Вениамин Гиршгорн - БЕСЦЕРЕМОННЫЙ РОМАН

• Название: БЕСЦЕРЕМОННЫЙ РОМАН
• Автор: Вениамин Гиршгорн
• Издательство: «Художественная литература» Ленинградское отделение
• Жанр: Альтернативная история
• Год: 1991

В книге – впервые переиздаваемый после 1927 года роман малоизвестных советских авторов. Их герой Роман Владычин в наполеоновской Франции пытается преобразовать историю в соответствии со своими представлениями и идеалами.

Название надо писать полностью заглавными буквами, чтобы соблюсти тройственную авторскую волю и не истолковать однозначно ту двусмыслицу, которая в нем заложена. Ведь «Бесцеремонный роман» – это была бы характеристика произведения, а «бесцеремонный Роман» – характеристика героя. Авторы хотят, чтобы оба смысла мерцали читателю то враздробь, то вместе, наш долг – уважать их желание.

---

РЕНТГЕН

Наконец, под изображением реторты, фамилии:

ПАСТЕР

РУ

ЭРЛИХ

МЕЧНИКОВ

* * *

Вечером в Академии пространная речь Владычина и великолепный банкет.

13

У переулка остановились.

Господин Радон жалел, что любезно согласился сопровождать опасную экспедицию; ведь все равно в случае успеха обещана щедрая награда.

Ужасно глупо…

Мелкий, холодный дождь больно сек лицо и настойчиво старался пробраться за плотно поднятый воротник. Плащ вымок и неприятной тяжестью давил плечи. Поэтому, когда Птифуар остановился и таинственно прошептал: «Здесь, господин Радон», – Радон облегченно вздохнул.

– Послушайте, Птифуар… Хорошо ли агенты поняли наш план?

– Мы сейчас проверим.

Птифуар вынул маленький свисток и несколько раз протяжно свистнул; и сразу же эхом в разных местах откликнулись тревожные трели.

– Все на местах! Переулок окружен! Теперь смело вперед.

Господин Радон знал – спрятанные агенты зорко следят за каждым подозрительным шорохом, знал, что рядом шагает верный Птифуар в сопровождении надежного эскорта вооруженных полицейских, – и все же страх заставлял вздрагивать и настораживаться.

Напрасно господин Радон пытался побороть усиливающуюся дрожь и принять соответствующий его высокому званию начальника Особого отдела бодрый и решительный вид. Ничего не помогало. Непослушная челюсть продолжала жизнерадостный пляс.

– Господин Радон, вы что-то изволили сказать?

– Я?., я… н-нет!.. н-нет…

– Вы нездоровы?

– П-пустяки!.. Маленька-ая лихо-орадочка!

Но вот впереди мелькнул тусклый свет качающегося на ветру фонаря.

Каждый старается ступать осторожнее и тише…

Тсс!.. Тсс!.. Рука тянется к поясу, где висит надежный спутник ночных обходов. Еще несколько напряженных шагов – и плотно закрытые грязными занавесками окна кабачка дядюшки Парпиньоля.

Птифуар, как бы обдумывая что-то, постоял у двери, потом тяжело постучал кулаком.

– Сейча-ас!.. Анато-оль, открой!

* * *

Ужин подходил к концу.

Усталые лакеи заботливо следили за бокалами

развеселившихся гостей.

Император, в сопровождении князя Ватерлоо, только что уехал, и неловкость, ощущавшаяся в его присутствии, моментально исчезла. Зал сразу разбух сытым шумом, смехом, нарушившим этикет официальных банкетов, и чрезмерным звоном сдвигаемых бокалов. Вице-президент Академии, наволновавшись в этот торжественный день, оживленно болтал, не замечая, что сосед, министр просвещения, мирно спит, положив лысую голову на блюдо с каким-то сладким соусом.

– Дорогой Песталоцци!.. Дорогой Песталоцци!.. Это будет грандиозно… Уже разработано до мельчайших… Дорогой!

В другом конце – Ней, скинув мундир, влез на стол и показывал непристойный фокус, привезенный им из последнего похода.

– Браво!., браво!.. Маршал, удивительно!

– Верно? Ха-ха!.. Послушайте!.. Идея! Поедемте к мадам де Верно… Мы великолепно закончим удачно начатый день!.. Я был там вчера… У нее есть такие

штучки… такие…

– Маршал… удивительный человек!..

– Едем к мамаше де Верно!

– Но, господа, удобно ли нам ехать в это заведение?

– Мы попросим графа Сен-Симона послать отряд полицейских очистить этот дом от посторонних, а затем во время нашего пребывания охранять его!

– Правильно!

– Маршал, люб-блю!..

– Граф Сен-Симон!..

– Дорогой маршал!.. Я, право, затрудняюсь! Полиция сегодня занята. А? Очень опасная облава… Заговор… А? Так что…

– Возьмите из резерва!

– Хорошо!.. Хорошо!.. Сейчас распоряжусь очистить заведение… А когда вернутся после удачной облавы остальные…

– Молодец Сен-Симон, молодец!..

– Маршал!.. Осторожней!.. Осторо…

* * *

– Сейча-ас! Анато-оль, открой!

Дверь гостеприимно распахнулась, и Птифуар вместе с полицейскими ворвался в кабачок.

– Говори, старый мошенник, где заговорщики?

Испуганный Парпиньоль удивленно икнул и с трудом выдавил:

– Никого нет! Никаких заговорщиков. Только посетители.

– Молча-ать!.. Где задняя комната?

– Там!

– Веди нас туда!

В задней комнате было темно и пусто. Озабоченный Птифуар приказал старательно обыскать кабачок. Полицейские обшарили все подозрительные уголки, но ничего не нашли.

– Господин Радон, нас надули!

– Может быть, удрали… Сегодня такая темная ночь.

– Нет! Агенты говорят, что никто не выходил из переулка.

– Как же это так?… Нет, нет! № 3603 не мог нас надуть! Их кто-то предупредил!.. Но кто? Подозрительно!.. Птифуар! Птифуар!..

– Чего изволите?

– А как же граф Сен-Симон?

14

Дом, доставшийся после неожиданной смерти мужа предприимчивой женщине, по необъяснимой прихоти архитектора выходил на две улицы, и это было главной причиной головокружительного успеха «мамаши Диверно».

И если с одной улицы на смену куцым клиентам явились изысканные франты, предводительствуемые маршалом Неем, то второй выход вел в модный салон мадам де Верно, где вечером собиралось избранное общество Парижа.

И нередко мужчины, предварительно сговорившись, незаметно исчезали из салона и крались на другую половину, находившуюся под высоким покровительством начальника полиции.

Это было приятно, а главное – удобно…

* * *

– Толстое животное! Как он играл Гамлета! Ой, если бы Шекспир на минутку приподнял крышку гроба и посмотрел, как изображают датского принца на сцене «Французской Комедии»… Бедный Шекспир!.. Знаешь, Медальяс, когда я буду играть Гамлета… когда я буду играть… Ты не можешь себе представить, Медальяс, что такое сцена. Потому что ты – старая газетная крыса и у тебя нет таланта… А у меня – талант, огромный талант, но я должен торчать в редакции, писать заметки и терпеливо ждать, как ждали мои предки у Вавилонской речки [27], когда придет директор театра и скажет: «Дорогой Люби! Зачем тебе зарывать молодость в этих четырех стенках, когда тебя ждет слава и богатство!» И я пойду к редактору и…

– Стоп! Хорошо, что напомнил. Редактор просил прислать тебя.

– Разве его уже выпустили?

– Третьего дня, но вчера опять засадили. И кажется – надолго. За статью против Ватерлооского царька. Придется опять менять название.

– За этот месяц будет шестое.

– Что делать! Сен-Симон не хочет стать подписчиком «Красной трибуны». Ну, Моисей, брось мечтать о плаще датского принца и беги к Дюко, спеши, пока его не арестовали вслед за редактором.

– Ха-ха!.. Медальяс, при такой веселой жизни мы скоро переселимся в новое помещение. И на газете напишем: адрес редакции: камера Венсенского замка! Ха-ха!

* * *

Люби грустно посмотрел на швейцара.

– Билет?… Сейчас! Сейчас. А, какая паршивая память, господин швейцар… Понимаете, забыл дома!.. Теперь вспомнил – положил на письменный стол в кабинете и… столько дел, столько дел… Сегодня было две репетиции.

– Без билета нельзя.

– Черт знает что такое! Если вам говорю я, я, Моисей Люби, артист «Французской Комедии»… Мадам де Верно будет знать о вашей наглости!.. Мне, мне не верит швейцар! Мне, когда одно мое слово убеждает навсегда директора! И вдруг… немедленно пропустите меня!.. Слышите!..

– Все равно не пущу!.. Не торчите зря на дороге…

И швейцар оттолкнул Моисея Люби…

С завистью пересчитав освещенные окна, Моисей решил было уже пойти в театр, как вдруг вспомнил анекдот, слышанный в кабачке, где собирались мелкие актеры…

«Один вельможа, по рассеянности перепутав улицы, ввалился в салон мадам де Верно и, находясь в игривом настроении, первой попавшейся женщине предложил…»

И ровно через пять минут Люби сидел в оклеенной дешевыми обоями комнатушке с традиционной выносливой кроватью и взволнованно говорил своей старой приятельнице Берте, более известной в квартале под прозвищем Канарейка:

– Половина гонорара за статью тебе… Чем ты рискуешь? Подумай, королевская плата! Если поймают?… Глупости! Притворюсь пьяным, и только… Ведь я же, Берточка, артист!.. В один раз столько, сколько ты зарабатываешь за четыре ночи. И главное – никакой усталости! Ну?

И Берта согласилась.

С величайшей таинственностью она провела Моисея мимо запертых комнат, где ее подруги принимали гостей, к темному длинному коридору.

– Все прямо и прямо. Потом по лестнице вниз… через сад, увидишь дверь.

– Понял… Офелия, о нимфа! Помяни меня в своих святых молитвах.

– Моисей, итак – половина!

– Ты надоела со своей половиной! Мое слово – камень. Прощай…

И Люби решительно двинулся вперед.

От мамаши Диверно к мадам де Верно.

* * *

«Красная трибуна» – орган ЦК фабзавкомов. Номер от 20 августа 1823 года. На первой полосе жирным шрифтом напечатано:

«МАМАША ДИВЕРНО И ГОСПОДИН СЕН-СИМОН

Вчера состоялся очередной вечер в салоне мадам де Верно или, отдав должное дворянскому происхождению, просто у мамаши Диверно.