Илья Туричин - Весна сорок пятого

• Название: Весна сорок пятого
• Автор: Илья Туричин
• Жанр: Детские приключения

В романе читатели встретятся с братьями-близнецами Петром и Павлом Лужиными, один из которых становится бойцом партизанского отряда в Словакии, а второй воюет в рядах Советской Армии. Автор рассказывает о судьбах друзей Петра и Павла, о его родителях и о том, как после окончания войны вся семья Лужиных вновь вернулась к работе в цирке.

---

Вернулись товарищи. Елкин молча подал ему котелок.

– Поздравляю, - сказал Петр.

– С чем это?

– С наградой.

– А… Спасибо. Обмыть бы, - сказал Елкин, подкрутил ус и пол мигнул Петру.

За забором показался Яковлев с офицером в плаще, придержал штакетину, сказал почтительно:

– В дырку, товарищ подполковник. - И крикнул негромко: - Отделение, становись!

Построились в одну шеренгу без суеты, но быстро. Узнали командира полка.

Церцвадзе поздоровался. Ответили дружно.

– Ну как, орлы? Готовы?

– Так точно, товарищ подполковник.

Взгляд подполковника скользнул по лицам.

– Который?

– Рядовой Лужин, два шага вперед, - скомандовал Яковлев.

Сердце у Петра екнуло, неужели отец забирает его? Сейчас, при всех. Стыд!

С каменным лицом Петр выполнил приказание.

– Рядовой Лужин, по поручению командира корпуса, от имени Верховного Совета вручаю вам боевую награду - медаль "За отвагу". Носите ее с честью!

– Служу Советскому Союзу! - звонко по-мальчишечьи выкрикнул Петр.

Подполковник прикрепил к его гимнастерке медаль.

– Поздравляю.

– Спасибо, товарищ подполковник.

– Майор Лужин ваш отец?

– Так точно.

– Хороший у вас отец. И выходит, сын у вашего отца тоже орел! Идите в строй.

– Есть!

Церцвадзе снова оглядел бойцов, сказал весело:

– Что б я без вас делал, орлы? - Козырнул и заспешил к дырке, на улицу.

– Вольно, разойдись! - скомандовал Яковлев.

Товарищи окружили Петра, хлопали по спине, поздравляли. Петр сиял. И только краем уха услышал, как Силыч спросил старшего сержанта:

– Как же ты, Яковлев?

– А так. Пошел к подполковнику. Давайте, хоть я вручу, если сами не можете. На "дело" все-таки идем. А бойцу табак, кашу и награду вынь да положь!

8

Альжбетка не отходила от дедушки. Несмотря на тесноту, ему освободили кровать в одном из домов деревни. Он лежал плашмя, то уперевшись подбородком в плоскую подушку, то прижавшись к ней колючей щекой, и изредка тихо стонал. Он мог поворачивать только голову, и то с усилием, спина и бока были в синяках и кровавых полосах. Немцы били обрывком стального плетеного троса и сапогами.

Видно, и внутри что-то отбили, он не мог есть, а когда кашлял, на губах являлась розовая кровь. Партизанский доктор сказал про него: не жилец. Но Альжбетка не верила, не хотела верить. Она раздобыла курицу, сварила крепкий бульон, белое мясо накрошила меленько-меленько, чтобы деду не жевать.

Но дед сказал:

– Не надо, Альжбетка… Не лезет в меня… Вот отлежусь…

Альжбетка достала из ящика в кибитке маленькую кофейную чашечку и оделила бульоном всех. И Павел выпил свою порцию.

– Последние деньги на эту курицу ушли. Чем кормить деда буду?

– Мир не без добрых людей, - сказал дед Ондрей.

Он и спустился в деревню, чтобы чем-то помочь, если сможет. Альжбеткин дедушка оказался старым знакомцем. Они и словом ни разу не перекинулись, но дед Ондрей видел представления маленького кукольного театра. Узнал и кукольника, и его внучку и очень сокрушался, что с ними такая беда приключилась.

И Франек, оказывается, видел представление.

– У них куклы, как живые: и поют, и разговаривают, и дерутся. Ну чисто человечки, - рассказывал он Павлу, одновременно и восторгаясь, и удивляясь. - А девочка с железной тарелкой ходила, деньги собирала. Не просила, люди сами давали, кто сколько мог. Она только кивала да "спасибо" говорила. Гордая девочка. Ишь как заневестилась!…

Павел несколько раз побывал в кибитке кукольников, с любопытством рассматривал кукол. Они были вырезаны из цельных, потемневших кусков дерева, а деревянные головы, руки и ноги крепились на шарнирах. От рук, ног и головы тянулись веревочки к деревянному перекрестью. За эти веревочки и водили кукол. Потянешь за одну - рука подымается, за другую потянешь - нога шагнет. Он попробовал поводить куклу Бачу - старика в крестьянском костюме, опоясанном широким кожаным поясом. Тяжелая кукла оттягивала руки и двигалась несуразными рывками.

Альжбетка смеялась.

– Чего ты смеешься? - обескураженно спросил Павел. - Тебе его и не поднять!

Альжбетка пожала плечами, отобрала у него куклу и спустила Бачу с кибитки вниз, на землю.

Бача встал на обе ноги, почесал рукой в затылке и сказал странным девичьим басом:

– Куда ж подевался этот озорник Гашпарко? - При этом рот Бачи открывался и закрывался. Бача подошел к колесу, заглянул за него, наклонился, посмотрел под колесо, покачал головой: - Сладу с ним нету. А может, он догадался, что я голодный, как волк, и пошел стянуть у кого-нибудь поросенка?

Несколько партизан остановились рядом, с улыбкой смотрели на Бачу.

– Здорово, - искренне похвалил Павел. - Дай-ка я еще попробую.

Он влез в кибитку, взял у Альжбетки деревянное перекрестье, от которого тянулись веревочки к кукле.

– Значит, это - руки, это ноги, это рот.

Альжбетка кивнула.

Бача дернулся несколько раз, потом поднял руку, почесал затылок и сказал голосом деда Ондрея:

– Куда ж подевался этот озорник Янек? - Павел подергал за ниточки от ног, Бача, нелепо подпрыгивая, двинулся к колесу, но вместо того чтобы наклониться, шлепнулся в землю носом.

Партизаны засмеялись.

– Ничего, Павлик, - утешила Альжбетка. - Не сразу… Поводишь и научишься. Не так уж и трудно.

С этой минуты Павла охватил азарт. Он захотел во что бы то ни стало научиться водить кукол. Ощущение было знакомым. Бывало в цирке они с Петькой "заболевали" трюком, тренировались до изнеможения. Мама запрещала перегрузки, а папа подначивал. "Ничего Гертруда, пускай стараются. Всякое старание на пользу". - "Но мошно и сломаться", - возражала мама. Папа только смеялся: "Эти не сломаются. Упорства у них хватит.

И упорства хватало.

Такой же азарт появился и теперь. И Павел рад был ему. От кукольного туловища вверх шел металлический стержень, за него-то и приходилось держать тяжелую куклу. По сути дела на весу. Рука скоро затекала, каменела. А другая подергивала нужные веревочки. Павел менял руки, затекшая путала концы. Кукла несуразно дергалась. Только разберешься с веревочками, начнешь привыкать, уже рука затекает. Поменяешь - и начинай все сначала.

Альжбетке нравилось упорство, с каким Павел овладевал куклами. И восторгало его умение говорить на разные голоса.

– Да ты прирожденный артист, Павлик! - как-то воскликнула она.

– А я и есть артист.

– Как это? - удивилась Альжбетка.

– Я ж в цирке выступал до войны.

– В цирке?

– Ну да!… На лошади скакал. Акробатический этюд работал с братом, с папой и мамой.

– Серьезно? - не поверила Альжбетка.

Вместо ответа Павел прошелся на руках, сделал несколько фляков, прокрутил арабское колесико. Хотел было сделать сальто-мортале, но в последний момент испугался, что не получится. Отвык он от акробатики. Не до нее было эту зиму. Да и негде тренироваться. Не в снежных же сугробах в горах!

Альжбетка восторженно захлопала в ладоши. В это время появились Серега и Франек. Они очень подружились, говорили на какой-то невероятной смеси русского, белорусского и словацкого, подкрепляя чуть не каждое слово жестами. Серега даже начал учить любознательного Франека работе с радиостанцией.

Франек сказал весело:

– Новый способ покорять девичье сердце, ставить свое с ног на руки.

А Серега лукаво спросил:

– А как же Злата?

Павел покраснел и нахмурился, буркнул:

– Мы репетируем.

– А мы что? Мы ничего… - засмеялся Серега и подмигнул Франеку.

– И как успехи? - спросил тот чересчур серьезно.

– Он - талант! - Альжбетка ткнула пальчиком в сторону Павла. - Он артист из цирка! - И спросила невинно: - А кто это - Злата?

– Это… - Серега перехватил сердитый взгляд Павла. - Это… Лошадь так звали в цирке.

– Да врет он все, Альжбетка! - сказал Павел. - Злата - девочка У нее такие же синие глаза, как у тебя. Она красивая.

– И я красивая? - спросила Альжбетка, посмотрела требовательно на Павла и опустила взгляд.

– Конечно! - воскликнул Павел. - И кто со мной не согласен с тем я буду драться!

Альжбетка снова взглянула на Павла, поняла, что он действительно будет драться, и сердце ее остановилось на мгновение, замерло сладко, а потом бросилось догонять самое себя, и кровь жарко прилила к щекам! Она схватила самую маленькую куклу - Гашпарко - звякнули колокольчики на кисточках колпачка - и чмокнула его в нос.

– Ты б уж лучше сразу… - Франек хотел сказать: "Павлика поцеловала", но осекся… У каждой шутки есть предел, и его должно подсказать собственное благородство. А вдруг Павел и в самом деле полюбил Альжбетку? Чего ж тут смешного! Лично он, Франек, никогда не влюбится. Никогда! По крайней мере пока не разгромят фашистов. Конечно, кое-кто ему симпатичен, но влюбиться - нет! Никогда! Он - партизанский разведчик! А Павлик - артист. У артистов слабые сердца, они живут чувствами, а он, Франек, - волей! Долгом! Головой! Подумав так, Франек зауважал себя, выпрямился и, гордо подняв голову, посмотрел на Павла чуть свысока. Хотя, честно говоря, он не возражал бы, чтобы маленькая Альжбетка почаще глядела на него, а пореже на Павла. Артисты! Рыбак рыбака видит издалека. Но уж дружбу их мужскую не порушат даже синие глаза Альжбетки!