Георгий Марков - Соль земли

• Название: Соль земли
• Автор: Георгий Марков
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2007
• ISBN: 5-9533-1868-5, 978-5-9533-1868-6

В 1954-1960 Георгий Мокеевич Марков написал продолжение истории семьи крестьян-сибиряков Строговых – роман «Соль земли» (кн. 1-2), где подробно проследил судьбу детей и внуков Матвея, уже изменивших свой социальный статус, ставших учеными, служащими, партийными работниками – не столько «сеятелями», сколько преобразователями послевоенной Сибири. Вполне в духе времени в романе появляется и образ молодого бунтаря с характером «шестидесятника» – аспиранта Алексея Краюхина.

Роман был с успехом экранизирован и заслуженно снискал зрительские симпатии.

---

Однако слушок всё-таки прошёл по народу, что Уваровка стоит на опасном месте. Мужики побаивались: «А ну-ка десятник окажется человеком с подлой душой и приведёт кого-нибудь из промышленников? Изойдёт тогда народ горючей слезой». Когда нагрянула в Уваровку новая партия переселенцев, старые жители потихоньку шепнули новичкам: «Не зарьтесь, мужики, на обжитое место. На угле живём, селитесь на другой земле». Новички поняли, что люди худа им не желают. Они продвинулись вёрст на десять по долине и основали новую деревню. Народ назвал её Подуваровкой…

Алексей слушал старика с напряжённым вниманием, боясь пропустить хотя бы одно слово. Происхождение наименований новосельческих деревень Алексею объяснял Лисицын. У него это выглядело просто: Притаёжное – значит, подле тайги. Подуваровка – значит, около Уваровки.

– А что, Марей Гордеич, десятник был вольный или государственный? – спросил Алексей.

– Едва ли вольный! Сдаётся мне, что работал он от переселенческого управления. Артезианские колодцы появились вначале у переселенцев, а потом их стали закладывать и у старожилов.

«Копнуть бы архивы переселенческого управления. Вдруг уцелел уваровский акт?» – пронеслось в голове Алексея.

Марей будто угадал мысли Алексея и, помолчав, сказал:

– Бумага об уваровском колодце должна храниться в казённых архивах. – Но тут же старик развёл руками и выразил сомнение: – А может, и сгинула мужицкая бумага. Почтения к ним не было.

– А ещё, Марей Гордеич, не приходилось вам слышать о других находках угля в Улуюльском крае? – опять спросил Алексей.

– Почему же не приходилось? Слышал! – ответил старик. – Вёрстах в трёх к востоку от Орлиного озера был когда-то староверческий скит. Живал я там. Братия собиралась туда с бору и сосенки. Верующих было раз-два и обчёлся, остальные вроде меня – беглый люд и вечные поселенцы. Хоть стоял скит в глухом лесу, за тридевять земель от жилых мест, а от белого света отгорожен не был. Стекались сюда вести со всех концов державы. Особо нахлынул люд после ограбления на тракте каравана с золотом…

Марей прервал свой рассказ и, взглянув на Алексея, спросил:

– А ты знаешь, Алёша, как дело было?

Об ограблении каравана с золотом на Сибирском тракте Алексей знал по рассказам старожилов Улуюлья, а также по легендам, которые передавались из уст в уста по всей матушке-Сибири, но Марей был почти современником этой истории и мог знать что-нибудь особенно важное.

– Расскажите, Марей Гордеич, если нетрудно!

– Везли, Алёша, из Витимской тайги девяносто девять ящиков с золотом. Обоз шёл под большой охраной. Когда золото только готовилось ещё к отправке, нашлись заговорщики и решили захватить караван в пути. Ходили слухи, что наставляли заговорщиков крупные дельцы из самого Петербурга. Знающие-то люди намекали тогда, будто значились в заговорщиках даже лица императорской фамилии. Всё могло быть!

Ограбить караван взялась шайка татар-разбойников. Отпетые были головы! Не первый год они орудовали на тракте с кистенем в руках. Были у них свои люди и среди ямщиков, и даже в охране.

Когда караван миновал горную местность и вышел на равнину, покрытую лесами, озёрами и болотами, заговорщики решили, что их час пробил.

Однако застать охрану врасплох не удалось. Началась свалка. Заговорщики всё-таки отбили караван и двинулись по просёлкам в сторону от тракта, в пределы Улуюльского края. Шли день и ночь. Прятали золото и ставили памятные вехи.

Но уцелевшие люди из охраны тоже не дремали. Они бросились преследовать караван. И опять началась схватка. Бились не на жизнь, а на смерть. Заговорщики остервенели. Понимали они, что дело их проиграно. Долго ли, коротко ли шла эта битва, а только победы она никому не принесла. И заговорщики и охрана погибли все до единого. Так и канули в безвестность девяносто девять ящиков с золотом.

Марей замолчал, и Алексею показалось, что он решал про себя: говорить ли дальше или остановиться на сказанном?

Вздохнув, степенно разгладив бороду, Марей продолжал:

– Ну, как говорится, шила в мешке не утаишь. Мало-помалу слух об ограблении золотого каравана расползся по всей Сибири, проник за Урал. На поиски исчезнувшего золота поднялись людишки чуть не со всего белого света.

Искали это золото и наши скитские. Хаживал и я на эту работу, даром что жил на скитских хлебах много лет после ограбления каравана. Трудились мы так себе – спустя рукава, знали: коли захороненное золото найдётся, в нашей жизни перемен всё равно не будет. Как ни таились наши наставники, мы видели: ищем не для себя, кто-то со стороны повелевает нами.

Ходили мы по тайге с лопатами, баграми, топорами. Сколько земли перерыли – страшно подумать!

Помню, как-то вышли к одному ручейку. Он протекал в крутых берегах: видать, ручеёк когда-то был сильной рекой. Кое-где стояли круглые глубокие омута. Приказал нам десятник обыскать эти омута. Копали-копали мы и наткнулись на чёрный каменистый слой земли. Лопата отскакивает, лом не берёт – хоть плач! Попробовали копать с другой стороны омутов – опять наткнулись на чёрный пласт! С нами был кузнец из скитской кузницы. Он посмотрел и говорит: «Это, братия, каменный уголь».

Откуда ни возьмись – десятник. «Не то, греховодники, ищете! Голодом всех уморю! Засыпайте ямы землёй, чтоб и помина от них не осталось». Засыпали мы ямы, обровняли берега. Но тут десятник велел ощупать дно омутов баграми. Сбили плот, спустили его на верёвках. Вода в омутах стоячая, покрылась ржавчиной, дно неровное. Багры цеплялись за водоросли, корневища деревьев, камни. Нелегко далась нам эта проклятая работа на омутах. Золото никак не шло в руки и только разжигало злость у десятника и хозяев.

Марей помолчал и с кроткой стариковской улыбкой произнёс:

– Вот как было дело, Алёша…

Алексей не спускал глаз с Марея. Суровой и тяжёлой была тогда судьба простого человека, но не только об этом думал Алексей. Марей говорил о сокровищах улуюльской земли без всяких сомнений, и это вызывало в душе Алексея радостный отзвук.

Забыв о времени и о делах, увлечённо слушали Марея и остальные. Станислав сидел с округлившимися глазами. Ульяна ласково смотрела на старика и думала: «Дедушка! Родной наш! Сколько ты перенёс всякого-разного страданья! Спасибо тебе, спасибо, что пришёл на подмогу Алексею Корнеичу!» Лисицын, щурясь, поглядывал то на Алексея, то на Ульяну. «Ну, что? Каков он, Марей-то Гордеич? Не зря я вам столько о нём расписывал!»

– А не приходилось вам, Марей Гордеич, слышать насчёт поисков захороненного золота на правом берегу Таёжной, около Синего озера? – спросил Алексей, пытаясь проверить свои подозрения относительно того, не спутал ли старик Орлиное озеро с Синим.

Но старик словно не слышал вопроса. Он схватился вдруг за голову и, покачиваясь из стороны в сторону, застонал:

– Ой, снег, снег!

Все удивлённо переглянулись и посмотрели вверх. На небе не было ни одной тучки. Освещённое солнцем, оно ласково голубело над обширной землёй Улуюлья. «Откуда он снег почуял? Что-то тут не то», – подумал Алексей.

– Шум во всём теле, шум. Пойду полежу, – сказал Марей и тяжело поднялся с толстого соснового чурбака. Он шёл в избушку тихими, неверными шагами.

Алексей взглядом проводил его и вспомнил наблюдение одного писателя: если не скудна душа человека, то мысль скроет рубцы времени на лице. И только спина выдаст их. Годы ложатся на неё тяжким грузом.

7

– Ты приезжай к нам на недельку. Он много ещё порасскажет о чудесах Улуюлья. Ведь ты смотри, как он помнит обо всём, – предложил Лисицын учителю, вернувшись из избушки, где он помог Марею лечь на нары.

– Это верно, дядя Миша. Я даже забыл о всех своих злоключениях, – ответил Алексей.

– Вот что, Уля, – вдруг, как бы спохватившись, сказал Лисицын, – сходи-ка вон со Станиславом на курью. Там я жерлицы расставил, надо их посмотреть. Вчера вечером сильно щуки играли.

– Ладно, тятя, сбегаем. – Ульяна протирала полотенцем чашки. Она сложила посуду в большой таз и поставила его на полку под навесом из еловой дранки. – Пошли, Станислав! – скомандовала она.

Станислав не спеша поднялся. Гримаса на лице передала его состояние. Он готов хоть куда идти с Ульяной, но сейчас, наверное, он с большим удовольствием остался бы здесь послушать, о чём будут разговаривать Алексей с Лисицыным. Ульяна кинула на него недовольный взгляд. Он замотал головой и пошёл вслед за ней, оглядываясь.

Алексей понял, что Лисицын неспроста спровадил Ульяну и Станислава, и, когда те скрылись за деревьями, спросил:

– Что думаешь, дядя Миша, о выстреле в осиннике?

– Надо, Алёша, глядеть в оба. По-моему, кто-то из Притаёжного поперёк твоей дороги решил встать. Охотников подозревать не приходится, у них против тебя ничего быть не может… – Помолчав, Лисицын добавил: – По коню не страдай. Школе животину какую-нибудь купить придётся. Иначе к суду потянут. Если деньжонок сам не насобираешь, я добавлю. Нынче по насту мы с Улей славно промышляли.