Синтия Хэррод-Иглз - Чернильный орешек

• Название: Чернильный орешек
• Автор: Синтия Хэррод-Иглз
• Издательство: Крон-Пресс
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1995
• ISBN: 5-232-00173-8

«Династия Морлэндов» – это серия романов об истории семьи Морлэндов. Действие начинается в Англии в XV веке. Переходя от жизнеописания одного действующего лица к другому, писательница повествует о судьбе многочисленного семейства на протяжении нескольких поколений. Стремительный, захватывающий сюжет, увлекательная интрига, известные и не очень известные события и лица описаны ярко, сочно.

Действие четвертой книги «Чернильный орешек» разворачивается в охваченной пожаром гражданской войны Англии времен Карла I. Эдмунд Морлэнд пытается остаться в стороне, но раздор приходит в его собственную семью – старший сын приводит в дом невестку-пуританку, а младший становится роялистом.

Покинутый детьми, разлученный с любимой женой, Эдмунд изо всех сил старается защитить духовные ценности рода Морлэндов от кошмара войны.

---

– Но как же мы поймем ее? – спросила Гетта.

– Ну… нам помогут священники. Это уж их задача.

– То же самое делают и наши святые отцы. Тут нет никакой разницы.

И они посмотрели друг на друга в искреннем замешательстве и молча решили переменить тему разговора, ибо каждому из них очень уж не хотелось ссориться и позволять разногласиям разводить их в разные стороны.

Как-то раз Гетта помогала ему выбраться во внутренний сад, чтобы вволю насладиться хорошей погодой.

– Повезло мне, что меня в ногу ранили, – произнес он вдруг. – Будь это рука, меня бы давно отослали назад, но им приходится держать меня здесь, пока я не смогу нормально ходить.

– А вы не хотите возвращаться в армию? – спросила Гетта, заранее зная его ответ.

Карл ухмыльнулся.

– Я бы предпочел остаться здесь. Не присесть ли нам вон там, в той беседке? Никто нас не увидит, – они сели, и Карл поудобнее вытянул ноги, а потом посмотрел на Гетту и улыбнулся так, что у нее запылали щеки. – Как хорошо быть тут вдвоем с вами, Генриетта. Вы не возражаете, что я называю вас Генриеттой, нет?

– Конечно, нет, – ответила девушка, в смущении потупив взор, а потом сказала, чтобы сменить тему разговора: – Расскажите мне о своем доме.

– Он у нас не такой большой, как этот, – начал Карл, – но мне он нравится. Там, где я живу, местность выглядит куда более тесной: улочки там узкие, деревьев очень много… Ваш Йоркшир после Кента кажется очень уж открытым и пустынным. А Кент такой очаровательный, особенно в мае. В нашем имении фруктовые сады тянутся на целые мили, а в мае все это – одна огромная цветущая пелена, вроде снега, где-то белая, а где-то розовая. Ох, вы такого и представить не можете!

Гетта теперь не сводила глаз с его лица, ее губы слегка приоткрылись, как будто она пыталась понять, что же он там видел своим мысленным взором.

– Я знаю, – проговорила она. – И я могу представить: у нас ведь тоже есть фруктовый сад. Вот когда цветут яблони…

– Да, – отозвался он, – глядя на Гетту, а потом взял ее руку, и довольно долгое время они молчали, а когда Карл заговорил снова, он почему-то забыл отпустить руку девушки.

Он рассказал ей о своем доме, о своей старой нянюшке, у которой была галка, настолько ручная, что сидела у нее прямо на запястье, да еще пила эль из ее кубка. А потом, когда галка напивалась допьяна, она плясала и читала стихи человеческим голосом. Еще сообщил ей о своем ястребе-тетеревятнике, который прилетел аж из самой Ирландии, и о своей гончей, которая была беременна, когда он уезжал. «Ах, хотел бы я узнать, как там у нее дела!» – воскликнул при этом Карл.. Рассказал и о своем маленьком братике, которому было всего два года, о сестре, умершей еще пять лет назад, такой прелестной крошке, и о своей матери…

– По-настоящему она мне не мать, моя мать умерла, родив меня. Мой отец снова женился, когда я был таким маленьким, что всегда считал ее своей матерью. Она такая хорошенькая, а за работой поет прямо как малиновка! Ах, как бы я хотел, Генриетта, чтобы вы могли познакомиться с ней – вы бы тогда ее тоже полюбили!

Лицо Генриетты стало печальным, и она осторожно освободила свою руку.

– Зато я совсем не понравилась бы ей, Карл. Ведь она считала бы меня невежественной паписткой.

Карл с тревогой посмотрел на нее, лишь теперь сообразив, насколько далеко они зашли в своей дружбе.

– Ох, Гетта… – беспомощно произнес он, незаметно для себя переходя на ее ласкательное имя, которым, как он слышал, ее называли в доме. – Так что же нам делать?

– Ничего мы не сможем сделать, – ответила она. – Ни ваши родители, ни мои никогда не поймут друг друга. К тому же вы солдат. Через некоторое время, когда ваша нога окончательно заживет, вы вернетесь в свой полк, и я никогда больше о вас и не услышу. Вы можете сражаться в каких-нибудь пяти милях от моего дома, а я даже не узнаю, остались ли вы живы или погибли…

Карл снова схватил ее руку.

– Нет-нет, не говори так. Генриетта… а если… если бы наших родителей можно было бы уговорить дать свое… дать свое согласие… то ты бы… ты бы…

– Вышла за тебя замуж? Ну, конечно, вышла бы. Разве ты сам не знаешь?

Карл нерешительно взглянул на нее, а потом, словно эти слова были только что изобретены им и он не был уверен, поймет ли она их, сказал:

– Я люблю тебя.

– И я тебя тоже люблю, – отозвалась Гетта. – Но ты ведь знаешь, что это не к добру.

Они замолчали. От задумчивых мечтаний их пробудил голос Анны.

– Гетта, ты где? Я хочу поговорить с тобой.

Гетта быстро поднялась, и Анна, похоже, не заметила, что она сидела в беседке с раненым мятежником.

– Пойдем со мной. Мне надо поговорить с тобой наедине.

– А куда идти? – спросила Гетта.

– В сад.

– Ах, Анна, ты же знаешь, что нам не разрешают выходить из дома.

– Я не желаю, чтобы меня делали пленницей в собственном доме этот Черный Ферфакс и его люди, – сердито проворчала Анна. – Мы выйдем через заднюю дверь. Тамошний часовой выпустит нас.

– Откуда ты знаешь? – озабоченно спросила Гетта, мелкой рысцой спеша рядом с ней.

– Потому, что я его подкупила, – с самодовольным видом ответила Анна.

Охранник, разумеется, пропустил их, непристойно подмигнув и понимающе хихикнув. Анна же, высоко задрав нос, прошествовала мимо него, а как только они оказались за дверью, вцепилась в руку Гетты и торопливо потащила ее под покров фруктового сада. Гетта тут же вспомнила, о чем говорил Карл: яблони были в полном цвету, а трава просто побелела от опавших лепестков. Остановившись под деревом, Анна резко развернулась к сестре.

– Гетта, у меня неприятности.

– Я так и предполагала, только не хотела сама спрашивать.

– Хорошо, что не спросила, – сказала Анна, скорчив гримасу. – Гетта, я беременна.

Рука Гетты взлетела ко рту, а глаза ее стали совершенно круглыми от ужаса.

– Ты уверена? – прошептала она.

– Разумеется, – раздраженно ответила Анна. – Считать-то я умею не хуже других. Я просто в ужасе, если Лия это выяснит. Только из-за того, что голова у нее полным полна этими проклятыми мятежниками в столовой, она пока не заметила. Я все ждала и ждала письма или какой-нибудь весточки от прапорщика Саймондса, а теперь я просто в тупике, не знаю, что и делать. Он меня заверил, что если я забеременею, то мы непременно поженимся, только согласится ли на это отец? Да и как Рейнольд может попросить моей руки, если я даже не в состоянии сообщить ему?

– Прапорщику Саймондсу? – в замешательстве спросила Гетта. – Но его ведь уже Давным-давно произвели в лейтенанты.

– Да я говорю о прапорщике, а не о лейтенанте, – пояснила Анна и, видя, что Гетта все еще не понимает, добавила: – Ну, о прапорщике Рейнольде Саймондсе, брате того лейтенанта.

Глаза у Гетты расширились.

– Ах, но как же это, Анна… – в потрясении воскликнула она. – Я-то полагала, что….

– Так и было задумано, чтобы ввести всех в заблуждение, – раздраженно сказала Анна. – Ах, Гетта, ну не смотри ты на меня так! Какой ты все-таки ребенок! Ты ничего не понимаешь в любви, откуда тебе? Проблема в том, что мне теперь делать? Как сообщить Рейнольду? Даже если бы мне и удалось незамеченной улизнуть из дома, мне нипочем не добраться до городских стен через всех этих солдат-мятежников.

– Даже и не думай об этом! – встревоженно закричала Гетта.

– Но ты ведь дружишь с некоторыми из этих раненых, не так ли? Не могла бы ты кого-нибудь уговорить или подкупить, чтобы он передал письмо? Они могут проходить в город без всяких помех.

– Но, Анна, даже если их удастся уговорить, то как они передадут это письмо в город? И как твой… друг выберется оттуда?

Анна погрузилась в уныние.

– Не знаю, – огрызнулась она. – Я просто не знаю, что делать.

– Тебе придется рассказать маме. Анна так и набросилась на сестру.

– Нет! Никогда! Ты разве не представляешь, что она скажет? Нет-нет… она не должна узнать, во всяком случае, пока я не найду какой-нибудь способ передать письмо Рейнольду. Гетта, обещай мне, что ты не расскажешь, обещай же!

– Хорошо-хорошо, обещаю, – успокоила Гетта, – только она рано или поздно непременно выяснит.

– Не выяснит. Я убегу, прежде чем она узнает. Рейнольд должен жениться на мне. – Я как-нибудь сумею добраться до него.

– Анна, мы должны вернуться в дом. Нас могут хватиться.

– Да, пожалуй, могут. Гетта, не выдай мою тайну.

– Ну, разумеется, – печально успокоила ее Гетта. – Ох, если бы только не война…

На это Анна ничего не сказала. Обе девушки тихонько проскользнули из яркого майского солнечного света обратно, в сумрачный дом.

Утро двадцать девятого июня ничем не отличалось от любого другого с начала осады, если, конечно, не считать того, что Гетта уже начинала тревожиться: ведь теперь Карла со дня на день могли отправить в полк. Рана на ноге у него почти зажила, и находясь вместе, они чаще всего молчали, как будто их разговор мог привлечь к ним чье-то внимание и ускорить его отъезд. А потом вести, словно удар молнии, обрушились на их хрупкий мирок и разнесли его вдребезги.