Борис Кригер - Маськин

• Название: Маськин
• Автор: Борис Кригер
• Жанр: Юмористическая проза

Кто из нас не тоскует по Винни-Пуху и Карлсону, которые безвозвратно остались в нашем детстве! С явлением в мир Маськина мы снова обрели положительного, симпатичного во всех отношениях персонажа, который интересен прежде всего нам, взрослым! Наконец-то вышел в свет очень смешной и трогательный роман-шутка Бориса Кригера «Маськин». Роман «Маськин» – это пятьдесят глав, пятьдесят весёлых, милых и смешных историй, которые приятно и весело читать. Писателю удается сочетать простоту незатейливого рассказа с глубокими философскими мыслями, иронию и доброту, вымысел и реальность. Книга «Маськин» прекрасно иллюстрирована замечательным художником Ирой Голуб.

Остросоциальная направленность произведений Кригера позволяет вспомнить о традициях русской социальной сатиры, в частности, о произведениях Н. В. Гоголя и М. Е. Салтыкова-Щедрина, создавших литературные модели русской действительности, словно в зеркале отражающие ее недостатки.

---

– Да… Не скоро нам с тобой ещё гулять. Глянь, на улице жара-то какая.

И правда – на улице было очень жарко. Пруд почти весь высох, а лягушки так загорели, что сплошь стали чёрными. Маськин как-то увидел чёрную лягушку и закричал:

– Смотрите! Лягушка чёрная!

А лягушка на него так фыркнула с хрипотцой и сказала:

– Я не чёрная. Я афро-американская.

Вообще глобальное потепление Маськина не застало врасплох. Он уже стал привыкать, что всё в наши времена принимает глобальную форму, как то: глобальное поглупление, глобальное посерение, глобальное потемнение, глобальное понукание и глобальное пищеварение под названием «сеть Макдональдс». Поэтому глобальное потепление Маськина не очень смутило. Охапочные коты, наоборот, стали счастливы – они так намёрзлись за всё остальное время, когда было просто «жарко», а не «очень жарко», как теперь, а также так утомились за всё предыдущее время, которое большей частью проспали, но недостаточно глубоким сном, что Маськин при глобальном потеплении вечно находил их в таких блаженных и увлечённо-спящих позах, что мордочки их как будто говорили: «Только не буди!», «Вот, вот ещё как поглубже поспать, вспаться и наконец-то уж выспаться перед уже серьёзным ночным сном». Шкурки у них источали жару, но они их ни за что не снимали, наверное, потому что боялись выронить из карманов какие-нибудь важные кошачьи документы.

Скажете, у кошек нет карманов? Ну, шкурки-то у них есть, и по большей части это то пушистое и наипривлекательнейшее чарообразующее, приворожительное оружие, которым коты завоёвывали человечество, поставили его себе на службу, поселились в его домах и спали на его подушках, деликатно спихивая своими розовопяточными лапками головы своих хозяев с их законных мест ночного возлежания. Поэтому все коты без исключения панически опасаются вымокнуть. Потому что мокрая кошка выглядит именно так, как она и была создана мирозданием, – противного вида зверьком чуть побольше крысы. Будь кошки всё время мокры, не стали бы они самым успешным видом на Земле, который безусловно покорил большую часть человечества.

Глобальное потепление не мешало Шушутке, проживавшему в Маськином доме, – он просто стал разгуливать с голым брюшком и чаще бегал щупать песок в своём песочном термометре, который он прятал у себя в шкафу от охапочных котов, потому что они всё время пытались сделать термометр ещё и измерителем влажности, с чем Шушутка был категорически не согласен.

Не мешало глобальное потепление и Кашатке – она как раз приобрела три новых купальника, и глобальное потепление было прекрасным поводом, вымочив каждый из них по одному разу, развесить их по всему дому, как флаги заморских государств.

Один Плюшевый Медведь страдал от глобального потепления почти так же тяжело и вздыхая, как он всю зиму прострадал от глобального похолодания и как во все другие дни страдал от прочих глобальных явлений, таких как: глобальное поползновение, глобальное похудение, глобальное попотрясение, а также глобальное пуканье, которым был заполонён весь свет в наш невоздержанный век. Маськин решил помочь Плюшевому Медведю и облил его холодной водой. Плюшевый Медведь закричал:

– Маськин! Ты же промочил мне носки!

Маськин посмоттрел на Плюшевого Медведя – он был в мокрых штанах, но без носков. Маськин любил точность и спросил:

– Как же так? Я не мог замочить тебе носки, ведь ты же без носков!

Но Плюшевый Медведь достал мокрый носок из кармана. И тогда Маськин вспомнил, что Плюшевый Медведь всегда летом носил носки в карманах на случай внезапного глобального похолодания, если вдруг ни с того ни с сего лето кончится.

Плюшевый Медведь знал, что многие вещи кончаются внезапно. Так внезапно кончились ванильные сушки, потом внезапно кончился кленовый сироп, не говоря уже о шоколадных конфетах, которые вообще кончались скоропостижно.

Маськин дал Плюшевому Медведю мороженого, а сам отправился на переговоры с Глобальным Потеплением. Он взял с собой лукошко свежей лесной земляники, двухлитровый бидон с черникой, свежеиспечённые плюшки в виде клюшек и маленькую бутылочку домашней наливки, чтобы, как говорят у нас на Западе, «break the ice» – «поломать лёд» – неудобство в начале знакомства. Маськин понимал, что без гостинцев идти к Глобальному Потеплению как-то неудобно. А домашнюю наливку Маськин взял, потому что глобальное потепление было уже взрослым и было известно своим неравнодушием к отметке в 40º.

Маськин нашёл Глобальное Потепление прямо у себя во дворе, далеко ходить не пришлось. Глобальное Потепление сидело без рубашки, выпятив свою загорелую внешность на солнышке, и играло в подкидного дурака с Глобальным Помутнением, Глобальным Попустительством и Глобальным Пофигизмом. Весёлая компания играла не на интерес, а на совершенно конкретные призовые права. Если выигрывало Глобальное Попустительство, то все вокруг должны были всё попускать до тех пор, пока не выиграет, скажем, Глобальное Помутнение, тогда все кругом должны были помутняться кто чем может, поскольку заставить всех помутняться рассудком – это значит признать, что он у всех есть, а это прямое погрешение против истины. Ну а если уж побеждал Глобальный Пофигизм, то всем, соответственно, должно было становиться всё пофиг и все при встрече должны были говорить друг другу: «А вам не пофиг?» «Спасибо – пофиг», – должны были отвечать другие.

Последнее время Глобальное Потепление, порядком разморив партнёров по игре, подкидывало на дурачка не те карты, но Глобальному Пофигизму было всё пофиг, Глобальное Попустительство не обращало на это внимания, а Глобальное Помутнение вообще помутнилось настолько, что начинало дремать.

Маськин без разговоров разлил наливку, и дружная компания выпила за знакомство. Глобальное Помутнение так наглюкалось, что отпало отдохнуть в кусты, и Маськина пригласили четвёртым, чтобы не портить партию. Маськин выиграл в дурака с первого раза, потому что имел обширную практику в этой обворожительной игре. Дураком вышел Глобальный Пофигизм, но он не обиделся, потому что ему было пофиг. Глобальное Потепление спросило Маськина, кто он, собственно, такой.

– А я Глобальный Маськин, – смело ответил Маськин.

– Ну всё, тогда все должны быть Маськиными, – сказало Глобальное Потепление и пошло спать.

В мире сразу похолодало. И Плюшевый Медведь весело принялся играть в кубики, а Маськин на него умилялся.

Только охапочные коты возмущались – они опять не досмотрели какой-то свой особенно жаркий, глобальный сон.

Глава одиннадцатая Маськин Почтовый Ящик

Сначала у Маськина был маленький невыразительный почтовый ящик, который стоял у самой дороги и был зелёного цвета. Маськин его любил, но однажды зимой злой трактор его поломал, и Маськин смастерил себе новый огромный почтовый ящик и покрасил его в бордовый цвет, написав на нём: «Маськин». Столбик, на котором стоял Почтовый Ящик, Маськин покрасил, как пограничный столб – красно-белыми наклонными полосами, и все проезжающие начали останавливаться и предъявлять Маськину документы, потому что думали, что это граница. Маськину даже пришлось повесить огромный плакат:

«Проезжайте! Это не граница!»

А поскольку движение по дороге, проходящей мимо Маськиного дома, шло в двух направлениях, то и с обратной стороны плаката Маськин приписал:

«Тоже проезжайте! Это тоже не граница!»

Вообще люди Земли так привыкли, что граница может нарисоваться в любом месте, что завидя любой полосатый столбик, послушно лезли за документами и снимали штаны для более вдумчивой проверки, не провозят ли они чего-нибудь, чего нельзя провозить за пределы полосатого столбика. До столбика – можно, а после столбика – только попробуй, сразу в «турму». В «турме» люди Земли сидеть не любили и поэтому все, как один, вставали в очередь со спущенными штанами перед любым полосатым столбиком.

Однажды инопланетяне с планеты Зюзя[1] решили захватить Землю, но посмотрели в свой инопланетный телескоп, а там все люди Земли стоят в очереди у полосатых столбиков со спущенными штанами. Инопланетяне решили, что это может быть заразно, и захватили другую планету, оставив Землю землянам. Земляне продолжали устанавливать новые границы, и очереди людей со спущенными штанами росли и множились. А лозунг «Туда не ходи!» стал всемирным лозунгом Земли, потому что как же ещё поддерживать порядок, если не держать большую часть человечества в очереди со спущенными штанами?

Вот поэтому поставленному Маськиным столбику никто не удивлялся, потому что большинство граждан были лояльно послушными и даже добровольно отказались от ношения подтяжек, чтобы быть лучше готовыми к поддержке национальной безопасности путём снятия штанов перед каждым полосатым столбом.

Маськин пояснительный плакат проблему практически решал, и ему приходилось всего только раза два или три в день помогать натягивать снятые по ошибке штаны проезжающим со слабым зрением или знающим не все буквы.