«ЕСЛИ» - ЖУРНАЛ «ЕСЛИ» №8 2007 г.

• Название: ЖУРНАЛ «ЕСЛИ» №8 2007 г.
• Автор: «ЕСЛИ»
• Издательство: "Любимая книга"
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2007

---

С трудом очнувшись, я спустился вниз и вернулся в студию, где Максинио и Астольфо беседовали с другими девушками. Но перед моими глазами плыла серебряная танцовщица. Войдя в комнату с более резким освещением, другой музыкой и гарцующими девицами, я поморщился от неприятного ощущения. Все, и особенно танцовщицы, казались неловкими, унылыми и грубыми. До своего открытия я считал комнату достаточно уютной, но сейчас она показалась мне скучной, неопрятной и обшарпанной.

– А, Фолко! – приветствовал Астольфо. – Наконец-то! Должен тебя поздравить: твой мочевой пузырь наверняка побьет рекорд вместимости. Готов выставить тебя на турнир.

– Я пил чай, а не эль, – оправдывался я. – Мои внутренности не переносят чая.

– Долго еще мы будем обсуждать достоинства твоего болвана? – спросил Максинио. – Или больше не о чем поговорить?

– Возможно, мы злоупотребили твоим гостеприимством, – заметил Астольфо. – Теперь, когда я узнал, что у тебя нет желания принимать инвестиции от посторонних лиц, наши дела здесь закончены.

– Ты прав, Астольфо, – объявил Максинио. – Закончены. Вообще не понимаю, почему ты постучался в мою дверь в сопровождении двух подозрительных типов, да еще наплел небылиц о каком-то торговце пряностями. Какие бы грязные делишки ты ни задумал, меня не впутывай, и на этом все!

– Тебе лучше знать, – бросил Астольфо, поклонившись. Мы последовали его примеру, а девочка с огромными глазами и в сером платьице проводила нас вниз. Звуки лютни стали громче.

Мы уселись на кухне, и я рассказал Астольфо о виденной мною танцовщице. Астольфо любил это пахнущее хлебом и пряностями помещение, с огромной печью и стенами, увешанными начищенными медными сковородами и котлами. Он обожал оседлать гигантскую колоду мясника и устроиться там, болтая ногами, что и проделывал сейчас, пока мы пили из глиняных кружек дивный эль и жевали ржаной хлеб с козьим сыром.

Внимательно выслушав меня, учитель прикрыл глаза и кивнул:

– Танцмейстера, должно быть, попросили приготовить достойное развлечение для членов нашего муниципалитета. Вот он и поставил столь необычный танец. Ты видел репетицию, Фолко, и был потрясен. Наверное, представление будет иметь огромный успех.

– Да, ради такого зрелища стоит жить, – согласился я.

– Но Максинио вряд ли захочет отдать свое сокровище сьеру Рутилиусу.

– Ни за что не отдаст, – заверил я. – Да узри вы ее хоть раз, тоже не отдали бы!

– Уверен, что это именно ее тень находится в стеклянном ящике Рутилиуса?

– Другой просто быть не может.

– В таком случае, нужно учесть все варианты. Что сделает Рутилиус, если мы немного подождем, а потом доложим, что не смогли найти хозяйку тени?

– Поручит другим ее отыскать и заплатит любые деньги.

– Но как они могут ее отыскать? Я немного подумал.

– Объяснит им, что мы потерпели неудачу. Тогда они начнут нас выслеживать. К этому времени все узнают о нашем визите к Максинио. Им легче легкого пойти по нашим стопам, обнаружить серебряную танцовщицу и уведомить Рутилиуса.

– А Рутилиус, услышав их рассказ, посчитает, что…

– …Мы предали его и имеем собственные планы на танцовщицу. Думаю, он будет крайне недоволен.

– А что станет с девушкой?

– Он похитит ее, несмотря на все усилия Максинио сохранить тайну и уберечь танцовщицу.

– А потом?

Я пожал плечами.

– Трудно сказать. Он добьется цели. Получит девушку.

– Каковы же будут последствия?

– Понятия не имею.

– Последствие может быть только одно. У тебя сложилось какое-то впечатление о ней? Не о балерине, а именно о девушке, независимо от танца?

Я размышлял. Но на ум ничего не приходило.

– Думаю, девушки вне танца просто не существует. Астольфо недоуменно моргнул глазами, но тут же мрачно кивнул:

– Потому что она не отбрасывает тени. Не отбрасывает тени, как сама музыка. Она изменилась, подобно тем несчастным мальчишкам, которых лишили мужской сути, чтобы сделать из них певцов, чистые сосуды искусства с хрустальным сопрано. Ты прав: вне танца она почти не существует. И Петриниус это понимает. Его рисунок тени насыщен более сильным жизненным духом, более яркими искорками души, чем сама тень. А тень, в свою очередь, обладает большей жизненной энергией, чем девушка, которая ее отбросила.

– Но чем этот факт может помочь Рутилиусу? Я вижу преимущества только для Максинио и спектакля, который он ставит.

– Он сослужит ему плохую службу, да и нам заодно. Нам нужно искать другие пути отступления или успеха.

– Каким это образом? Астольфо пожал плечами.

– Что-то я устал строить планы, размышлять, обдумывать и взвешивать. Мои мозги уже не так хорошо работают, как прежде. Почему бы тебе не пощекотать ребра своей хитрости и не изобрести стоящий план?

– Попытаюсь, – пообещал я, стараясь говорить беспечно и весело. Я пытался скрыть собственную неуверенность и дурные предчувствия.

– Мы, затаив дыхание, будем ждать твоего шедевра коварства и хитрости, – улыбнулся Астольфо. – Изложишь все завтра, до полудня.

Итак, мне предстоит составить некую программу и уклониться нет возможности. Ясно также, что мастер теней отвергнет ее, как идиотскую, глупую и невыполнимую. Поэтому я не особенно встревожился и посчитал, что этот вечер – мой, и я могу проводить его по своему усмотрению.

Поэтому я зашагал через весь город к «Сердцу Агаты», своему любимому кабачку, чтобы взбодрить ум и тело. Именно там, между бесчисленными кружками эля и постельными забавами, в один из моментов, когда я стал сомневаться в целесообразности такого времяпрепровождения, в мозгу блеснула некая мысль, после чего я мгновенно отправился домой, пошатываясь и спотыкаясь на каждом шагу. Конечно, это не было озарением, но даже и при таких обстоятельствах я не хотел утопить ее в пропитанном алкоголем забытьи.

Я встал поздно, за несколько минут до назначенного часа, наскоро привел себя в порядок и, выйдя из дома, приветствовал Астольфо, сидевшего в восточном саду под большим цветущим каштаном. Он с веселым пренебрежением оглядел меня, покачал головой, но ничего не сказал. Мютано, стоявший у маленького столика, наливал пенящийся эль из старого кувшина. Я попытался отвернуться от омерзительного зрелища и не менее омерзительного запаха, но он сунул мне в руки кружку. Я выпил и почувствовал себя немного лучше.

– Ты и представить не можешь, с каким волнением мы ждем твоего рассказа. Говори быстрее и развей наши тревоги, – с иронией предложил Астольфо.

Я с трудом сглотнул и, набравшись храбрости, спросил:

– Разве не вы говорили, что сьер Рутилиус провел юность в разгульных забавах и распутстве?

Астольфо не ответил, поэтому я поскорее выпалил:

– Должно быть, в те времена он разбрызгивал свое семя направо и налево. А если он неведомо для себя стал отцом парочки бастардов? Может, мы попробуем убедить его, что к ним принадлежит и танцовщица? Мол, она его родная дочь.

– И что тогда?

– Тогда он не сможет уложить ее в постель и оставит в покое.

– Но он уже до безумия обожает ее тень! И разве не будет горд признать, что плоть от плоти его наделена такой прелестью? Не станет пуще прежнего стремиться заполучить ее в свой дом?

– Как его дочь, то есть предполагаемая дочь, она сумеет заставить его склониться перед ее желаниями.

– Но разве молодая девушка, бедная и одинокая, отданная почти что в рабство своевольному балетному тирану, не будет счастлива найти богатого и любящего отца и вести роскошную беспечную жизнь?

– Нет, если она обвенчана с балетом и музыкой, – объяснил я. – А именно эту безумную увлеченность я и увидел, когда подсматривал за ней. Трудно поверить, что она добровольно расстанется со своим искусством.

– Зато она беспрекословно отдала свою тень.

– Но… но… это совсем другое, – заикаясь, пробормотал я.

– Не пойдет. Слишком велик риск, – вяло, словно нехотя бросил Астольфо фразу, которую я знал заранее. Но все же он сумел удивить меня: – И тем не менее тут есть над чем поразмыслить. Давай немного отложим эту беседу. Можешь хорошенько обдумать свой план, пока Мютано наставляет тебя в искусстве владения хлыстом. Кстати, хлыст – тоже способ завладеть тенью.

Прошло три дня, в течение которых Астольфо, казалось, забыл обо всей этой истории: о поручении сьера Рутилиуса, о Максинио и лишившейся тени танцовщице. Я и сам был очень занят. Мютано не давал мне ни минуты покоя. Теперь основное внимание уделялось рисунку. Меня заставляли вспомнить все случившееся за последние двенадцать месяцев и рисовать тени, распластанные на неровных поверхностях: тень Мютано, стоявшего в углу чулана с глиняными стенами так, что она раздваивалась, падая сразу на обе стены; тень черного кота Крипера, сгорбившегося у шершавых камней ограды; тень моей левой руки, падавшую на куртину колокольчиков.