Патрисия Мело - Матадор

• Название: Матадор
• Автор: Патрисия Мело
• Издательство: Махаон
• Жанр: Современная проза
• Год: 2005

Патрисия Мело – молодая бразильская писательница, которую газета «Вашингтон Пост» назвала «…многообещающим талантом, успешно совмещающим современные тенденции с лучшими литературными достижениями прошлого».

«Матадор» не имеет никакого отношения ни к быкам, ни к арене. В переводе на русский язык это слово означает «убийца», и Мело ярко, динамично и увлекательно создает историю серийного убийцы, ставшего таковым из-за того, что общество его неожиданно поддержало…

---

Через час кожа у меня на голове уже горела. Мы пошли в ванную, я разделся до трусов, Эрика принялась намыливать мне волосы. Ее нога касалась моей, грудью она прижималась к моему плечу, я чувствовал ее дыхание, запах ее волос; бури, громы и ураганы бушевали вокруг и внутри меня.

Я остался доволен, взглянув на себя в зеркало, – мои волосы стали еще светлее, чем раньше. Тебе нравится? Очень, ответил я. Тогда так и скажи: бла-го-ле-пи-е, медленно и по слогам. Этот прикол все знают. Это значит: круто, классно, отпад. Бла-го-ле-пи-е, повторил я. Мы стояли почти касаясь друг друга, я почувствовал желание поцеловать ее, ты мне нравишься, сказала она, особенно сейчас.

Майкел, – позвал меня кто-то с улицы.

Мы вышли. Робинсон и Маркан сидели в «Додж Дарте» цвета коричневый металлик и жевали жвачку. Да ты чокнулся, парень, тебя же все ждут, хотят обнять тебя. Поехали отпразднуем. Отпразднуем что? – поинтересовалась Эрика. Я не хотел брать Эрику с собой, не хотел ей рассказывать, что я убил человека, еще одного человека, но она села в машину Марка-на, не дожидаясь приглашения. Это что, «Додж Дарт»? Эрика обожала машины, она вообще была способна восхищаться чем угодно. «Додж Дарт», ну ничего себе! Робинсон предложил ей кокаин, я был против, Эрике всего пятнадцать лет, но, прежде чем я сказал «нет», она уже успела ширануться, обожаю кокаин, обожаю марихуану, обожаю крэк, говорила она, все больше и больше возбуждаясь.

Я тоже ширанулся, но на этот раз все было по-другому: внутри меня словно что-то взорвалось, и этот взрыв я ощутил почти физически. Я чувствовал, как моя кровь прокачивается через сердце, как воздух проходит через мои легкие, я напрочь забыл о том, что убил козлоногого сатира, забыл о том, что мне на роду написано все время ошибаться, забыл о том, что Кледир беременна, забыл обо всем, я думал лишь, как бы мне поразвлечься.

На пересечении Санту-Амару и проспекта Жуселину Кубичека два парня возились около какой-то старой красной колымаги, меняя колесо. Я высунулся из машины: эй ты, олень, фиг тебе на воротник! Получилось очень смешно, Эрике шутка понравилась, и мы стали цепляться ко всем подряд: шибздик, козел однорогий, шлюхино отродье, эй, девка, возьми поглубже, сделай мне приятно. Маркан тоже вошел во вкус и поддал газу, наплевав на светофоры, он подрезал другие машины, распугивал пешеходов; здорово все-таки ехать вот так, всем вместе, это был один из тех волшебных моментов в жизни, когда ты сидишь в «Додж Дарте», а весь мир проносится за окном мимо тебя. Вдруг какой-то идиот, алкаш несчастный, выскочил прямо перед машиной и, описав в воздухе дугу, плюхнулся на мостовую. Этот сукин сын все испортил. Мы вышли, Робинсон нагнулся над ним пощупать пульс, пульса не было. Он умер, завопил Робинсон. Вашу мать, мы же убили его, мы убили парня, в какое же дерьмо мы вляпались! Его голос срывался на крик, он чуть не плакал, бегая в истерике вокруг этого пьянчуги. Маркан тоже раскис, давайте отвезем его в больницу. Мы никого никуда не повезем, сказал я, он умер, ты что, не понял? Эрика смотрела на нас из машины. Мы не виноваты, это несчастный случай. Парень напился и поплелся через улицу, черт возьми, мы-то здесь при чем? Я огляделся – никого. Заводи машину, Маркан, поехали отсюда. Машина рванула со свистом, никто из нас ни разу не обернулся.

Все молчали, Маркан без остановки щелкал пузырями из жвачки, как он обычно делал, когда нервничал. Робинсона трясло. Куда мы едем, спросила Эрика. Эрика, я убил человека. Одного насильника. Мы собираемся это отметить. Я даже не повернулся к ней, меня ее мнение не интересовало. Я убил парня, задавил пьяного, вот такой я человек, у меня пломба в зубе, и меня не интересует мнение Эрики. Если ее это устраивает, хорошо, если нет, пусть собирает чемоданы и катится, куда хочет. Сделай погромче, Робинсон. Робинсон прибавил звук, и я пропел всю дорогу, пока мы не приехали к бару Гонзаги. Я даже не знаю, ответила ли мне Эрика что-нибудь.

Праздник был устроен специально в мою честь. Гонзага выставил всем пива за счет заведения, Мануэл из мясной лавки принес шашлык, давайте его порежем и поджарим на углях. Поздравляем, поздравляем, кричали все в один голос. Робинсон и Маркан, пока алкоголь еще не начал действовать, сидели с такими лицами, как будто увидали привидение. Когда стали передавать криминальную сводку, Гонзага сделал звук погромче: На наших улицах стало меньше криминала. Насильник с Санту-Амару был до смерти забит палками! Молодец, Майкел, поздравляю! Собаке собачья смерть. Всем было весело, ко мне выстроилась целая очередь, и мне это больше не напоминало сцену из восточного кино. Один парень сказал, что он проходил мимо, когда я убил Эзекиела, я все видел, я расскажу, как это было. Всем понравилась сцена, когда я лупил Эзекиела по голове, а потом выколол ему глаза. Матери дочерей были просто в восторге, и мне показалось это нормальным. Подарки были лучше, чем те, что я получил за убийство Суэла: бинокли, пять килограммов риса, кусок сала, колода карт, солнечные очки, футболки и еще целая куча всякой ерунды.

Мы то и дело бегали в туалет нюхнуть кокаина. У Эрики голова шла кругом, Зе Онофре увивался вокруг нее, пойдем отсюда, сказал я.

Мы дошли пешком до улицы Седьмого Апреля, вошли в кинотеатр, на экране какая-то красивая блондинка, помешанная на крэке, говорила своему дружку: вампиры счастливее нас. Они могут пить кровь других людей. А мы вынуждены пожирать друг друга.

Когда мы вышли на улицу, кокаиновая эйфория уже прошла, а вместе с ней кончилась и та волшебная атмосфера, в которой мы купались. Мы зашли в соседний бар, заказали водки, Эрика спросила меня: это и есть твоя профессия, убивать людей? Нет, конечно, ответил я. А тот парень, которого мы задавили? Ну? Неужели тебе не было его жалко? Было, конечно, это Маркан во всем виноват, ты же видела, как он ездит. Ты мог бы настоять на том, чтобы его отвезли в больницу. Ха-ха, рассмеялся я. А знаешь, что было бы дальше? В больнице обратили бы внимание, что мы все под кайфом, выяснили бы, что Маркан ездит на угнанной машине, и отправили бы нас в тюрьму. Ты хочешь за решетку? А что, тот «Додж Дарт» бы угнан? поинтересовалась она. Не знаю, думаю, что да, хотя Бог его знает, короче, вполне может быть, ответил я.

В баре звучала какая-то американская песенка, сплошное I love you. Эрика захотела потанцевать. Здесь? Это не дискотека, это бар, где пьют у стойки. Ну и что? Мы вышли на середину зала, какая-то женщина уставилась на нас, Эрика обозлилась, в чем дело? Давно не нарывалась? Я привлек ее к себе, перестань, сказал я. Мы прижались друг к другу, я знал, что сладкая вата сейчас окружит нас со всех сторон, так и случилось, мы погрузились в сладкую вату и стали кружиться, заматываясь в нее все больше; эта девушка, Кледир, твоя подруга? Хорошая знакомая, ответил я. А зачем она приходила? За деньгами. Ее маме предстоит операция, ей нужны деньги. Я закопался лицом в волосы Эрики, и мы продолжали медленно кружиться, люди просыпались, вставали, шли на работу, а мы все кружились и кружились.

Домой мы возвращались пешком, Эрика дурачилась, пытаясь удержать равновесие на узком бордюре. Когда она была готова вот-вот упасть, я подхватывал ее на руки, и нам было хорошо.

Дома она сразу пошла в свою комнату. Помоги мне разуться, сказала она. Я расстегнул на ней сандалии, покрыл поцелуями ее лодыжки и пятки, она запустила пальцы мне в волосы, притянула меня к себе, трахни меня, сказала она, трахни сейчас; она сжала в руках мое орудие, и в этот момент я почувствовал, как острый нож входит мне и сердце, но это было сладкое ощущение, можете мне поверить.

Я в жизни не видел более красивого тела, внутренняя поверхность икр, полоска кожи на животе, где пупок, вьющиеся волосы на самом мыске, и влажный, открытый, романтический взгляд ее глаз. Я был готов войти в нее, завоевать, разбить на куски, оставить свой след. А она была готова расколоться пополам, две Эрики вместо одной, я мог излить на нее целый океан. И тут что-то, что живет внутри меня, мой морской дьявол, мой подводный враг поднялся из глубин и заставил меня сказать: та девушка, Кледир, моя невеста, я собираюсь жениться на ней.

Эрика не оттолкнула меня, лишь сделала едва заметное движение, так что я сам скатился вниз. Она встала, оделась, можешь оставаться здесь, если хочешь. Я буду ночевать на диване, сказала она.

9

Я вылез через окно своей комнаты, чтобы не встречаться с Эрикой, и отправился в парк Агуа Бранка, это довольно красивое место. Солнце уже встало, у продавца мороженого играло радио, отличная возможность для вас попасть в Федеральный список, две тысячи новых рабочих мест для лиц с полным средним образованием Я улегся на скамейке и принялся разглядывать деревья, ни о чем не думая. Мужчины слишком много размышляют, вот в чем проблема. Мужчина не должен много думать, таково мое мнение. Он должен любить и работать, греться на солнышке и смотреть на деревья. Когда мне в голову лезут какие-нибудь мысли, я покупаю жвачку и жую, активно жую, жвачка помогает мне не думать. Иногда мысли могут застать человека врасплох, и тогда в его голове выстраивается целая башня, камень за камнем, и голова начинает трещать, но человек сильнее, чем его мысли, он умеет забывать. А если ему не удается о чем-то забыть, то он может напевать себе под нос что-нибудь из репертуара Тима Майа.