Колин Уилсон - Крепость

• Название: Крепость
• Автор: Колин Уилсон
• Жанр: Научная Фантастика

Один из самых известных фантастических сериалов, начало которому положили произведения знаменитого британского писателя и мыслителя Колина Уилсона, получил свое продолжение в работах отечественных авторов. Мир, где Земля полностью преображена после космической катастрофы. Мир, где пауки обрели волю, разум и власть. Мир, где обращенный в раба человек должен вступить в смертельную борьбу, чтобы вернуть себе свободу. Мир пауков становится НАШИМ миром.

---

Когда паука опять понесло в его сторону, Найл схватил его за передние лапы и потащил к себе. Тот расценил это как жест помощи и попытался обвиться вокруг юноши остальными конечностями, чего никак нельзя было сделать, так как тварь была крупнее Найла. Когда судно подпрыгнуло в очередной раз, восьмилапый страдалец насилу удержался. Беда в том, что туловище паука отличалось большой плавучестью, а потому каждая волна мотала, его по всей длине ладьи, как поплавок. Когти же на концах лап в отличие от рук человека, увы, никак не годились на то, чтобы хвататься за борта.

Найл ясно сознавал, что существу необходимо за что-нибудь зацепиться. Самым подходящим местом на судне, совершенно определенно, была корзина, накрепко вделанная в просторную нишу на корме. Когда ладья возносилась на гребень волны, корзину заливало, но, по крайней мере, там можно было удержаться.

Найл тяжело протопал на корму (движение стеснял паук, клыки у которого все так же топорщились) и закрепился напротив кормового подъема, напоминающего готовую к броску кобру.

Несколько секунд угодившая во впадину между двумя валами ладья держалась ровно. Намеренно идя на контакт, Найл попытался втолковать пауку, что ему лучше всего остаться здесь и держаться за плетеную корзину – в нее, по крайней мере, можно запустить когти.

Чудом удержавшись от удара накатившей следом волны, тварь, похоже, смекнула, что ей советуют, и, оставив юношу в покое, полезла в корзину, как тяжелая, неуклюжая кошка. Секундой позже обрушилась еще одна громада, едва не закинув в корзину и Найла. Корма, вся как есть, заполнилась водой, но, когда та схлынула, паук держался-таки за борта корзины.

Кто-то хлопнул юношу по плечу – старшая. Она протянула деревянное ведро, указав жестом: дескать, вычерпывай. Найл послушно взялся за работу, но это оказалось делом непростым. Остальные моряки были намного выше Найла, а ему приходилось полное ведро поднимать над головой, и почти вся вода выплескивалась обратно. Парень сел и ухватился за скамью.

Неожиданно раздался треск, и Найл очутился в тесных и холодных объятиях мокрого полотнища. Под напором ветра лопнули два крепежных каната, а навес разорвало сверху донизу.

Теперь ткань хлопала, как гигантский парус. Из-под навеса, словно пущенный из пращи камень, вылетел паук и, стукнувшись об одного из гребцов, сшиб его со скамьи. Доля секунды – и тварь, пролетая мимо, уцепилась за Найла. Тот попробовал высвободиться, в тот же миг ладья накренилась, полотнище хлестко ударило юношу в плечо, и Найл ощутил, как медленно, будто все происходит во сне, летит через борт.

На самом деле все произошло так быстро, что юноша не успел даже испугаться. Вздев на гребень, волна с размаху швырнула его вниз, на двухметровую глубину, затем снова подхватила – ослепленного, хватавшего ртом воздух – и вынесла наверх.

Когда зрение наконец возвратилось, он увидел, что ладья постепенно выправляется. Упруго дергалась обмотанная вокруг талии веревка, да так, что едва не поднимала Найла над водой. Улучив момент, когда волна поддаст сзади, юноша ухватился за веревку обеими руками и начал подтягиваться к судну.

В этот миг он почувствовал, что сзади, силясь утянуть его вниз, что-то скребет спину. На мгновение его ослепила вспышка ужаса – к шее тянулась волосатая лапища. Совершенно бездумно Найл дернул ногами в яростной попытке отделаться от гадины. Море довершило дело: хватка паука ослабла, и его отнесло в сторону.

В эти напряженные секунды взгляд парня случайно скользнул по непроницаемо черным глазам паука, и юноша почувствовал все отчаянье и обреченность горемыки так ясно, будто тот взывал к нему вслух. Совершенно внезапно страх за себя у Найла исчез.

Тварь молила о помощи, ясно сознавая, что от человека зависит, жить ей или сгинуть. Юноша в безотчетном порыве метнулся к насекомому, отпустив веревку.

Когда вокруг пояса и плеч обвились мохнатые лапищи, его опять одолел страх, и тут он вспомнил о веревке. Схватив ее обеими руками. Найл попытался подтянуться к ладье.

Нагрянувшая волна захлестнула с головой, но и тогда он не бросил спасательный конец. И вот его уже поднесло к деревянному борту, а сверху потянулись руки. Паук так и не отцепился даже тогда, когда их вытягивали из воды.

Гребцы подхватили юношу под мышки и потащили через борт. Резкий крен опрокинул их на спины, Найл повалился сверху. Паук все еще обвивал его лапами. Одна из них, ударившись о скамью, хрустнула и переломилась.

Легкие, казалось, были полны воды.

Найл встал на колени и опустил голову на скамью, содрогаясь от неудержимого кашля и рвоты.

Но несмотря на качку, от которой вода вокруг ходила ходуном, он ощущал глубокое облегчение, а возможность держаться за какую-то опору придавала сил. Он и через полчаса, когда шторм уже прошел, так и держался за ту скамью.

Все, казалось, длилось совсем чуть-чуть: секунду назад его безудержно швыряло вверх-вниз, а потом вдруг настала тишина. Подняв голову, он увидел среди косматых, всклоченных туч синюю прогалину неба.

Ветер ослаб до кроткого, ровного дуновения. Вода в ладье больше не плескалась, она стала тихой и безмятежной, будто в пруду. Неприкрытую спину ласково припекало солнце. Найл давно не испытывал такого блаженства.

На судне царил полный кавардак. Все плавало: канатные бухты, бочонки, сундуки, весла.

Найл, поднявшись, долго всматривался через борт, но ни одной ладьи не было видно. А вот у горизонта на севере постепенно проступала полоска суши.

Подняли парус, закрепили в нужном положении румпель.

Затем все, кто был на борту, принялись вычерпывать из ладьи воду. Через полчаса в центральном проходе осталась лишь узкая лужица. Вместе со всеми трудился и Найл, орудуя деревянным черпаком.

На его душе было тепло, отрадно: вот так работать рядом с мускулистыми красавцами-моряками, внося посильную лепту в наведение порядка после того, что наделал шторм. Вот теперь (опасность-то миновала) все благодушно улыбались. Приятно было видеть, что им, Найлом, больше не пренебрегают, обращаются как с ровней.

Один из моряков вручил юноше сумку. Вся еда в ней, кроме опунций, безнадежно раскисла.

Но, главное, увесистая металлическая трубка была на месте, из-за нее сумку не унесло волной.

Теперь происшедшее казалось сном. Как ни в чем не бывало палило с пронзительно синего неба солнце, и на досках вскоре не осталось и следа сырости. Впитывая вожделенное тепло, на обоих концах ладьи неподвижно распластались пауки. Одному из них, которого спас Найл, вышибло от удара о скамьи клык, а из сломанной ноги сочилась струйка крови. Невольно бросалось в глаза, что моряки стараются не подходить к паукам близко, скорее всего, не из боязни, а из уважения та, благоговейного трепета. Эти твари для них, похоже, были едва ли не символом религиозного поклонения.

Встав на скамью, юноша пристально вглядывался в приближающуюся землю.

Тут кто-то похлопал его по плечу – опять старшая. В руках у нее был металлический кубок, который она протягивала юноше.

В кубке искрилась на солнце золотистая жидкость. Найл принял кубок с улыбкой благодарности (наглотавшись соленой воды, он теперь испытывав свирепую жажду) и обеими руками поднес его к губам. Это оказался сладковатый перебродивший напиток, похожий на тот, что настаивался у отца, только куда крепче, душистее и, разумеется, вкуснее. Женщина взяла кубок у Найла, заглянула юноше в глаза и начала пить с другого края.

Тут до Найла дошло, что, оказывается, моряки побросали работу и смотрят на него. Напиток, понял он, был не просто щедрым подношением. Это какой-то ритуал. Но что бы это могло означать? Лишь бросив взгляд на распростертого под солнцем вожака с перебитой, неестественно выгнутой лапой, он догадался.

Это своеобразный жест благодарности за спасение жизни.

Выпив пьянящий сок, служительница улыбнулась юноше, затем перевернула кубок вверх дном, стряхнула последнюю каплю на доски прохода и повернулась спиной. Только тогда моряки опять взялись за работу.

От выпитого Найлу стало легко, по телу прокатилась теплая волна, прошла усталость. Одновременно он почувствовал: его ум слился с умами моряков. Юноша ощущал их радость оттого, что шторм благополучно миновал и судно подходит к земле. Но вот что странно, Найл никак не мог воспринять их сознания обособленно, каждое в отдельности.

Пытаясь вглядеться в разум одного из матросов, он словно бы смотрел сквозь него в разум соседа, а из него – в чей-нибудь еще, и так до бесконечности. Это напоминало чем-то коллективный разум муравьев. Каждый человек как будто одновременно был и никем, и всеми.

Единственное исключение составляла служительница.

Только у нее он разглядел четко выраженные личностные черты характера, твердое понимание своей значимости и ответственности за решения и требования к другим. Но все равно ее сущность отличалась от сущности его матери или Ингельд, не говоря уже о своенравной Мерлью. У этой женщины не было ни глубоких мыслей, ни желания разобраться в себе.