Конрад Лоренц - Восемь смертных грехов цивилизованного человечества

• Название: Восемь смертных грехов цивилизованного человечества
• Автор: Конрад Лоренц
• Издательство: «Республика»
• Жанр: Прочая научная литература
• Год: 1998

Имя замечательного австрийского биолога и философа, лауреата Нобелевской премии Конрада Лоренца (1903-1989), его книги о животных известны во всем мире и хорошо знакомы нашим читателям. В данном издании собраны работы Лоренца, в которых он пытается найти ответ на самые острые проблемы социальной жизни, на проблемы глобального характера, перед лицом которых оказалось современное человечество, а также выявить те глубинные корни поведения людей и процесса человеческого познания, которые объединяют нас с «братьями меньшими». Две из трех работ Лоренца, вошедших в книгу, на русском языке публикуются впервые. Издание адресовано широким кругам читателей.

---

Мы не знаем, что препятствует разложению сообщества социальными паразитами у общественных позвоночных. Трудно, в самом деле, представить себе, чтобы, скажем, галка возмутилась «трусостью» асоциального субъекта, не принимающего участия в реакции защиты товарища. «Возмущение» асоциальным поведением известно лишь на относительно низком и на самом высоком уровне интеграции живых систем, а именно в « государстве» клеток и в человеческом обществе. Иммунологи обнаружили тесную и весьма знаменательную связь между способностью к образованию антител и опасностью появления злокачественных опухолей. Можно даже утверждать, что образование специфических защитных веществ вообще было впервые «изобретено» под селекционным давлением, какое могли испытывать лишь долгоживущие и, прежде всего, долго растущие организмы, которым всегда угрожает опасность возникновения при бесчисленных делениях клеток опасных «асоциальных» клеточных форм вследствие так называемых соматических мутаций. У беспозвоночных нет ни злокачественных опухолей, ни антител, но оба эти явления сразу же возникают в ряду живых организмов уже у самых низших позвоночных, круглоротых или циклостом, к которым относится, например, речная минога. Вероятно, все мы уже в молодости умирали бы от злокачественных опухолей, если бы наше тело не выработало, в виде реакций иммунитета, своеобразную «клеточную полицию», своевременно устраняющую асоциальных паразитов.

У нас, людей, нормальный член общества наделён весьма специфическими формами реакций, которыми он отвечает на асоциальное поведение. Оно «возмущает» нас, и самый кроткий из людей реагирует прямым нападением, увидев, что обижают ребёнка или насилуют женщину. Сравнительное исследование правовых структур в различных культурах свидетельствует о совпадениях, доходящих до подробностей и не объяснимых культурно-историческими связями. Как говорит Гёте, «никто уже не вспоминает о праве, что родится с нами». Но, конечно, вера в существование естественного права, независимого от законодательства той или иной культуры с древнейших времён связывалась с представлением о сверхъестественном, непосредственно божественном происхождении этого права.

По замечательному совпадению, как раз в тот день, когда я начал писать эту главу, я получил письмо от специалиста по сравнительному праву Петера Г. Занда, из которого приведу следующую цитату: «В современных исследованиях в области сравнительного права все больше внимания уделяется структурному сходству между различными правовыми системами мира (например, можно сослаться на недавно опубликованный коллективный проект Корнельского университета „Common Core of Legal Systems“[26]). Чтобы объяснить довольно многочисленные совпадения, были предложены до сих пор три главных концепции: метафизическая концепция естественного права (соответствующая витализму в естествознании), историческая (обмен идеями путём взаимного проникновения и контакта между различными правовыми системами, т е. поведение, усвоенное посредством имитации) и экологическая (приспособление с внешней среде, соответственно к инфраструктуре, т. е. формы поведения, усвоенные благодаря общему опыту). В последнее время к ним присоединилось психологическое объяснение, которое выводит общее «правовое чувство» (инстинктивное понятие) из типичного опыта детства, с прямой ссылкой на Фрейда (это относится прежде всего к проф. Альберту Эренцвейгу из Беркли с его «психоаналитической юриспруденцией»). Существенно в этом новом направлении то, что оно сводит социальное явление «права» к индивидуальным структурам, а не наоборот, как традиционная теория права. Но, как я полагаю, достоин сожаления тот факт, что и это направление все ещё уделяет исключительное внимание усвоенным способам поведения и пренебрегает возможными врождёнными способами поведения в области права. Читая собрание Ваших сочинений (не всегда лёгких для юриста), я твёрдо убедился, что в этом таинственном «правовом чувстве» (а надо сказать что эти слова широко употреблялись в старой теории права, хотя и без объяснения) следует видеть типичные врождённые формы поведения».

Я вполне разделяю этот взгляд, отдавая себе, конечно, отчёт в том что его убедительное доказательство связано с большими трудностями, на них также указывает проф. Занд в своём письме. Но что бы ни выявило будущее исследование филогенетических и культурно-исторических источников человеческого правового чувства, можно считать твёрдо установленным научным фактом, что вид Homo sapiens обладает высокодифференцированной системой форм поведения, служащей для искоренения угрожающих обществу паразитов и действующей вполне аналогично системе образования антител в государстве клеток.

В современной криминологии также ставится вопрос, в какой степени преступное поведение может быть объяснено генетическим выпадением врождённых форм социального поведения и реакций торможения и в какой мере оно происходит от нарушений в культурной передаче социальных норм. Решение этого вопроса, хотя и столь же трудное, как в теории права, имеет здесь, однако, гораздо большее практическое значение. Право есть право, в следовать ему нужно независимо от того, возникла ли его структура филогенетическим или культурно-историческим путём. Однако при вынесении приговоре преступнику важно знать, обусловлен его дефект генетически или же происходит от воспитания; от этого существенно зависят перспективы сделать его снова терпимым членом общества. Я не хочу сказать, что генетические отклонения не могут быть исправимы с помощью целесообразной тренировки: как сообщает Кречмер, некоторые лептосомы[27], занимаясь гимнастикой с подлинно последовательностью[28], сумели искусственно приобрести почти атлетическую мускулатуру. Если бы все филогенетически запрограммированное ipso facto[29] не поддавалось влиянию обучения и воспитания, то человек был бы безответственной игрушкой своих инстинктивных побуждений. Предпосылка любого культурного сожительства людей состоит в том, что человек способен укрощать свои побуждения, к этому сводится вся истина, заключённая в проповедях аскезы. Но господство разума и ответственности не безгранично. Его едва хватает и здоровому, чтобы он мог занимать своё место в культурном обществе. Между тем — пользуясь моим старым сравнением — можно сказать, что душевно здоровый человек и психопат различаются между собой не больше, чем люди с компенсированным и декомпенсированным пороком сердца. Человек, как удачно сказал Арнольд Гелен, по своей природе, т е. по своему филогенезу, есть культурное существо. Иными словами, его инстинктивные побуждения и культурно обусловленное, ответственное владение ими составляют единую систему, в которой функции обеих подсистем точно согласованы друг с другом. Небольшой недостаток или избыток с той или другой стороны приводит к нарушению гораздо легче, чем думает большинство людей, склонных верить во всемогущество человеческого разума и обучения. И, к сожалению, человек, по-видимому, лишь в весьма незначительных пределах способен компенсировать такие нарушения, тренируя свою власть над собственными побуждениями.

Прежде всего, криминологии слишком хорошо известно, как мало можно надеяться превратить в социальных людей так называемых эмоционально бедных. Это одинаково верно в отношении как родившихся эмоционально бедными, так и тех несчастных, у кого почти такое же нарушение возникло от недостатка воспитания, особенно от госпитализации (в смысле Рене Спитса[30]). Недостаточный личный контакт с матерью в младенческом возрасте вызывает — если дело не кончается ещё хуже — неспособность к социальным связям, симптомы которой чрезвычайно напоминают врождённую эмоциональную бедность. Итак, если неверно, что все врождённые дефекты неизлечимы, то ещё менее верно, будто излечимы все приобретённые, старое врачебное правило: «лучше предупреждать, чем лечить» применимо и к нарушениям психики.

На вере во всемогущество условных реакций лежит немалая доля вины за некоторые причудливые ошибки правосудия. Ф. Хеккер в своих лекциях, прочитанных в клинике Менинджера в Топеке (Канзас), рассказал о случае, когда один молодой убийца, принятый на психотерапевтическое лечение, был через некоторое время выпущен как «излечившийся»' и очень, скоро совершил новое убийства. Это повторилось не более и не менее как четырежды, и лишь после того как преступник убил четвёртого человека, гуманное, демократическое и бихевиористское общество осознало, что он социально опасен.

Эти четыре мертвеца — ещё небольшое вред по сравнению с тем, какой причиняет само отношение нынешнего общественного мнения к преступлению. Превратившееся в религию убеждение, что все люди рождаются равными и что все нравственные пороки преступника надо относить за счёт его воспитателей, которые перед ним грешны, приводит к уничтожению всякого естественного правового чувства, и прежде всего у самого отщепенца; преисполненный жалости к себе, он считает себя жертвой общества. В одной австрийской газете можно было недавно увидеть крупный заголовок: «Семнадцатилетний из страха перед родителями стал убийцей». Этот парень изнасиловал свою десятилетнюю сестру и, так как она угрожала рассказать об этом родителям, задушил её. В этом сложном стечении обстоятельств родители по крайней мере отчасти могли быть повинны, но уж, конечно, не в том, что нагнали на юнца слишком большой страх.