Чарлз Буковски - Почтовое отделение

• Название: Почтовое отделение
• Автор: Чарлз Буковски
• Жанр: Проза

---

Откуда я знаю? Ей виднее. Если хочет, пусть остается с тобой. Почему бы тебе не спросить у нее? Мэри Лу, хочешь остаться со мной? Нет, ответила она, я ухожу с ним. И указала на меня. Я приосанился. Слишком много женщин покидало меня ради других парней, теперь было все наоборот, и это бодрило. Я закурил сигару и огляделся в поисках пепельницы. Обнаружил ее на комоде.

И тут я решил посмотреться в зеркало - хотелось узнать, как я выгляжу с похмелья. Такого я еще не видел. Гектор летел на меня, как стрела к мишени. Пивная бутылка была все еще у меня в руке. Я ударил, не оборачиваясь. Хрустнули зубы, брызнула кровь. Гектор схватился руками за рот, рухнул на колени и завыл. На полу рядом с ним я увидел стилет. Отшвырнув кинжал подальше от этого падонка, я подобрал его и осмотрел. Трехгранное лезвие было дюймов девять. Я нажал кнопку на рукоятке, и лезвие исчезло. Стилет перекочевал в мой карман. 1ектор продолжал скулить. Я подошел и отвесил ему под-жопник. Он растянулся на полу, но ныть не перестал. Я отошел, глотнул пивка из бутылки Гектора и врезал пощечину Мэри Лу. Она заорала.

Мандавошка! Ты все это подстроила? Ты хотела, чтобы эта обезьяна убила меня за четыре или пять сотен баксов в моем бумажнике!

Нет, нет! причитала она, заливаясь слезами. Они оба пускали воду. И я врезал ей снова.

Так вот, значит, чем вы занимаетесь, ублюдки? Убиваете людей за пару сотен?

Нет, нет, я люблю тебя, Хэнк, я люблю тебя! Я схватил Мэри Лу за ворот ее голубого платья и разорвал его до пояса. Она была без лифчика. Этой сучке он был не нужен, она и не думала никуда уходить. Я вышел, забрался в авто и поехал прямо на ипподром. Две или три недели я ходил и инстинктивно оглядывался. Нервы мои были на взводе. Но ничего не случилось. Я никогда больше не видел Мэри Лу на ипподроме. И 1ектора тоже.

7 После этого инцидента деньги стали как-то ускользать от меня, и вскоре мне пришлось покинуть ипподром. Я оказался в своем номере, и мне ничего не оставалось, как поджидать, когда же окончится мой 90-дневный отпуск. Нервы мои были совершенно измотаны пьянками и сложными отношениями с женщинами. Это не новая история, когда женщина обрушивается на мужчину, как снег на непокрытую голову, по крайней мере, для меня. Вы думаете, что, наконец-то, есть время перевести дух, но не успеваете и сплюнуть, как рядом с вами уже снова кто-то дышит. Через несколько дней после моего возвращения на работу в моей жизни появилась Фэй. У нее были волосы с проседью. Одевалась она исключительно в черное. С ее слов так она протестовала против войны. Я ничего не имел против этого. К тому же она была писательница, в некотором роде, и посещала какие-то писательские мастерские. Сверхзадачей ее творчества было Сохранение Мира. Ну, если бы ей это удалось сделать, хотя бы для меня, я был бы только рад. Она жила на алименты своего бывшего мужа они имели троих детей и еще ее мать присылала ей деньги время от времени. В своей жизни Фэй работала два или три раза. За время моего отпуска на душе у Джанко накопилась громадная куча дерьма, и он с энтузиазмом обрушил ее на меня. Каждое утро я уходил с разбухшей и больной головой. Я не мог даже нормально ориентироваться на дороге. На меня сыпались бесчисленные штрафы за нарушение ПДД. Казалось, что стоит мне взглянуть в зеркало заднего вида, как там появлялись красная мигалка патрульной полицейской машины или мотоциклист.

Однажды я вернулся домой поздно вечером. Силы мои были на исходе. Вытащить ключ из кармана и вставить его в замок все, на что я был способен. Заглянув в спальню, я увидел Фэй. Она лежала на кровати, читала "Нью-Иоркер" и поедала шоколад. Спаситель Мира даже не поздоровалась со мной. Я прошел на кухню в надежде что-нибудь съесть. Холодильник был пуст. Оставалось только выпить воды. Я взял стакан и подошел к раковине. Она была забита грязной посудой, подтух-шими отходами и до краев залита водой. На поверхности плавали несколько бумажных тарелок и какие-то банки, крышки и прочая дрянь. У Фэй была мания собирать банки, крышки и прочую дрянь. Я вернулся в спальню как раз в тот момент, когда Фэй откусывала очередную порцию шоколада.

Послушай, Фэй, сказал я, я слышал, ты хочешь спасти мир. Может, стоит начать с кухни?

Кухни это частности, которые не имеют значения, сказала она, проглотив сладость. Трудно ударить седеющую женщину, поэтому я отправился в душевую и пустил воду в ванну. Возможно, горячая ванна охладит мои воспаленные нервы. Но когда ванна наполнилась, я испугался влезать в нее. Мое болезненное тело к тому времени так закостенело, что я боялся утонуть. Я покинул ванную, превозмогая боль и усталость, стащил с себя рубашку, штаны, ботинки и носки. Из последних сил доплелся до спальни, влез на кровать и распластался рядом с Фэй. Теперь мне требовалось отыскать наимение болезненное положение. Это было нелегко. Я был сплошная болячка и вертелся, как флюгер. Наконец, мне удалось закрепиться, лежа на животе. Совсем скоро нужно было возвращаться на работу. Если б только удалось поспать, это могло бы пойти мне на пользу. Но я постоянно слышал шорох переворачиваемых страниц и звуки поедания шоколада. Это была еще одна обычная ночь женщины, которая посещала мастерскую писателей. О, если бы она только выключила свет. "Только одно время ты бываешь на едине с самим собой, Чинаски,

когда едешь на работу и возвращаешься с нее", - подумал я и спросил: Как дела в мастерской? У Робби неприятности. Да, а что случилось? Этому Робби было около сорока. Все эти годы он прожил со своей матерью. Писал, как мне говорили, только ужасно смешные истории о Католической Церкви и посвящал их всем католикам. Журналы были просто не готовы сотрудничать с Робби, хотя его рассказы уже публиковали однажды в канадском альманахе. Я видел Робби один раз. У меня был свободный вечер, и я повез Фей в эту усадьбу, где все они читали друг другу свои творения.

Ой! А вон Робби! сказала Фэй. Он пишет очень смешные истории о Католической Церкви! И она показала его мне. Робби стоял к нам спиной. Я уставился на его задницу, слишком широкую, массивную и мягкую. Безвольной массой свисала она в его штанах. "Неужели они не видят, что он..." подумал было я. Не хочешь зайти? спросила Фэй. Лучше в следующий раз... Фэй откусила шоколад.

Робби мучается. Он потерял работу. И теперь не может писать. Ему не хватает чувства защищенности. Говорит, что пока не найдет работу, не напишет ни строчки.

О, черт, да я могу найти ему другую работу, - сказал я, покоясь на своем болезненном животе. - Где? Каким образом?

У нас на почте принимают всех подряд. И платят неплохо. НА ПОЧТУ?! О ЧЕМ ТЫ ГОВОРИШЬ! РОББИ

СЛИШКОМ РАНИМ, ЧТОБЫ РАБОТАТЬ НА ПОЧТЕ!

Жаль, мне кажется, имело бы смысл попробовать. Спокойной ночи. Фэй не ответила. Она была рассержена. 8 На пятницу и субботу у меня выпадали выходные. Из-за чего воскресенье превращалось в самый паршивый день недели. Ко всему прочему, мне перенесли время выхода на работу. Теперь я должен был являться к 15.30 вместо привычного 18.18. Однажды в воскресенье меня направили в отдел газет, что для такого дня обычное дело, и что означало все 8 часов на ногах. Кроме обычного набора страданий у меня стали появляться кратковременные, но периодически возникающие головокружения. Неожиданно все начинало взметаться у меня перед глазами и закручиваться в кошмарный вихрь. Чтобы взять себя в руки, я должен был выскакивать на площадку черного хода. О, это было жестокое Воскресенье. Еще с утра к Фэй притащились несколько ее друзей, расселись на кушетке и расчирикались так, как будто они-то и были величайшие писатели всех времен и народов. И единственная причина, по которой их не публиковали

как они сами ее формулировали в том, что они просто не посылают издателям свои творения. Я сидел и наблюдал их. Если они писали так же, как они выглядели, когда пили свой кофе, мочили в нем свои пончики и беспрестанно хихикали, то это не имеет никакого значения, рассылали они свое дерьмо или копили в ящиках.

Я сортировал воскресные журналы и чувствовал, что мне просто необходимо выпить кофе, двойной кофе, и чего-нибудь съесть. Но у главного входа постоянно маячили управляющие. Я бросился в другой конец цеха. Я должен был привести себя в норму. Кафетерий находился на втором этаже. Я - на четвертом. Значит, всего два этажа. Рядом с туалетами я обнаружил дверь. Над ней вывеска: ВНИМАНИЕ! ПОЛЬЗОВАТЬСЯ ПЕРЕХОДОМ ЗАПРЕЩЕНО! Это была жалкая уловка. Я был мудрее всех этих писак и их мамаш вместе взятых. Они просто вывешивали свои объявления, чтобы такие ловкие парни, как Чинаски, не сбегали в кафетерий, Я открыл дверь и вышел на лестничную площадку. Никого. Спустился на второй этаж и взялся за ручку. Еб вашу мать! Дверь не открывалась! Она была заперта. Я бросился обратно. То, что первый и третий этажи закрыты, я знал наверняка. Если уж они устраивали ловушки, то подходили к этому делу основательно и достигали совершенства. Оставался один единственный хлипкий шанс четвертый этаж. Я дернул за ручку. Дверь была закрыта. Но рядом с моей ловушкой находился туалет. Рано или поздно кто-нибудь решит им воспользоваться. Я стал ждать. 10 минут. 15 минут. 20 минут! НИКТО не хотел посрать, отлить или вздрочнуть! 25 минут. Наконец, один появился. Я постучал в стекло.