Жоржи Амаду - Тереза Батиста, Сладкий Мед и Отвага

• Название: Тереза Батиста, Сладкий Мед и Отвага
• Автор: Жоржи Амаду
• Издательство: Локид
• Жанр: Современная проза
• Год: 1997
• ISBN: 5-320-00175-4

Латиноамериканская проза – ярчайший камень в ожерелье художественной литературы XX века. Имена Маркеса, Кортасара, Борхеса и других авторов возвышаются над материком прозы. Рядом с ними высится могучий пик – Жоржи Амаду. Имя этого бразильского писателя – своего рода символ литературы Латинской Америки. Магическая, завораживающая проза Амаду давно и хорошо знакома в нашей стране. Но роман «Тереза Батиста, Сладкий Мёд и Отвага» впервые печатается в полном объеме.

---

– Вам уже рассказали, нет? Это же ужас, в Аракажу только об этом и говорят, похоже, с ней не всё в порядке, она не может спокойно видеть мужчину… А муж…

– Кто она? – спросила Тереза.

– Как кто? Дочь доктора, она…

– Замолчите и уходите.

– Я? Вы меня гоните? Посмотрите-ка на неё… Женщина каких… сошедшаяся с женатым человеком…

– Сейчас же вон! Быстро!

Увидев глаза Терезы, сплетница побледнела. Тереза, не желая знать, всё знала. Нет, не от доктора, с его языка не слетело ни одно слово о дочери, но вот его молчание, теперь редкий, бывший столь обычным смех. Я знаю всё, даже когда молчу, делая вид, что ничего не знаю. Вот и Тереза делала вид, что ничего не знает, хотя в последние месяцы кумушки, слуги и друзья перестали касаться неприятных для них, скандальных фактов. Падре Винисиус, вернувшийся с завода, где служил мессу, рассказывал: десятки приглашенных из Баии и Аракажу, такого праздника сегодня не делают нигде, только на заводе в Кажазейрасе. Доктор присутствовал, ни с кем особенно не общался, был любезен со всеми, хозяин дома, не имеющий себе равных. Но праздник в последние годы стал иным, не похожим на прошлые праздники на ферме, с мессой, крещением, свадьбами, обильным угощением, детишками, взбирающимися на намыленный столб, с бегом наперегонки, музыкой и фанданго в доме Раймундо Аликате. Теперь фанданго устраивалось в большом доме, какое фанданго! Когда руководил детьми и племянниками доктор, это было великолепно. Но бал был в разгаре, когда падре увидел, что Эмилиано Гедес вышел из дома в одиночестве и направился к конюшне, где заржал черный конь, при­знав хозяина.

Тереза держалась празднично и весело, была более нежной и самоотверженной, чтобы хоть как-то восстановить мир и радость в доме, тот мир и радость, что давал ей за эти годы доктор.

Эмилиано засыпал поздно и вставал рано. Засыпал, отдаваясь отдыху после долгих и сладких любовных схваток с Терезой, положив ей на живот руку. В последнее время доктор закрывал глаза, но долго лежал без сна.

Тереза это поняла. И, положив голову любимого к себе на грудь, тихонько напевала ему те колыбельные песни, которые напоминали ей о матери, погибшей под колесами автомобиля. «Спи, моя любовь, – пела она, стараясь успокоить сердце доктора, – спи спокойно».

28

Через оконную штору в спальню сочится утренний свет и освещает лицо покойного. Врач Амарилио появляется в дверях со взволнованным видом, обводит взглядом комнату: Тереза сидит в той же позе.

– Они уже должны бы приехать… – бормочет врач.

Тереза, похоже, не слышит, сидит, как статуя, глаза сухие и потухшие. Стараясь не производить шума, врач удаляется. Ему хочется, чтобы все как можно скорее закончилось.

Близится час, Эмилиано, когда мы оба покинем Эстансию, и навсегда. Такого другого города, столь же гостеприимного и красивого, нет нигде в мире. Наши утра на реке, водопад и заводь, опускающиеся на старинные особняки сумерки, наши прогулки под руку, лунные вечера, напоенные ароматом гардений, ах, Эмилиано, всему этому конец.

Мужчины уже не будут завидовать старому счастливчику! А женщины не будут злословить о его возлюбленной – счастливой девчонке! Их, любовников, попирающих мораль и спокойно идущих с улыбкой на устах, уже не увидят на улице.

К досаде всех сплетниц, придет конец спорам о том, кто займет место в постели Терезы, когда доктор ее оставит.

«Не бойся, Эмилиано. Пусть я не стала сеньорой, как хотел того ты, может, потому, что не сумела, а может, потому, что не хотела. Да и что оттого, если бы стала? Я предпочитаю быть честной женщиной, человеком слова. Хотя до сегодняшнего дня я, в общем-то, была рабой, проституткой, любовницей, но ты не бойся, здешние богачи не получат меня, Эмилиано! Ни один не коснется даже края моей одежды. Твоя гордость – это мое наследство. Уж лучше мне вернуться в пансион Габи.

Твои скоро приедут, они уже оставили бал и спешат сюда за политическим деятелем. И наш праздник тоже кончился – коротка пора цветения розы: только что распустилась и тут же увяла. Пришел конец и нашей жизни в Эстансии, Эмилиано, мы покидаем её.

Они приедут, чтобы увезти твой труп. Я же уеду и увезу в своем сердце твою жизнь и твою смерть».

29

В четверг доктор приехал в середине дня. Услышав сигнал автомобиля, Тереза с протянутыми руками бросилась ему навстречу из сада, лицо её сияло от радости. Ну просто какая-то сказочная фигура, Эмилиано видел, как она летела по саду, в глазах сверкал огонь, улыб­ка была исполнена любви; только одно это видение утишило тоску в сердце доктора.

В глазах Эмилиано Тереза была сеньорой, несмотря на то, что она старалась скрыть эти вдруг появившиеся в её поведении чёрточки. Она его целует в лицо, усы, лоб, глаза, снимая с него усталость, раздражение и грусть. Здесь, в Эстансии, мой возлюбленный, нет и не будет места для кошмаров, неприятных бесславных сражений и одиночества. Открыв дверь в сад, он словно попадает в сказочный порт выдуманного мира, где царят мир, красота и любовь. Здесь его ждут улыбка Терезы, её глаза и руки.

Испытывая любовь друг к другу, они идут в дом, в то время как шофер, которому помогает Лулу, вытаскивает из багажника чемодан, папку, пакеты, продукты, маленький велосипед, заказанный Терезой для Ладиньо, у которого скоро день рождения. Они присаживаются на край кровати, чтобы поцеловаться с приездом, поцелуй долгий и многократный.

– Я прямо из Баии, не заезжая на завод, после этих дождей улицы такие грязные, – говорит он, стараясь объяснить явную усталость, но ему не обмануть Терезу.

Раньше доктор никогда не приезжал прямо из Баии, он всегда заезжал на завод или в Аракажу, чтобы про­верить, как идёт работа, как живут родные. Но с тех пор, как зять стал управляющим филиала банка, Эмилиано очень редко заглядывает в Аракажу, в основном, когда хочет увидеть дочь. Он устал от дороги, но больше от неприятностей. Тереза снимает с него ботинки, носки. В давно забытом времени она каждый вечер должна была мыть ноги капитану, исполнять эту тяжелую обязанность рабыни. Капитан, ферма, магазин, комнатка с гравюрой Благовещения и плетка из сыромятной кожи, утюг – всё это ушло, забылось, растаяло в гармонии жизни в Эстансии, в удовольствии разуть и раздеть красивого, чистого, умного любовника. И тот же самый акт не похож на вассальную зависимость, на подчине­ние. Тогда как у капитана она была рабой, попавшей в неволю к страху, у доктора она – любовница, порабощённая любовью. Тереза совершенно счастлива. Совер­шенно? Нет, потому что она чувствует, что Эмилиано расстроен и огорчен, а его огорчения мимо неё не проходят, как бы доктор ни старался скрыть их. Пойду приготовлю тёплую ванну, чтобы сеньор мог отдохнуть от дороги.

После ванны была постель, долгая и полная удовольствий. Он приезжал, страстно её желающий, и на­ходил её желающей его, и их встреча была жадной и неспешной. Ах, моя любовь, они умирали и вновь рождались.

– Старый навёрстывает упущенное, не ровен час, отдаст концы на… – шепчет Нина Лулу, пока осматривает велосипед, подарок их сыну, он лучшей марки, такой же, как в иллюстрированном журнале.

Когда спускаются сумерки и начинает дуть ветерок, Тереза и доктор выходят в сад. Умиротворяющая ночь в Эстансии простирает свою темноту на деревья, дом и людей. С кухни доносится бормотание старой кухарки Эулины, она готовит ужин. Лулу приносит стол, бутыл­ки и лёд. Эмилиано после ужина растягивается в гамаке, потом на постели.

Ничего не сказав о случае со святошей, Тереза говорит ему о предстоящем празднике:

– Это будет в субботу, послезавтра. Приходили просить что-нибудь для аукциона, я воспользовалась слу­чаем и предложила тот абажур с расписанными раковинами, которого сеньор не выносит, ну, тот, который ему дали в Аракажу, если помните?

– Помню. Ужасный… Это один клиент банка, коммерсант подарил мне. Должно быть, заплатил кучу денег за это уродство. Хуже не бывает.

– То, что сеньор считает уродливым, другие находят красивым. – Она заигрывает с ним, старается, чтобы он засмеялся. – Доктору всё не нравится, он во всем видит изъян. Не знаю даже, как это я ему понравилась, такая ни на что не годная оборванка.

– Сладкий Мёд, ты напомнила мне мою первую жену, Изадору. Я никогда тебе не рассказывал, но, чтобы на ней жениться, я поссорился с отцом, отец был против женитьбы, так как она была бедная, из народа, портниха. Мать её готовила сладости для продажи, отца она никогда не видела. Я только что кончил учиться и тут же влюбился, посмотрел и… Эта стоит, сказал я сам себе. Через два месяца я подыскал ей работу и женился. Я должен был идти жить на завод и работать вместе с отцом, пришлось мне отцу открыться. Я не раскаивался, она была хорошая. И мой отец полюбил Изадору, она же и закрыла ему глаза, когда тот умер. Хорошая, деликатная, страстная, пленительная. Прожили мы десять лет, скрутило ее от тифа за несколько дней. Ни разу не забеременела и потому мне говорила: я ни на что не годная утварь, Эмилиано, почему ты на мне женился? Я делал всё, что мог, возил её в Рио, в Сан-Пауло, врачи ничего не могли поделать, ни врачи, ни знахари. Страстно желая ребенка, она давала глупые обеты, нашла в Баии колдунью, пила святую воду, словом, перепробовала всё, что ей советовали. Умирая, просила меня жениться снова, она знала, как я хотел ребёнка. Она, да, стоила, была хорошая. Она и ты, Сладкий Мёд.