Лаура Манчинелли - Дюжина аббатов

• Название: Дюжина аббатов
• Автор: Лаура Манчинелли
• Издательство: ООО «Издательство ACT»
• Жанр: Современная проза
• Год: 2006
• ISBN: ISBN 5-17-033905-4

Замок ди Шайян…

Островок маньеристской изысканности, окруженный мрачной реальностью позднего Средневековья.

Здесь живут изящно и неспешно, здесь изысканная ритуализированность бытия доходит да забавного абсурда.

Здесь царят куртуазные нравы, рассказывают странные истории, изобретают удивительные механизмы, слагают дивные песни, пишут картины…

Здесь счастливы ВСЕ – от заезжих авантюристов до изнеженного кота.

Вот только аббаты, посланные в ди Шайян, почему-то ВСЕ УМИРАЮТ и УМИРАЮТ…

Почему?!.

---

Между тем наступил вечер, и слуги уже зажгли светильники и приготовили столы к обеду. Кто-то молчал в задумчивости, многие расспрашивали философа о его путешествии, о процессе над еретиками, о далеком и загадочном Париже. Юноша рассказал, как он доказал в книге основные положения своей логики, как их обсуждали в Парижском университете, как их признали еретическими, поскольку они влекли за собой крушение логики и теологии, а также затрагивали основы веры. Напрасно он доказывал, что из его идей отнюдь не вытекает ложность христианской доктрины. Ошибочность ее состоит лишь в утверждении, что только она является неоспоримо единственно верной. Он рассказал, что именно в этот момент вскочили со своих мест профессора и аббаты, принявшись кричать, что в таком случае можно предположить, что другая религия может считаться истинной, даже и магометанская. Поскольку именно к такому выводу и хотел подвести их философ, здесь он благоразумно замолчал, притворившись, что он сам сражен смелостью подобного утверждения. И это притворство спасло его. Он посмотрел на профессоров с изумлением и невинностью во взоре, и они рассудили, что философ не мог предполагать, к каким серьезным последствиям приведет его мысль, и не сочли необходимым заключить его в тюрьму на время проведения процесса.

В эту же самую ночь философ тайно покинул Париж. Он хотел добраться до Италии, своей родины, где он намеревался продолжить свои изыскания. Он прожил около месяца в монастыре Сант'Орсо, где ему дали кров и пищу. Обеспокоенный тем, что его инкогнито может быть раскрыто, а слухи о его учении уже распространились, он решился уехать оттуда рано утром на заре и направился в долину, по дну которой протекала река. Здесь он вдруг потерялся в тумане и обнаружил в какой-то момент, что поднимается по дороге в гору. Он двигался по этой дороге в надежде, что она приведет его в какое-нибудь место, где он сможет найти приют. Так он добрался до замка.

– Здесь вы можете оставаться так долго, как вы того сами захотите, – сказала донна Бьянка, которая задумчиво слушала молодого философа, внимательно глядя на него.

И он, конечно, заметил ее неулыбчивые голубые глаза, поскольку, пока он говорил, ее взгляд надолго останавливался на молодом человеке.

Те же разговоры продолжались за ужином. Герцог говорил мало, отчасти потому, что не очень интересовался философией, а отчасти потому, что был слишком обеспокоен взглядами маркизы, обращенными все время в одну и ту же сторону, и молчаливым диалогом, который, казалось, связал ее с гостем. Герцог пребывал в дурном расположении духа.

По окончании ужина, когда разговор иссяк, компания распалась. Философа провели в его комнату, а герцог под присмотром аббатов удалился в свою. Венафро поднялся в башню описывать гербарий. Маркиза сидела в опочивальне перед зеркалом и задумчиво расплетала длинные черные волосы.

Неожиданно в ее дверь решительно постучали. Она подскочила, уже зная, кто там. Рука, лежащая на задвижке, чуть-чуть задрожала.

– Я пришел рассказать вам историю Изольды, – сказал философ.

– Вы не устали, синьор?

– Я отдохну позже, – ответил мужчина, закрывая за собой дверь.

СКОВОРОДКА ШАЙЯН

После долгой зимней ночи заря встала над миром, погруженным в снега. Тумана больше не было, но пошел густой, сильный снег, который потихоньку накрыл все предметы мягкими белыми шапками. Философ почувствовал его приход еще прежде, чем увидел его, угадал по молочно-белому свету из узенького окна и по царившей в мире глубокой тишине. Острое желание выпить горячего молока заставило его подняться.

В спящем замке каминов еще не разжигали. Философ направился туда, откуда слышал слабое шевеление жизни; он спустился по длинной лестнице, которая по мере продвижения становилась все уже и темнее, и углубился в столь же узкий коридор, в котором витал теплый запах молока и дыма. Он оказался на огромной кухне, освещенной жарко горящим камином. На прочной цепи над огнем весело кипел котел с молоком, вокруг которого хлопотало несколько слуг.

– Добрый день, – сказал Венафро, слегка приподнявшись над скамейкой, на которой он сидел верхом.

В этот момент философ заметил в слабо освещенном углу кухни то, на что вначале не обратил внимания. На толстых крючках, вбитых в стену, висели целые ряды котлов и медных сковородок; вдоль этой же стены стоял длинный и тяжелый еловый стол со скамьями по обеим сторонам. На скамье, около прохода, сидел Венафро и пил из плошки горячее молоко.

– Хотите молока? – спросил у молодого человека Венафро и, подав слуге знак обслужить гостя, продолжил: – Как же быть, если разрушается принцип, согласно которому из определенной посылки вытекает определенное следствие?

Философ немного помолчал, а затем ответил:

– Я не говорю, что он повержен: это может быть так, равно как может быть правдой и противоположное. Например, – продолжил философ, указывая на одну из самых больших сковородок, висящих на стене; это была сковородка с очень длинной ручкой, от которой в темноте расходились красные всполохи, – эта сковородка висит на прочном крючке, значит, сковородка не может упасть, если верить принципам однозначности причинно-следственной связи, не так ли? Кто нам может гарантировать, однако, что сковородка действительно не упадет?

В этот момент в темноте послышался шорох, и философ заметил, что в темноте, прямо под сковородкой сидел на скамье один из аббатов; он сидел там чуть-чуть скорчившись, наверное, потому, что сильно страдал от холода, что, как известно каждому, является одним из признаков болезни крови. Философ рассеянно кивнул тому, кого прежде не заметил в темноте, и продолжил:

– Я утверждаю, что она может и упасть, несмотря на прочность крючка; причины ее возможного падения мне неведомы, но упасть она может.

После его слов послышался шорох посильнее, и все различили в полутьме силуэт встающего аббата, который, не попрощавшись, вышел из кухни.

– Кто это? – спросил философ у Венафро.

– Аббат Челорио, старик, мучающийся от холода. Он все время сидит здесь в кухне, поскольку это самый большой камин в замке и огонь в нем никогда не угасает, даже по ночам. И он всегда сидит на одном и том же месте, прямо под самой большой сковородкой, потому что нет теплее места на кухне. Но скажите мне: если бы в нашем случае сковорода все же упала бы, причина была бы – причина, которой мы можем и не знать. То есть принцип причинности спасен.

– Но не в том смысле, о котором я говорил, – возразил философ, – ибо в этом случае следовало бы сказать так: хотя сковорода и висит на крепком крючке, она падает. А какая могла бы быть этому причина?

Действительно, какая причина?

– Ну конечно же, дьявол, монсиньор, – сказал, смеясь, философ. – Когда случается что-нибудь неподвластное нашей логике, это козни дьявола!

Слуги, услышав, что речь зашла о дьяволе, прекратили работать и уставились на философа.

– И разве дьявол, – продолжил он, смеясь, – не живет охотнее всего в каминах? Как и везде, впрочем, где потрескивают языки пламени. И не один. Прошу заметить: поворошите золу, и они выскочат оттуда дюжинами; брызните воды на огонь, и вы услышите, как они яростно затрещат; а уж если рядом с камином сидит святоша…

Слуги в испуге смотрели на огонь.

– Закрепите этот крюк, монсиньор! И тогда, может статься, принцип причинности восторжествует! – С этими словами молодой человек направился к дверям вместе с Венафро.

– А красивая, однако, сковородка! – сказал философ, бросив на нее с порога последний взгляд.

– Действительно, замечательная, – подтвердил Венафро. – И было бы очень жаль, если бы от падения она погнулась.

– А зачем ей такая длинная ручка?

– Чтобы переворачивать блины, – ответил Венафро. – Прямо сегодня вы сможете увидеть ее в действии. Очень увлекательное зрелище: двое слуг держат ее за ручку и по команде подбрасывают вверх ее содержимое. Сегодня будут печь лепешки. Я видел, что слуги перетирают с молоком каштановую муку.

– Я хотел бы на это посмотреть, – сказал философ, направляясь в свою комнату.

Несколько позже, когда уже приближался час трапезы, Венафро постучал в комнату философа, чтобы пригласить его посмотреть на сковородку в действии. Это было поистине замечательное зрелище. Кухню освещали смоляные факелы, размещенные по стенам; все слуги были очень оживлены. Раздавалось звучное пение в четком ритме, время от времени прерываемое очень громким «опля! ». Два дюжих молодца голыми руками держали огромную сковородку за ручку над сильным огнем, а другие длинными кочергами шевелили угли. Еще двое молодцев стояли наготове, чтобы сменить первую пару в любой момент. Все слуги на кухне громко пели, и при каждом «опля!», которое выкрикивалось во все горло, они подбрасывали сковородку кверху, и лепешки, разбрызгивая в воздухе капельки жира, перевернувшись, снова падали обратно. К пению примешивались смешки, что создавало вместе веселый шум. Венафро и философ стояли на пороге и, смеясь, смотрели на эту сцену, окутанную клубами дыма и жаром. Аббат Челорио сидел на своем обычном месте.