Юрий Буйда - Город Палачей

• Название: Город Палачей
• Автор: Юрий Буйда
• Жанр: Русская классическая проза

---

Девушка смотрела на него серьезно.

Он с трудом улыбнулся.

- Вы умеете быть серьезной? - Пыхнул сигарой. - Тогда выходите за меня замуж. Немедленно. И вот тогда все будет хорошо. Во всяком случае, вам и мне.

- Он говорит, что я очень дорого стою, потому что у меня... - Она запнулась и продолжила шепотом: - Потому что у меня четыре груди. Две большие, а пониже две совсем девичьи. С них еще не стерся пушок.

Петром Иванович зажмурился до боли в глазах.

- Но вы так и не ответили на мой вопрос, - заговорила девушка, и голос ее звучал буднично-серьезно. - Откуда вам все известно? Ведь вы же не волшебник. И имя у вас чудное. Я прочитала на вывеске: Петром Иванович. Петром! Это странно.

- Но не опасно. - Он налил себе лимонаду с виски и льдом. - У нас достаточно времени. Если хотите, я расскажу вам, откуда я все знаю, а часто - знаю наперед.

Она сняла шляпу, и ее черные локоны развились по плечам.

- Я вся внимание. - Улыбнулась. - Ведь когда-то именно так и говорили? Я вся внимание, господин Бох. Странная фамилия. Все - странно. Или, например, вверьте вашу судьбу мне... и все такое...

- Бох, - сказал он. - Лет четыреста-пятьсот назад это была не фамилия. - Он взял лист плотной бумаги и карандаш. - По легенде, наша семья происходит из городка s Hertogenbosch, Den Bosch или, как называли его французы, Bois-Le-Duc - поблизости находились охотничьи угодья герцога Брабантского Анри Первого. Это родина живописца Иеронимуса ван Акена. Его еще называли Иеронимусом Босхом. В качестве фамилии он взял последние пять букв брабантского названия родного города. Босх, Бош, Бох - произносится по-разному. Но к делу это не относится. Нам важен один день, одно июньское утро, когда роза разливала свое благоухание, ибо прошел уже Иванов день, словом, утро 1569 года от рождества Христова, когда Ян Босх, сын Питера и внук Иеронима ван Акена, - на нем была черная суконная рубашка, красный островерхий капюшон с прорезями для глаз, рукавицы с раструбами до локтей и огромный передник ослиной кожи, расшитый серебряной канителью, - одним ударом тяжелого острого ножа с хрустом вскрыл грудную клетку повешенного, вырвал рукой из его дымящейся разверстой груди сердце и показал ему, прежде чем тот навсегда сомкнул веки. В эти несколько мгновений они как будто даже обменялись двумя-тремя словами. Но никто ничего не расслышал - так громки и дружны были крики восхищенных зрителей и оглушителен - гром роговой музыки. В присутствии бургомистра, архиепископа и членов городского совета Хертогенбосха старшина цеха брабантских палачей объявил, что Ян Босх успешно прошел испытание и отныне вправе называться мастером.

Тем же вечером отец повел Яна Босха в маленький домик на берегу канала. Он подвел его к клетке, накрытой богатым ковром, и сдернул покрывало. Взгляду Яна предстала крылатая дочь ведьмы из Тилбурга. Крылья ее достигали двадцати двух футов и двух дюймов в размахе. Она жила в золотой клетке, а чтобы покакать, ей приходилось взбираться на жердочку. Ведьму сжег отец Яна, а ее волшебной красоты дочь тайно ото всех жила в доме на окраине. Она никогда не показывалась на улице, а ворота ее дома стерегли злые карлики. В подвале же дома, в бездонных бочках, жили гигантские крысы, которых подкармливали человечиной. "Стоит ли она жизни?" - вопросил отец при подмастерьях. "Но она не стоит смерти и предательства!" - воскликнул Ян. Он метнул нож, который воткнулся в балку за спиной отца: "Ты хотел этой смерти? Ответь. Но прежде хорошенько подумай". "И поэтому ты вернул сердце казненному, а не отдал его на съедение крысам", - предположил один из подмастерьев. "Потому что он, как все они в таких случаях, назвал тебя братом", - добавил другой. "И ты согласен с ними? А сейчас, чтобы довершить дело, желал бы скормить крысам эту несчастную красавицу?" спросил Ян. Отец кивнул - и голова его покатилась к ногам сына.

- О! Значит, он даже не почувствовал, как сын отрубил ему голову, сообразила Линда Мора, промокая губы льняной салфеткой.

- Разговор их, однако, загадочен, - заметил Петром Иванович. - Какими словами успели обменяться новоиспеченный палач и его жертва? Мы не знаем, кого казнили в тот солнечный день в Хертогенбосхе и за что. И почему отец повел Яна в этот дом, где принял мучительную, хотя и мгновенную смерть, а вслед за ним - и почти весь Брабант? Как удалось уцелеть одному из подмастерьев? Здесь кроется какая-то тайна, но разгадать ее никому до сих пор не удалось. Сам же Ян Босх не оставил потомкам никаких устных, ни письменных свидетельств. А все, что мы знаем, нам известно со слов обезумевшего от страха и искалеченного крысами подмастерья, которому удалось каким-то чудом бежать из того места.

После этого Ян Босх выпустил из бездонных кувшинов крыс-людоедов, погрузил в повозку с крытым верхом клетку с крылатой женщиной, карликов, оружие и бочонок с золотом и бежал из города. Когда крысы-людоеды, выбравшиеся из опустевшего дома палача, набросились на горожан, Ян Босх был уже далеко и не слышал вопля последнего брабантского звонаря, который, спасаясь от длиннохвостых чудовищ, взобрался по веревке набатного колокола на головокружительную высоту, где его тело и душу поделили ангелы и крысы.

Ян Босх со своей крылатой красавицей, которая считалась его женой или возлюбленной, и свирепыми карликами плутал по Европе, на какое-то время осел в Богемии, но и оттуда ему пришлось бежать - на этот раз по обвинению в чернокнижии и злоумышленном колдовстве. Поговаривали, что это именно он подбил богемских государей чеканить монету со странным названием талер. Где-то на севере - скорее всего, в Восточной Пруссии, кишевшей шпионами русского царя, - он встретил некоего человека, который рассказал ему о стране, территория которой равна площади видимой стороны Луны и увеличивается ежегодно на двадцать пять тысяч квадратных миль. Этот человек предложил ему пойти на службу к московскому царю, посулив солидное вознаграждение... Но я думаю, - задумчиво проговорил Петром Иванович, - Ян Босх соблазнился не деньгами и даже не возможностью скрыться от инквизиции или кого там... Московский шпион предложил ему путешествие в будущее. И из кенигсбергского ноября 1570 года от рождества Христова брабантский палач с семьей в мгновенье ока - то есть спустя несколько дней - перенесся в московский ноябрь 7078 года от сотворения мира.

Рассказчик сделал паузу, чтобы предложить гостье египетскую сигарету.

- Палач служил Ивану Грозному до самой смерти, а когда государю стало совсем плохо, он велел позвать Ивана Боха - так его прозвали русские - и предложил сыграть с фортуной на расчерченной, как шахматная доска, карте России, - продолжал Петром Иванович. - Они действовали согласно Священному Писанию. Как сказал Господь сынам Израилевым, "возьмите во владение землю и поселитесь на ней, ибо Я вам даю землю сию во владение. И разделите землю по жребию: кому где выйдет жребий, там ему и будет удел". Дело было, как видите, богоугодное. Бог Вседержитель и Творец всего сущего и был организатором первой в мире лотереи. Палачу выпал белый квадрат к югу от Москвы. Места незнаемые. Ни людей, ни городов и дорог, ни даже зверей и злых духов. Ничего. Но он был не из тех людей, которые поддаются унынию, и он перехитрил царя Ивана. Бох придумал землю, и реки, и леса, и людей, и зверей, и все-все-все, а когда после смерти царя в семь тысяч девяносто втором году от сотворения мира палач с семьей и челядью прибыл в свои владения, он нашел там все, что придумал. Все, что увидел во сне. Может быть, это был величайший сон в истории Европы. Сон, впервые ставший явью до мелочей. И до сих пор мы живем в этом сне, потому что это видение - или части его - хранится в памяти потомков брабантского палача, в их крови и душе.

Петром Иванович сделал плавный жест рукой, словно приглашая гостью полюбоваться результатами сна - фотографиями шляп на стенах, чучелами змей, какими-то сложными механизмами на треногах, полупрозрачными экранами, лампами в форме экзотических птиц...

- Девушка Дуня, к которой родители понесли меня регистрировать после рождения, - сменил он вдруг тему, - была свято убеждена в том, что ее полное имя - Дунаида. И когда на ее вопрос, как родители решили назвать малыша, отец ответил: "Петром", она так и записала - Петром Иванович.

Линда засмеялась.

- Сколько вам лет? - спросил Петром Иванович. - Я бы не дал вам и семнадцати.

- Восемнадцать, - ответила красавица, покусывая вьющийся черный локон. - Так считает хозяин. А на самом деле мне скоро шестнадцать. Я бы хотела родить хотя бы четверых детей - по одному на каждую грудь. Но он строго-настрого запретил мне и думать о детях.

Фотограф вздохнул.

- Вы взрослее, чем вам кажется. - Он вдруг встрепенулся. - А знаете, чтобы развлечься и отдохнуть, я мог бы сфотографировать вас и даже сделать ваш восковой портрет в полный рост. А потом... вы готовы слушать дальше?

- Да. - Она встала и повернулась к нему спиной, чтобы он помог ей расстегнуть многочисленные пуговки и крючки. - Мне кажется, то, что вы рассказываете, не столько интересно, сколько полезно.