Борис Кригер - Маськин зимой

• Название: Маськин зимой
• Автор: Борис Кригер
• Издательство: Издательское содружество А. Богатых и Э. Ракитской
• Жанр: Юмористическая проза
• Год: 2007
• ISBN: 5-98575-204-6, 1-59526-672-0

Во втором романе (первый, «Маськин», вышел в свет в 2006 г. в Москве) Вы встретитесь с уже полюбившимися обитателями Маськина дома – Маськиным всех времён и народов, великим плюшевым мыслителем и потребителем манной каши Плюшевым Медведем, свободолюбивой Кашаткой, лауреатом премии Пукера любознательным Шушуткой, романтической коровой Пегаской, а также познакомитесь с новыми персонажами нашего непростого мира, в котором «великая эволюция лжи более не нуждается в императорах республик, не грезит грубоватыми, а потому безнадёжно наивными планами на мировое господство. Она научила нас называть похлёбное рабство – свободным трудом, нищету – минимальной зарплатой, бесчеловечную войну – миротворческой миссией, беспробудный разврат – сексуальным раскрепощением, порабощение женщины на работе и дома – эмансипацией, растление молодёжи – всеобщим обязательным образованием, откровенную мазню – высоким искусством, обрывки одежды – высокой модой, голод в сочетании с бегом на потогонных тренажёрах – здоровым образом жизни, узаконенный рэкет – справедливым налогообложением, содомские пытки – служением отечеству, комедию одного актёра – демократическими выборами, мину замедленного действия – мирным атомом, сквозящее одиночество – зрелым индивидуализмом, травму развода – свежим стартом, подачки на церковь – верой в Бога, карьеризм с подлогом – прогрессом науки, дурман аптечных ядов – естественным чувством счастья…»

---

3. Лучше быть критиком, чем кретином; домовладельцем, чем съёмщиком; работодателем, чем работобрателем; отпетым, чем отпеваемым; симулянтом, чем больным; пофигистом, чем перфекционистом; колонистом, чем туземосбродом; этажеркой, чем половиком; пионером, чем дряхлым стариком, а кроме того, лучше хрумкать, чем хромать; гадить, чем гадать; мыслить, чем мычать и всё время уповать на лучшие времена.

Если вы, дорогой мой читатель, попробуете применить все эти принципы сразу, то и у вас более не будет денежных затруднений, порой весьма щекотливого свойства.

У Плюшевого Медведя в норвежском доме все предметы были какие-то надёжные. Не то чтобы массивные и громоздкие, как предвыборные обещания беспринципных лидеров, а именно надёжные, на века. Был у него большой сосновый письменный стол, уставленный всякими подаренными ему Маськиным безделушками, такими, как статуэтка хрустально честного медведя, небольшая фигурка мамонта на выпасе, большой компас, чтобы по нему быстро и эффективно находить дорогу к холодильнику. Было у Плюшевого Медведя надёжное, солидное рабочее кресло, а у Маськина была замечательная сосновая кухонька и целый ряд чуланов разной величины и назначения. На второй этаж вела крутая винтовая лестница, там располагались уютные спаленки, одна из которых имела выход на длинный дощатый балкон, откуда так славно можно было наблюдать заходящий огрызок яблочка – солнца, надкусанный ершистыми ветками елей и посылающий баюкающие вечерние лучи, как будто только для Маськина, нежно шепчущие: «Спокойной ночи, Маськин!».

У Маськина в Барвазании был настоящий друг по имени Барабуська. И зимой, и летом Барабуська одевался в красный костюмчик Санта Клауса с белой оторочкой, зелёный шарфик, красную вязаную шапочку с белой помпошкой и чёрные валенки очень милой формы. По виду Барабуська походил на Плюшевого Медведя, однако был гораздо мельче и жизнерадостнее.

Вообще, чем божья тварь меньшего размера, тем она веселее. Мне неведомо, отчего существует всемирный закон этой мелкой весёлости. Вот и мы, когда были меньше, казалось, веселились больше. Хотя некоторые могут заявить, что это вовсе неправда. Например, когда Тыркин был маленьким, он был совсем невесёлым, а как съел великана, то, хоть в размере и не увеличился, но зато стал веселиться каждый день. Стянет, бывало, у Маськина гребешочек и веселится. А Маськин строго так ему говорит: «Я знаю, Тыркин, что это ты гребешок слямзил», – а сам не сердится и тоже смеётся.

Барабуська сразу подружился с Тыркиным и даже завёл с ним какие-то дела. Вы думаете, по сбыту краденого? Вовсе нет! Они просто взялись за написание фундаментального труда «Философия спортивного тыренья».

Спортивное тыренье, то есть воровство не с целью наживы, а из спортивного интереса, в народе именуется клептоманией. Тот факт, что Тыркин был клептоманом, вовсе не делает его бесчестным или менее ценным для нашего общества. Это был, в какой-то мере, его простительный недостаток. Вред происходит не от тех, кто тырит из болезненной наклонности тянуть всё что ни попадя, а от тех, кто не умеет прощать другим их мучительные слабости, полируя человеческое общество, как крышку дорогого гроба.

Маськин умел прощать, и потому вокруг него всегда щебетали птички, возились в траве бурундучки, шастали по тропинкам муравьишки и всё вокруг жило и процветало, движимое вечным механизмом всемирного тыренья и прощения.

Именно так поступает и наш Господь Бог, создавший Маськина по образу и подобию своему, ибо абсолютная честность мертва, святость глупа, а совершенство вредно.

Поскольку у Господа Бога есть бесчисленное множество образов и подобий, то их хватит на всех – и на муравьишку, и на бурундучка, и на воробьишку, ворующего у вас хлебные крошки. Этих образов и подобий хватит и на вас, и на меня.

Барабуська тоже был создан по образу и подобию Божьему одной голландской игрушечной фабрикой, и едва к нему (вместе с пришитым к его попке ярлычком, содержащим инструкцию, как его нужно стирать и как за ним нужно ухаживать) явилось сознание, причём совсем не игрушечное, а полновесное, какое бывает, скажем, у какого-нибудь архиепископа или столяра, он засуетился и стал напряжённо искать своё собственное «я».

Есть игрушки с настоящим человеческим сознанием, в то время как существуют люди с сознанием совсем игрушечным и как бы пришитым к ним, как ярлычок, который можно так легко оторвать…

Барабуська осознавал себя Барабуськой и частенько принимался громогласно заявлять: «Я – Барабуська! Я – Барабуська! Я – Барабуська!»

Маськин встретил Барабуську в игрушечном магазине, ибо в Барвазании, в отличие от англоязычных стран, население признаёт, что в результате нехитрого ритуала оно вполне может иметь детей, и эти дети вполне могут иметь игрушки. Пуританская Брито-Великания отрицает факт деторождения и прячет своих детишек, как личинки насекомых, прочь с шумных улиц, долой с глаз. Поэтому там все дети с рождения взрослые, а взрослые, вырвавшись на свободу от своих родителей, всю жизнь играют в идиотские игры.

Есть страны, отрицающие детство как форму человеческого существования. А есть страны, которые отрицают право человека на молодость: не успел шнурки научиться завязывать – автомат в руки и вперёд. Есть страны, отрицающие зрелый возраст, убеждённые в том, что человек все свои зрелые годы должен провести работая, как заведённый, поглощая завтраки, как сомнамбула, сидя за баранкой в многочасовых пробках, делая бессмысленную, тягучую, как смола, удушливую, как дыхание пожарища, рутинную работу, возвращаясь домой, опять же в пробках, уже затемно, поглощая пластиковый ужин и проводя остаток дня, пялясь в экран ящика для идиотов.

Но страшнее всего страны, отрицающие старость, просто не предполагающие, что кто-то вообще должен до этой старости доживать. Старость – это бабушки с авоськами в очередях, льготная очередь в крематорий для ветеранов войны, длительное, морщинистое угасание бессмысленной жизни, перетекающей в бессмысленную смерть.

Барабуськи же все эти неприятности не касались. Он сразу был произведён весёлым типом неопределённого образа и был обнаружен висящим в грозди других, подобных ему барабусек, Маськиным.

Как мы выбираем того единственного или ту единственную? Просто надо очень хорошо слушать своё сердце, и маленький бог, селящийся в нём, обязательно сам подскажет: это он или это она. Правда, этого недостаточно. Мало просто полюбить друг друга – нужно нежно, в ладошках, пронести эту любовь, как мотылька, сквозь ураганные ветры судеб, сквозь дурные идеи, копошащиеся в наших головах, сквозь истошную усталость, приходящую к нам порой столь рано и уже не оставляющую нас до самого конца.

Барабуська понравился Маськину с первого взгляда, и он сразу пригласил его жить к себе в Барвазанский дом. Пришлось прихватить с собой и чёрного игрушечного кота в залихватской моряцкой тельняшке, потому что Барабуська твёрдо решил на нём жениться.

В нынешние времена у всех появилось множество удивительных свобод. Мужчинам можно жениться на мужчинах, женщинам на женщинах, а Барабуськам на чёрных котах.

Хотя я к лицам неординарной ориентации вроде бы сам не отношусь, я совершенно убеждён, что если всё происходит по обоюдному согласию, то можно жениться на табуретках, столовых ложках, лакированных ботинках, хрустальных вазах и даже на спичечных коробках, если таково желание брачующихся. И надо сказать, что это не ново. В позапрошлом веке женились на поместьях и дворянских титулах; в прошлом веке – на дачах и «Жигулях», а в нашем веке вот-вот измельчают до спичек и булавок. Представьте себе неравный брак: у него аж три коробка спичек, а у неё всего лишь одна ржавая булавка, и то ею халатик заколот. Иногда для брака уже не нужны люди. Вещи начинают брачеваться сами с собой.

А что? Вот вам свадебная церемония:

– Вы, Настольная Лампа, согласны взять в супруги Ночной Горшок?

– Да, – тихо мигает светом настольная лампа.

– А вы, Ночной Горшок, согласны взять в жёны Настольную Лампу?

– Да. Согласен, – стучит крышкой ночной горшок, и молодожёны отправляются в свадебное путешествие.

Итак, я не против неформальных браков; я против того, что бы их выпячивали настолько, что уже может показаться, будто нынче это самый обыденный вид семейных отношений и других не бывает.

Вообще-то настоящие проблемы и явления – это вовсе не то, что нам пытаются показать по ящику для идиотов, когда мы проводим своё волшебное свободное время между пластиковым обедом и зоной принятия важных решений, какие чувственные предпочтения мы должны иметь в своей спальне. Дело в том, что когда перед телеведущим встаёт вопрос, доложить в передаче о факте открытия новой библиотеки или о параде гомосексуалистов, то выбор, конечно же, падёт на парад. Вот и создаётся впечатление, что в той же мере, насколько в прошлом люди занимались чтением, теперь они занимаются однополой любовью. Да и парады эти… Я же не выхожу в голом виде на парад по поводу того, что я не гомосексуал? Гипертрофированность новомодных свобод происходит именно из-за непропорционального интереса средств массовой информации к этим вопросам.