Николай Черкашин - Адмиралы мятежных флотов

• Название: Адмиралы мятежных флотов
• Автор: Николай Черкашин
• Издательство: КУМ-ПРЕСС
• Жанр: Морские приключения
• Год: 2003
• ISBN: 5-89048-126-6

Документальные повести Николая Черкашина рассказывают о судьбах выдающихся русских адмиралов - Александра Колчака, Адриана Непенина, Бориса Вилькицкого, чьи судьбы оказались на изломе рокового 1917 года.

Книга иллюстрирована редкими фотографиями.

Впервые публикуется мартиролог адмиралов императорского и белого флотов.

Это четвертая книга Морской коллекции "Совершенно секретно".

---

Забрать бы Ольгу с Люсей и махнуть в псковскую глухомань, в отцовский дом, в именьице, в деревню. Забыть все оперативные планы, секретные директивы и фарватеры, сводки и директивы, телеграммы, шифрограммы, юзограммы… К чертовой матери все! Начать новую жизнь. Тихую счастливую жизнь, какой живут миллионы простых смертных… Чтобы никто не смел звонить или стучать в дверь, чтобы никто не тянулся, не заискивал, не бледнел при его появлении, не дерзил и не раболепствовал… Жить, не опасаясь стального осколка в лоб или пули в спину. Ходить, как все, к обедне и всенощной, бывать в гостях и принимать гостей, нанять Люсе учительницу-француженку, выписать Оленьке настоящую шубу от Фратенара вместо ее облезлой душегрейки, подарить всем сестрам по золотому медальону с портретом единственного брата, положить отцу, матери и нянюшке мраморные плиты на могилы…

А флот? Флот, разбросанный от устья Ботники до Рижского штранда, флот, прикрывший Ригу, а с ней и путь на Псков - ключ-город к Питеру? Да что Псков, коли кратчайшая дорога к столице - напрострел! - лежит по воде, по морю, через Финский залив, - кому препоручить этот флот, собравший в свои башни и рубки, палубы и казематы, трюмы и кочегарки самых толковых и самых здоровых парней с новгородских фабрик да псковских кузниц, с заводов Питера и Москвы, вологодских угодий да архангелогородских лесопилок, с самых древних и лучших российских, белорусских, украинских земель?

Как бросишь все, когда именно сегодня приснился ему эссенский сон?

«Господа! - возгласил он за завтраком любезным сотрапезникам. - Как-то Николай Оттович признался мне, что раз в месяц видит один и тот же сон, после которого просыпается в холодном поту. А сон таков: будто бы линейный крейсер «Мольтке» или «Гнейзенау» входит в устье Невы и бьет оттуда прямой наводкой по Петропавловской крепости, по Адмиралтейству, Бирже, Зимнему…Так вот, мне, господа офицеры, приснился эссенский сон: покойница «Ундина»1 - черт его знает, почему именно эта калоша, а не «Шарнхорст» - прошла сквозь все наши заслоны, встала к Николаевскому мосту и взяла на прицел Зимний. Так что можете меня поздравить, други мои: с этим сном Николай Оттович лично передоверил мне флот…»

Говорят, человек дважды тянет свой жребий: в отрочестве и в зрелых летах. Оглядываясь лет в сорок пять на прожитую половину жизни, человек наконец постигает все то, что было предсказано, предписано, приуготовлено ему в первом билете фортуны.

Адриан Иванович живо представил себе этот листок, будто бы вытащенный ему, пятнадцатилетнему юноше, попугаем турка-гадальщика, что ходил в ту пору по дворам Васильевского острова. Эх, с каким бы нетерпением, с какой страстью развернул бы он тот листок… «Ну что там, что?…»

«А суждено тебе, юноша, исполнение всех главных твоих мечтаний. Быть тебе храбрым моряком, офицером, командиром корабля, адмиралом-флотоводцем. Украсишь грудь свою знаком высшей воинской доблести - крестом Святого Георгия и стяжаешь многих других боевых орденов.

И будет тебе счастье в боях и походах. Все пули и осколки мимо тебя пролетят. Изведаешь радость побед и горечь плена. Удачлив будешь в сражениях и битвах. Имя твое врагом уважено будет за воинское искусство и отвагу твою.

Повидаешь ты страны диковинные и моря-океаны. Сбережен будешь от волн и пучины, от ветра разбойного и камня подводного.

Нужды в деньгах не узнаешь. Друзей будет много и добрых, и верных. И женщин немало душу и тело свое откроют тебе. И выберешь среди них ту, что по сердцу, и поведешь под венец…»

А на обороте что?

«…Не знать тебе дома своего до сорока пяти лет и не иметь детей своих…»

И все равно - счастливый билет. Но редко кому два счастливых билета подряд… Вот и тебе, Адриан, черный выпал. Смертный… И не будет тебе никакой второй половины жизни… Только две пули в спину да потаенная могила… Да долгое забвение.

Прими!

…Вдруг открылись звезды - высоко, ясно, строго, ничуть не замутненные низовой пургой. Они стояли над гельсингфорсским рейдом точь-в-точь как над Гефсиманским садом, предрекая очередную жертву и очередной подвиг. Что им было до того, что новый агнец не в белом хитоне, а в черной адмиральской шинели? Что им до того, что вокруг лежала не синайская пустыня, а ледяное поле Венедского моря, и не среди мирт и смоковниц - среди мачт, труб и орудий маячила на мостике одинокая фигура того, кто должен был пополнить в нынешний полдень легион принявших смерть за други своя?…

Прежде чем спуститься с мостика, Непенин еще раз обежал глазами панораму вмерзших кораблей.

Что это?

На мачте «Императора Павла I» зажегся красный клотиковый огонь.

Какого черта, он же не в боевом дежурстве?!

Но красный огонь затлел и на гроте «Андрея Первозванного». Шаровой молнией перекинулся он на «Славу» и «Цесаревича». От бригады линейных кораблей самовольные красные огни перебежали на клотик крейсеров - «России», «Дианы», «Громобоя»…

Два сухих винтовочных выстрела рванули тишину рейда. Затем пальнули еще. И еще целая россыпь торопливых, беспорядочных, злых, предательских выстрелов… Стихло и снова сыпануло ружейной пальбой - с «Андрея» и «Павла»…

Непенин ринулся вниз по обледеневшим трапам… В рубку, в коридор, в салон… Столкнулся с Ренгартеном, застегивавшим на бегу китель.

- Дайте мне диспозицию флота на рейде!

Ренгартен расстелил схему корабельных стоянок. Склонились над нею втроем: Непенин, Ренгартен и подоспевший Черкасский… Довконт крутил ручку телефонного магнето. «Первозванный» не отвечал. Молчал и «Павел».

- Вызывайте первую бригаду! - бросил Непенин.

Князь и Ренгартен мрачно переглянулись. Назревал бой. Морской бой вмерзших дредноутов. Дуэль в упор. Безумие!

По диспозиции стрелять по мятежным кораблям могли только линкоры первой бригады, которой командовал контр-адмирал Бахирев: «Петропавловск», «Гангут», «Севастополь» и «Полтава». Бахирев не станет сомневаться: стрелять - не стрелять. Бахирев - железная рука, стальная воля. Бахирев просто младший флагман, но и старый друг…

- Бахирев на проводе! - Довконт протянул трубку комфлоту.

Тот оторвал глаза от секторов обстрела. Взял трубку, точно спущенную с чеки гранату, покачал в крепкой рыжеватой поросли руки и тяжело положил на рычаг отбоя.

- Нет. Я русской крови не пролью.

Историки страны Советов старательно избегали подробностей того, что случилось на русских линкорах в ночь на 4 марта. До самых последних дней партийной цензуры свидетельские строки командира линкора «Андрей Первозванный» Георгия Гадда так и не увидели свет в советской печати, пролежав в сейфах спецхранов с 1922 года по 1992-й. Что толку в свидетельских показаниях спустя семь десятилетий? Но если все это время длилось преступление, значит, важно и сегодня знать, как оно начиналось…

ВИЗИТНАЯ КАРТОЧКА. Капитан 1-го ранга Георгий Оттович Гадд.

Родом из петровских шведов. Лейтенантом защищал Порт-Артур. В декабре 1914 года награжден золотым Георгиевским оружием «За храбрость». Кавалер трех Анн и Владимира с мечами. Самое жестокое испытание застало его в сорок четыре года…

РУКОЮ ОЧЕВИДЦА. «3 марта вернулся из Петербурга начальник нашей бригады контр-адмирал А.К. Небольский, и я в тот же вечер решил пойти на «Кречет», в штаб флота, - вспоминал Г.О. Гадд. - Около 8 часов вечера этого дня, когда меня позвал к себе адмирал, вдруг пришел старший офицер и доложил, что в команде заметно сильное волнение. Я сейчас же приказал играть сбор, а сам поспешил сообщить о происшедшем адмиралу, но тот на это ответил: «Справляйтесь сами, а я пойду в штаб» - и ушел.

Тогда я направился к командным помещениям. По дороге мне кто-то сказал, что убит вахтенный начальник, а далее сообщили, что убит адмирал. Потом я встретил нескольких кондукторов, бежавших мне навстречу и кричавших, что команда разобрала винтовки и стреляет.

Видя, что времени терять нельзя, я вбежал в кают-компанию и приказал офицерам взять револьверы и держаться всем вместе, около меня.

Действительно, скоро началась стрельба, и я с офицерами, уже под выстрелами, прошел в кормовое помещение. По дороге я снял часового от денежного сундука, чтобы его не могли случайно убить, а одному из офицеров приказал по телефону передать о происходящем в штаб флота.

Команда, увидя, что офицеры вооружены револьверами, не решалась наступать по коридорам и начала стрелять через иллюминаторы в верхней палубе, что было удобно, так как наши помещения были освещены.

Тогда с одним из офицеров я бросился в каюту адмирала, чтобы выключить лампочки. Но в тот же момент через палубный иллюминатор была открыта сильная стрельба. Пули так и свистели над нашими головами, и сыпался целый град осколков. Почти сейчас же нам пришлось выскочить обратно, и мы успели потушить только часть огней.