Виталий Бугров - 1000 ликов мечты, О фантастике всерьез и с улыбкой

• Название: 1000 ликов мечты, О фантастике всерьез и с улыбкой
• Автор: Виталий Бугров
• Жанр: Публицистика

---

Вслед за Жюлем Верном

"Что бы я ни сочинял, что бы я ни выдумывал - все это будет уступать истине, ибо настанет время, когда достижения науки превзойдут силу воображения..." В связи с недавним юбилеем Жюля Верна (сто шестьдесят лет со дня рождения писателя исполнилось в феврале 1988 года) эти его слова знакомы, вероятно, многим. Что ж, выраженная в них позиция характерна прежде всего, конечно же, именно для великого французского фантаста. Писателя, по нынешним меркам крайне "осторожного", сознательно стремившегося писать о том, что находится "на грани возможного" и практически осуществимо в самом иногда близком будущем. Это именно позиция, ведь существуют и другие высказывания Жюля Верна, вполне аналогичные приведенному. Вот что писал он, скажем, незадолго до выхода в свет романа "20 000 лье под водой" своему отцу: "...мне приходят в голову самые неправдоподобные вещи. Но на самом деле это не так. Все, что человек способен представить в своем воображении, Другие сумеют претворить в жизнь". Сходные мысли о воображении, о конечной судьбе фантастических гипотез высказывали (да и сейчас высказывают) и многие другие писатели-фантасты. Причем вовсе не только представители "школы Жюля Верна", сторонники сугубо научной (технологической, как ее теперь называют) фантастики! Эти последние, безусловно, солидарны с Жюлем Верном. "Можно с полным основанием предположить, что то, что будет фактически достигнуто... далеко превзойдет описанное в этой книге", - писал, например, "отец" американской фантастики Хьюго Гернсбек о своем романе "Ральф 124C 41+", действие в котором отнесено на семь с половиной столетий в будущее. "Все, что теоретически возможно, обязательно будет осуществлено на практике, как бы ни были велики технические "трудности", - утверждает и знаменитый наш современник Артур Кларк, также тяготеющий в своем творчестве к традиции Жюля Верна. При желании можно, очевидно, найти подобные мысли и в статьях А. Р. Беляева и В. А. Обручева, и, несомненно, в работах основоположника космонавтики К. Э. Циолковского; вероятны они и у И. А. Ефремова-фантаста, который и в попытках своих заглянуть на тысячелетия вперед опирался и на глубокую и разностороннюю свою эрудированность большого ученого. Но вот два высказывания, авторы которых, на наш взгляд, для многих любителей фантастики будут неожиданны. "Я ограничиваю себя исключительно тем, что считаю возможным. Я не хватаюсь за любую смелую идею, какая мне придет в голову, и я не ищу сенсаций. Я рисую будущее таким, каким, насколько я могу судить, оно и будет. Я отлично сознаю слабость своего воображения и готов допустить, что могу ошибаться, изображая картины будущего, но утверждаю, что перемены, мною предсказанные, - ничто по сравнению с тем, что действительно произойдет в течение ближайших двух столетий". Эти слова принадлежат... Герберту Уэллсу, которого по традиции мы и сейчас еще продолжаем считать "антиподом" французского "технологиста" Жюля Верна. "Я не знаю, какие из моих догадок и предположений более правдоподобны. Среди них нет неуязвимых, и бег времени перечеркнет многие из них". А это - Станислав Лем, любитель парадоксов, характернейший - в нашем восприятии - представитель современной фантастики, всецело отрешившейся, казалось бы, от "приземленной" технологии и не скованной вроде бы никакими научными "табу"! Что ж, вывод тут может быть, пожалуй, один. Рядясь в самые немыслимые свои - инозвездные, иногалактические - одежды, фантастика всех направлений тем не менее по-прежнему отнюдь не склонна отказываться от столь приятной ей роли провидца будущего, пророка грядущих перемен, проводника человечества в необозримых океанах пространства и времени.

1000 ликов мечты

Фантастика - многообразна. Сегодня это утверждение принадлежит к разряду аксиом. Роман, повесть, рассказ, очерк, трактат, эссе, зарисовка, пьеса, поэма, стихотворение - каких только жанров не встретим мы в фантастике (это если речь идет о литературе; ведь есть еще и живопись, и скульптура, и кино, и театр, и музыка, и цирк... скажите, если сможете: какой из этих видов искусства изначально чужд фантастике, несовместим с нею?). А у самой фантастики - масса подвидов. Фантастика познавательная, техническая, утопическая, предупреждений, антиутопическая, философская, памфлетная, политическая, сатирическая, юмористическая, приключенческая, детективная, психологическая, лирическая, сказочная, мистическая... ничего не упустили? А ведь можно попытаться разложить фантастику по полочкам и тематически: космическая, историческая, экологическая, путешествия во времени, роботы, пришельцы, антимиры, Атлантида... и несть им числа - и темам крупным, и не так чтобы очень (вроде фигурировавшего у нас Северного полюса, к примеру). И исторически поделить на периоды - тоже можно. Сегодняшняя фантастика, завтрашняя, вчерашняя... послевоенная, довоенная, дореволюционная... И географически: по странам. И лингвистически: по языкам. И, наконец, идеологически: советская - и западная, прогрессивная - и реакционная. И так далее... Не поспоришь - воистину так: 1000 ликов у фантастики! А между тем... В пору моей юности (в пятидесятые годы) и даже позже писателей-фантастов, этих искателей завтрашнего дня, нередко весьма надолго загоняли в угол, приклеивая почти не смываемый ярлык на их продукцию: "антинаучная". Чашу сию сполна испил, к примеру, старейшина нашей фантастики Георгий Гуревич, первую свою повесть опубликовавший более сорока лет назад... Известный популяризатор науки Я. Перельман, в 1914 году введший у нас в употребление термин "научно-фантастический рассказ", думал лишь о том, надо полагать, как отделить зерна от плевел: фантастику жюльверновского плана - от фантастики религиозно-мистической. Но свершилась революция, церковь была отделена от государства. В печатной продукции, исходящей из государственных издательств, стала невозможной пропаганда, религии, да и мистика оказалась в литературе вне закона. Но термин-то - научная фантастика - остался! Окреп, набрал силу. Забылось постепенно его происхождение и назначение... Как забылось и прежнее многообразие фантастики. Добросовестно следовать установившимся в науке положениям, если и заглядывать в будущее, то лучше всего не дальше опытных цехов и испытательных полигонов - такое вот пожелание стало вкладываться в понятие "научная". И поскольку еще оставшимся авторам становилось неуютно и тесно, не хватало воздуха в этом сурово ограниченном пространстве - уходили они постепенно из фантастики, исчезали кто куда, оставляя ее на откуп... Кому?! В том и беда, что некому было ее оставить. Полистайте, скажем, журнал "Техника-молодежи" полувековой давности. Кое-что из фантастики, разумеется, в нем все-таки печаталось (бесспорной заслугой редакции была, например, публикация в самый канун войны антифашистского "Генератора чудес" Ю. Долгушина), но в целом - как вид она фактически выродилась в единственную свою разновидность полуочерки-полузарисовки для рубрики "Окно в будущее". Впрочем, даже и не зарисовки. Сугубо технические проекты и прожекты, изложенные немудрящим газетным Языком, снабженные схемами и цифровыми выкладками, - вот во что превратилась, за редкими исключениями (романы А. Беляева, Г. Адамова, А. Казанцева), наша фантастика. В подраздел научно-популярной литературы... С этого же начинала она и после войны, поскольку ничего другого уже (или еще) не умела. На тогдашнем фоне и незамысловато-очерковая повесть В. Захарченко "Путешествие в Завтра" еще в 1952 году казалась событием (хоть и техническая, а утопия же!), фигурировала едва ли не во всех тогдашних обзорах (благо, обозревать было практически нечего) и тут же была переиздана... Ясно, что пришедшее в фантастику три десятилетия назад новое поколение (А. и Б. Стругацкие, Д. Биленкин, В. Журавлева, Г. Альтов, А. Днепров, В. Савченко...) отнюдь не было встречено восторженным "ура!". Иные из старших коллег, может быть и уловив свежие веяния, да не сумев перестроиться, приложили максимум усилий, чтобы не впустить в литературу этих "выскочек", явно посягавших на их монопольное положение. Многогранность фантастики? Нет, не дозволялась в те годы эта роскошь! Разве что И. Ефремову сходила она с рук, поскольку был он и независим, и сам достаточно мастит: доктор наук, лауреат высокой премии! Впрочем, доставалось и ему. "Писатель И. Ефремов в "Академии схоластики"; "Туманность Андромеды" или бедуин перед верблюдом"... Непривычные заголовки для статей о знаменитом романе, не правда ли? Критикам из "Промышленно-экономнческой газеты" еще и в 1959 году хотелось бы видеть фантастику в устоявшемся амплуа оракула ближайшей пятилетки... Словом, вопрос о многообразии, многожанровости НФ всего лишь двадцать с небольшим лет назад был куда как неясен! Это сегодня никому и в голову не придет требовать, скажем, от сказочной фантастики столь же строгого обращения с фактами науки, какое обязательно для фантастики, к примеру, технической. Истина рождалась в спорах горячих и, увы, не слишком-то продуктивных. Самая бурная из дискуссий была косвенно связана с появлением повестей А. и Б. Стругацких "Трудно быть богом" и "Хищные вещи века". Статьей В. Немцова "Для кого пишут фантасты?" ее начали "Известия", а участие в ней приняли "Комсомольская правда", "Литературная газета", "Труд", "Юность", "Иностранная литература", "Детская литература", "Советский экран"... Правда, и эта дискуссия мало что дала: слишком много сил отнимал у спорящих злополучный эпитет "научная", перечеркивавший добрую половину тех разновидностей фантастики, что были перечислены в начале этих заметок. Пожалуй, лишь к концу шестидесятых годов восстановилось у нас постепенно право фантаста на самую дерзкую выдумку, рассеялся туман вокруг диаметрально, казалось бы, противоположных требований к фантастике. Наконец-то сошлись на том, что и у писателей-фантастов каждое конкретное произведение следует судить по тем законам, по которым оно написано... Надо сказать, утверждению тезиса о многожанровости НФ немало способствовал и бакинский фантаст Г. Альтов, будораживший умы коллег то остропроблемной статьей, то таблицей сбывшихся и не сбывшихся идей Ж. Верна, Г. Уэллса, А. Беляева, то очередным вариантом "Регистра". Об этом последнем хочется сказать особо. Полное его название - "Регистр современных научно-фантастических идей и ситуаций". Первый вариант появился в 1963 году и был невелик - 19 страниц на машинке. Через три года Г. Альтов прислал в редакцию "Уральского следопыта" пятый вариант своего "Регистра", еще через год - седьмой, в нем было уже 328 страниц... Идеи и ситуации, включенные в "Регистр", строго классифицированы. В седьмом варианте они разбиты на 10 классов, 73 подкласса, 326 групп и 2034 подгруппы. Допустим, вас заинтересовали разумные инопланетяне, способные принимать любую форму, на память же ничего не приходит... Вы открываете "Регистр", просматриваете указатель классов: "Класс 1. Космос... Класс 2. Земля... Класс 3. Человек... Класс 4. Общество... Класс 5. Кибернетика... Класс 6. Инопланетные разумные существа..." Ага, это уже то, что нужно! "Подклассы: 1. Человекоподобные; 2. Нечеловекоподобные". Находите второй подкласс, среди включенных в него групп обнаруживаете: "3. Необычные формы". И уже в этой группе отыскиваете нужную вам первичную ячейку. "5. Разумные существа, способные принимать любую форму". А в ячейке - список произведений: К. Саймак "Однажды на Меркурии"; Р. Шекли "Форма"; А. Бердник "Сердце Вселенной"; И. Росоховатский "На Дальней"; Д. Буццати "И опустилось летающее блюдце"; О. Ларионова "Планета, которая ничего не может дать"... И так далее. У каждого произведения в скобках указан год публикации на русском языке (если оно у нас переведено); в приложенной к "Регистру" библиографии вы сможете найти и сведения о месте публикации. Дело теперь за немногим - отыскать сами тексты. Как видите, работать с "Регистром" несложно - и очень интересно! Но "Регистр" задуман вовсе не в качестве заурядного путеводителя по Стране Фантазий (хотя вполне справляется с этой ролью). В том убеждаешься, едва начав перелистывать его страницы. Листаешь их, листаешь, и постепенно закрадывается в голову крамольная мысль: а ведь фантастика-то наша... бедновата. На хорошие свежие идеи бедновата. Повторы, повторы - сколько же их... С пришельцами, к примеру, явное "перепроизводство" у фантастов. Задумываешься: да так ли уж обязательна она - новизна НФ идей, новизна ситуаций? Главное-то в нынешней фантастике - были бы люди живые! Характеры! Образы!.. Потом вспоминаешь из своего читательского опыта: одну книгу - не дочитал, отложил... другую - бросил на середине... в третью - лишь заглянул... Не потому ли, что слишком похожи они одна на другую? Идеи - те же, ситуации - почти неотличимы... И художественным совершенством наша фантастика - в массе своей - пока не блещет... На невеселые мысли способно настроить знакомство с "Регистром"... А позиция его автора? В предисловии Г. Альтова к одному из вариантов читаем: "...Я отнюдь не считаю идеи главным (и, боже упаси, единственным) в фантастических произведениях. Просто новые идеи, новые ситуации, новые приемы являются, на мой взгляд, одним из необходимых компонентов. Как атом серы в молекуле серной кислоты: нужны, конечно, другие атомы и нужен синтез, чтобы получить продукт". Действительно, мало сказать в фантастическом романе (повести, рассказе), что герой - крупный ученый и живет, допустим, в двадцать втором веке. Нужно и показать это. А показать можно только при помощи соответственно крупных (и обязательно свежих, не из популярной брошюры позаимствованных, и обязательно не заведомо абсурдных) идей, этим ученым выдвигаемых. И достаточно убедительной обрисовки тех новшеств (именно по ним судить мне, читателю, о развитости общества, не так ли?), что окружают героя в его двадцать втором веке. В противном случае поверю ли я, читатель, в героя, будь он даже "дважды лауреатом Нобелевской премии"? Не уверен, что и вам тоже, но мне такой дважды лауреат уже встречался на страницах фантастики и, увы, только этим двойным лауреатством и запомнился... И все-таки видеть в "Регистре" лишь "обвинительное заключение", уличающее писателей-фантастов в сбоях воображения или даже откровенном нежелании фантазировать самостоятельно, - значит слишком утилитарно подходить к делу. Да, "Регистр" может быть использован и как оружие критики, оружие грозное и действенное. Но к мысли о "Регистре" Г. Альтов пришел вовсе не из злокозненности - им руководило стремление быть обстоятельным и в фантастике, вполне понятное для человека, профессионально занимающегося изобретательством, разработавшего алгоритм (а позднее и теорию) решения изобретательских задач. Четвертое из правил знаменитого философа Рене Декарта прямо рекомендует составлять настолько полные обзоры сделанного предшественниками, чтобы быть уверенным, что ничего не пропущено... Альтовский свод идей и ситуаций призван, словно таблица Менделеева, отражать реальное состояние фантастики. И - как Менделеевская таблица - он не только открыт для постоянного пополнения новым (и пропущенным старым) материалом. Давая богатейшую пищу для размышлений, "Регистр" наводит на сопоставления, помогает выявлению закономерностей в развитии фантастических идей, прямо способствует дальнейшему их генерированию... Искренне жаль, что, до сих пор существуя лишь в виде рукописи, "Регистр" недоступен для широкого читателя. У нас, увы, нет ни одной, даже самой краткой энциклопедии НФ, которая отражала бы поистине невероятную многоликость этого популярного вида литературы. "Регистр" Г. Альтова разносторонне и чрезвычайно убедительно как раз и демонстрирует эту неохватную многоликость.