Джеймс Хайнс - Рассказ лектора

• Название: Рассказ лектора
• Автор: Джеймс Хайнс
• Издательство: АСТ, ЛЮКС
• Жанр: Современная проза
• Год: 2004

Не было бы счастья, да несчастье помогло… воистину так начинается история немолодого «университетского интеллектуала», в чернейший из дней жизни лишившегося пальца собственного — и получившего палец новый… Так начинается фантасмагория, в которой роскошь злой сатиры на современные «научные нравы» уступает только неистовству черного юмора.

---

«Бедный Морт!» — думал Нельсон, ныряя в преподавательскую гостиную.

— Профессор Гумбольдт! — вскричала Канадская Писательница, двумя руками протягивая ему завернутый в фольгу сверток.

— Профессор, — выдохнул Нельсон, делая изящный пируэт, и через плечо Писательницы бросил взгляд на кофейник. Ему хотелось перехватить чашечку, но меньше всего улыбалось снова оказаться с ней в этой комнате.

— Надеюсь, вы любите булочки с пеканом, — сказала Писательница, сияя и двумя руками сжимая сверток. — Если нет, завтра я принесу что-нибудь другое.

— О черт, булочки с пеканом… — Нельсон медленно попятился, сжимая портфель, чтобы только не взять сверток. С самого эпизода в День святого Валентина писательница стремилась восполнить свое прежнее невнимание. Она обрушила на Нельсона медленную и неумолимую лавину сдобы: оладьи с отрубями, дрожжевые сайки, булочки с корицей, плюшки с маком, домашние пироги с глазурью и без, слойки с фруктовой начинкой и без начинки, торты, тартинки и тарталетки, ватрушки и волованы, коврижки морковные, миндальные и лимонные, а также печенье всех видов с любым мыслимым сочетанием кокосовых и грецких орехов, изюма и шоколадной крошки.

— Это не такие, как вчера, — уверяла она, сильнее сжимая фольгу. — Те вам, наверное, не понравились, потому что пекана в них было больше, чем теста. Тогда пекан был нарезан вдоль, — пояснила она, показывая ребром ладони, как был нарезан пекан, — а сейчас порублен. Вы только…

Несколько недель назад, принимая корзинку со сдобными плетушками, Нельсон взял Писательницу за руку и сказал: «Спасибо, вы достаточно для меня сделали», но, по всей видимости, его гневное обвинение, брошенное на вечеринке, можно было избыть не иначе, как ежедневно принимая ее хлебы предложения.

— Я попробую, — сказал он, беря сверток.

Плечи Писательницы обмякли, и она побрела прочь, выполнив на сегодня свой тяжкий долг.

Зажав под мышкой теплые булочки, Нельсон пошел к себе в кабинет. Теперь, когда Викторинис переехала в кабинет декана, Нельсон занял ее прежнее место. Жалюзи были подняты, в окно струился яркий свет, суровые стол и полки исчезли. Пока Нельсон обходился стандартной казенной мебелью, но уже заказал новый деревянный стол и мягкое офисное кресло, а за лето надеялся перекрасить стены из замогильно-белого в какой-нибудь более приятный оттенок.

Он поставил кейс, положил булочки и просмотрел почту, которую приносил по утрам кто-нибудь из секретарей. Огонек на телефоне мигал, и Нельсон, еще не сняв пальто, включил запись на автоотвечике. Он надеялся, что одно из сообщений будет от Миранды, поэтому закрыл дверь, набрал код голосовой почты и начал прокручивать меню, глядя в окно на верхушку часовой башни. Уже много недель там не происходило ничего странного, и Нельсон подумывал, не было ли увиденное и услышанное какой-то причудой аэродинамики, завихрением снега в темноте и гудением ветра в декоративных зубцах. Ясным весенним утром башня казалась просто старой и обшарпанной, ничуть не похожей на мрачный готический замок с привидениями.

Первые несколько сообщений были от Вейссмана, который все раболепнее просил о встрече, предлагал планы, советы, сотрудничество. Нельсон прослушивал лишь первые несколько секунд каждое. В последнем Вейссман охнул посреди фразы и устало воскликнул в сторону от трубки: «Ой, милая, не сейчас», после чего сразу пошли гудки.

Следующее сообщение было от сержанта Гаррисона из полицейского управления Гамильтон-гровз — ему Нельсон через неделю после вечеринки сообщил об исчезновении Виты. «Просто держу связь, — лаконично известил сержант. — Ничего нового».

Нельсон рассеянно прослушал следующие сообщения — аспирант слезно молил выделить ему часы в программе литературной композиции, Линда Прозерпина что-то мычала с набитым ртом, Джилиан просила перезвонить… Его отвлекла мысль о Вите. В воскресенье после Валентинова дня он снова отправился в студенческое гетто и минут пять мерз у нее на крыльце, безуспешно давя на кнопку. Даже звонка слышно не было. Уже собравшись уходить, Нельсон стукнул по двери кулаком, и та неожиданно отворилась.

— Вита? — крикнул Нельсон, но услышал лишь неожиданно хриплое эхо своего голоса.

Он поднялся по лестнице. В первый миг ему показалось, что в комнате, сразу за дверью, висит вверх ногами голый человек, розовый и раздутый, с огромными безжизненными глазами. Нельсон едва не выскочил обратно на лестницу, потом, вглядевшись, понял, что это надувная секс-кукла — женщина, — подвешенная за пятку к потолку. Между ногами у нее что-то торчало, и Нельсон, подойдя, увидел пластмассовую модель подводной лодки, засунутую в резиновое влагалище. Вся комната была обращена в перевернутые джунгли: с крюков, ввинченных в потолок, свисали на леске самые разнообразные предметы. Сразу за куклой болталась модель солнечной системы, составленная из контрацептивных средств: вокруг наполненного гипсом презерватива вращались на проволочных орбитах резиновый колпачок, внутриматочная спираль, губка, спринцовка и упаковка таблеток. Дальше висели скрещенная хоккейная клюшка и бейсбольная бита, костюмы мальчика-скаута и девочки-скаута, соединенные в непристойной позе, а также ярко-оранжевая охотничья куртка с приколотой лицензией, насаженная на обмотанный лиловой лентой олений рог. Все висело неподвижно; тут из двери потянуло сквозняком, и надувшая кукла принялась медленно вращаться. Секс-солнечная система затрепетала.

Нельсон проверил соседнюю комнату. Если не считать развешанных в гостиной предметов, квартира была совершенно пуста. Мебель вынесли, ковры сняли, шторы сорвали, из холодной уборной забрали даже рулончик туалетной бумаги. Нельсон не мог сказать, работает ли электричество — все лампочки были вывинчены. Как ни странно, пол покрывал толстый слой пыли, на окнах и по углам висела паутина. По их общему кабинету Нельсон знал Витину аккуратность, но в пустой квартире пахло только пылью и старым лаком. Казалось, тут не жили долгие месяцы, если не годы. Что еще удивительнее, почти все внутренние двери были сняты; в пустом пространстве каждый скрип половицы и шуршание пальто отдавались глухим эхом.

Он прошел в гостиную, стараясь не задеть свисающие с потолка конструкции; тем не менее что-то маленькое и твердое коснулось его плеча: балетный суспензорий, наполненный чем-то вроде сырой котлеты. Нельсон пошел дальше, мимо женских «лодочек» — их десятисантиметровые каблуки были остро заточены, носки залиты цементом, — мимо телевизионного пульта, обмотанного колючей проволокой, мимо маски вратаря, вышитой розовой ниткой, мимо огромного бюстгальтера, обращенного в кашпо: в каждой чашке по маленькому колючему кактусу.

— Что все это значит? — пробормотал Нельсон и тут же сам себе ответил: кунсткамера. Карта Витиного сознания.

Он направлялся к фотографии в дальнем конце комнаты. Предметы на леске начали крутиться от легкого ветерка, поднятого его шагами: черная, сморщенная человеческая голова, вся исколотая, словно кто-то тыкал в нее кинжалом; плюшевый медвежонок с просунутой между задними лапами базукой; голый солдатик с курчавой вагиной и воткнутым в нее ножом; голая Барби на кресте из двух рельсов детской железной дороги.

Он подошел к фотографии — маленькому цветному снимку под стеклом в простой деревянной рамке. Она была прикреплена к стене. На фото Вита и ее брат Робин Брейвтайп стояли в обнимку перед маленьким загородным домом. Палец вспыхнул, но сам Нельсон похолодел: Виктория говорила, что у Виты нет брата, да и сама Вита определенно сказала ему, что прежде была Робином. Однако фотограф запечатлел их обоих.

Медленное покачивание предметов на краю зрения действовало на нервы, тем не менее Нельсон потянулся к фотографии. От первого же прикосновения рамка сорвалась и упала на пол к его ногам. Нельсон отпрыгнул, включив цепную реакцию среди развешанных игрушек. Стекло разбилось, но рамка осталась стоять. Теперь на фотографии был только один человек, Робин Брейвтайп. Нельсон быстро отступил, налетел на Барби, на сушеную голову, на мишку с базукой. Бейсбольная бита и хоккейная клюшка развернулись, целя ему в ухо; вратарская маска беззвучно завопила. Нельсон закрыл голову руками, пригнулся и выбежал из комнаты. Надувная кукла визгливо скрипнула, задетая его плечом. Нельсон, тяжело дыша, выбежал в прихожую. Сердце бешено колотилось. Он уже готов был броситься вниз по лестнице, но в квартире была еще одна дверь, та самая, которую Вита защищала грудью в прошлый его приход. Нельсон выглянул в сгустившийся мрак на лестнице, убедился, что парадное открыто, собрался с духом и медленно повернул старую скрипучую ручку.

Дверь открылась сама. Вита висела на крючке в пустой кладовке, уронив голову на коричневый свитер, ее ботинки болтались в полуметре от пола. Нельсон закричал и отпрыгнул. Потом, моргая в полумраке, он понял, что это не Вита, а ее одежда: свитер висел на «плечиках», брюки были на живую нитку приметаны к свитеру, ботинки привязаны к штанинам. Русый парик был укреплен на проволоке, ровная челка касалась свитера. Это Витина оболочка, подумал Нельсон, сброшенная кожа; она висела в пустом шкафу, как когда-то костюм Нельсона за дверью их кабинета — плоский симулякр университетского преподавателя.