал из своей казны лично сам герцог. Исгерин мог бы не работать, но недавно он женился и теперь помогал своей подруге сокращать срок ее контракта. При умении, навыках и льготах Исгерина вдвоем они управятся лет за семь.

Для прочих обитателей горняцкого поселка Исгерин оставался примером. Образцом того, что мечта достижима. Любое его высказывание принималось остальными едва ли не как откровение. Спорить с Исгерином означало спорить с Удачей, а делать этого ни в коем случае не следовало. Хоть северяне, жители герцогства, и презирали суеверных южан за их невежество (несомненно, проистекающее от убогости крестьянского быта), сами они вовсе не были полностью свободны от веры в приметы и предзнаменования, добрые и злые, и ни за что не согласились бы прикоснуться к бороде гномки, ступить в чужой след, работать молотком, у которого трижды ломалась рукоятка, или перечить Исгерину.

Да и что ему перечить, коль скоро он совершенно прав! Парень, что побывал в поселке, запасся провизией и ушел обратно, в горы, где у него имеется какая-то убогая хижина, – он ведь действительно странный. Нет нужды говорить, что речь идет о сыне самого герцога Вейенто, о Бальяне. Ведь Бальян – бастард и вряд ли когда-нибудь унаследует герцогство после своего отца.

Герцог Вейенто прожил много лет с матерью Бальяна – Эмеше, дочкой мелкопоместного дворянина. Эмеше не просто обожала своего знатного возлюбленного. Она обладала куда более знатным качеством: она ни на что не претендовала. Никогда даже намеком не показывала герцогу, что рассчитывает… не сейчас, конечно, а когда-нибудь, в будущем… что очень надеется на то, что он все-таки женится на ней и объявит ее герцогиней.

При всех тех добрых чувствах, что питал герцог к Эмеше, объявить ее своей супругой он не мог. Ему требовалась жена куда более знатного происхождения. Жена, которая принесла бы ему в качестве приданого обширные родственные связи. Союзников. Ибо все эти годы герцог Вейенто не оставлял мысли занять когда-нибудь королевский престол. Несколько раз он был уже совсем близок к своей цели… и всегда что-нибудь ему мешало.

И он женился на дочери своего соседа, герцога Ларренса, – на юной, прекрасной и девственной Ибор, а Эмеше отослал в небольшое, хорошо устроенное имение.

У Эмеше имелся ребенок от герцога. Мальчик, которого она увидела впервые, когда тому было уже пять лет. Ибо, ни на что не претендуя, Эмеше не хотела, чтобы герцог заподозрил ее в том, что она хочет превратить бастарда в орудие своего влияния. Нет, для нее всегда существовал один только Вейенто, и больше никого. Эмеше отослала новорожденного с кормилицей в дикие горы, где у женщины, жены углежога, была собственная хижина, и никогда не посылала даже справиться о том, как живет рожденное ею дитя.

Когда решение жениться на Ибор созрело, Вейенто объявил об этом своей любовнице. Эмеше согласилась. Она согласилась на все. Небольшое, хорошо устроенное имение, где все подготовлено специально для нее? Она целовала герцогу руки. Никогда больше не пытаться увидеться с Вейенто? Она заливалась слезами и непонимающе улыбалась, но кивала, кивала…

Наконец ее увезли. Прощание вышло тягостным. Эмеше забрала из замка все, что ей позволили взять, – безделушки, украшения, подарки герцога, платья, картины, музыкальные инструменты…

Все это было свалено без толку, в кучу, в большой комнате господского дома, куда ее водворили. Годами произведения искусства и роскоши покрывались пылью. Прислуга лишь время от времени пыталась навести там порядок, но Эмеше, обнаружив эти потуги, всегда впадала в ярость и что-нибудь ломала, так что, в конце концов, груду золотых подсвечников, украшенных драгоценными камнями чаш, ларцов, книг и прочего попросту накрыли большим полотном и больше к ним не прикасались.

Через год после начала изгнания Эмеше вдруг вспомнила о том, что у нее был ребенок. Она послала за ним, и мальчишку доставили в имение. Он был совершенно диким, в ответ на все попытки заговорить с ним только огрызался, но в общем был рад перемене, потому что жена углежога его била.

К тому времени Эмеше уже начала погружаться в сумерки, которые с годами только сгущались. Ей представили мальчика, кое-как умытого и переодетого в чистое. Она закричала, схватила его за плечи, стала трясти. Он так испугался этой женщины, полной, белой, совсем не похожей на тех, которых видел прежде, что впал в ступор. Голова мальчика болталась на тонкой шее, глаза бешено вращались, следя за матерью. Потом Эмеше успокоилась, отвернулась и отошла.

Бальян начал новую жизнь.

Его разместили в отдельном флигеле, в стороне от главного дома господской усадьбы. Приставили к нему дядьку, однорукого горняка, чей контракт не мог быть выработан в течение жизни одного человека, столько у него набралось взысканий и продлений сроков. Горняк оказался человеком веселым, любителем выпивки и большим знатоком житейской мудрости. От него Бальян перенял почти все те странности, которые впоследствии заставляли других людей шарахаться от герцогского бастарда и бормотать ему в спину:

– Странный он какой-то.

Даже если Бальян и слышал это бормотание, он не обижался.

Воспитатель говорил ему о матери:

– А ты на нее, малец, не сердись. Она ведь малость подвинулась умом. Да и то сказать! У нас в горах кто умом не подвинутый? Тут нормальных людей, почитай, и нет. Человек не приспособлен жить в горах, а особенно – под горой, а мы ведь половину жизни проводим под горой. Как тут не стать сумасшедшими!

– Но Эмеше не ходила в шахты, – возражал Бальян.

– Не ходить-то не ходила, но дышала этим воздухом, – уверенно говорил однорукий и грозил мальчишке узловатым черным пальцем. – Ты вникай, что я говорю, а не противься, ибо я умен и умудрен, а тебе еще жить да жить! Твоя мать сумасшедшая. Запомни раз и навечно и так к ней и относись. У нее это не только по горной, но и по женской части. Женщины здесь часто дуреют. Я отчего не женился?

– Оттого что однорукий? – предположил мальчик.

Дядька сплюнул.

– Дурак ты, – сказал он и целый день потом не разговаривал с воспитанником. Обиделся.

Но на другой день все же вернулся к прежней теме.

– Говорю тебе, у нее это по женской части. Она твоего отца – знаешь что?

– Что? – Бальян против воли заинтересовался, смутно ожидая услышать историю о каком-нибудь ужасном злодеянии.

– Что! То, что любила, – сказал старый горняк. – Вот что. Без ума любила – без ума и осталась.

Бальян начал приглядываться к Эмеше, имея в уме недавно полученное знание, и скоро пришел к выводу: его собеседник был совершенно прав. Эмеше не вполне нормальна. Точнее сказать, совершенно ненормальна. Она продолжала любить Вейенто, в этом был смысл ее существования. В тех сумерках, где она обитала, не было ничего, кроме этой неразделенной любви. Она бродила по комнатам и подолгу замирала перед разными предметами, мучительно пытаясь понять: не оттого ли отверг ее Вейенто, что у нее дурно расставлена мебель, некрасивы кувшины с вином или, может быть, дурны гобелены на стенах? Иногда она забиралась на крышу и всматривалась в горы: не едут ли за ней, чтобы вернуть ее в замок, к возлюбленному? Случалось ей забиться в какую-нибудь крохотную комнатушку с большим запасом сладких булочек и лихорадочно поедать их там, в темноте и взаперти.

Слуги перестали ей перечить. Бальян понимал, что ему, наверное, следует жалеть мать. Но не мог. Безумие Эмеше вызывало у него лишь отвращение. Он не в силах был понять, как можно сойти с ума от любви.

Наверное, следовало бы возненавидеть отца, который довел мать до такого состояния и ни разу не поинтересовался своим бастардом. Но и это у Бальяна не получалось. Он очень рано начал жить собственной жизнью, отдельной от жизни отца и матери. Он был просто Бальян. Вот мир – и вот человек, без всяких титулов, надежд на будущее или обязательств перед другими.

К двадцати годам Бальян превратился в долговязого парня, широкого в кости, но тощего – про такие руки, как у него, говорили «мослы». Лицо у него было простое и приятное, широкоскулое, с ясными глазами. Он был похож на Эмеше. Впрочем, о сходстве судить было в то время уже трудно, поскольку сама Эмеше больше совершенно не напоминала себя прежнюю.

С людьми Бальян сходился трудно, особенно после смерти своего единственного собеседника, однорукого горняка. Зато у него завелись друзья среди гномов, и это воспринималось окружающими как еще одна странность и без того нелюдимого бастарда.

Лет в четырнадцать Бальян открыл в себе жгучий интерес к камням. Устройство земных недр занимало его воображение в те годы, когда полагалось бы подсматривать за служанками и изучать тонкости фехтовального искусства. Но, поскольку Бальян не был достаточно знатен для того, чтобы ему объяснили, чем он должен интересоваться, а чем не должен, он продолжал исследовать самые обычные с виду булыжники.