Бальтасар Грасиан - Карманный оракул

• Название: Карманный оракул
• Автор: Бальтасар Грасиан
• Жанр: Европейская старинная литература
• Год: 1984

Первым знаменитым испанским писателем, с которым познакомился рус­ский читатель, был Бальтасар Грасиан. В 1742 г. – задолго до первых русских публикаций Сервантеса – в Петербурге появился перевод его «Карманного оракула»

«Карманный оракул» – это некий житейский «подручный советник» для Благоразумного, изощренного в делах, для всякого желающего стать «личностью», способного ею стать.

---

225. Знать основной свой недостаток. Нет человека, у которого главное достоинство противовесом не имело бы недостаток, и, ежели тому способствуют склонности, недостаток этот забирает власть тираническую. Объяви ему войну, призвав себя к бдительности, и первым твоим шагом да будет обличение, ибо, познав его, победишь, особенно ежели сам будешь о нем того же мнения, что окружающие. Властвовать собою – воевать с собою. А как будет побежден недостатков твоих капитан, всем им придет капут.

226. Обязывать. Речи и дела большинства не их натурой продиктованы, а обхождением с ними. Убедить в дурном всякий может, дурному охотно верят, даже неправдоподобному. Лучшее и ценнейшее из того, чем мы богаты, зависит от мнения других. Иные довольствуются тем, что правда на их стороне, но этого мало – правде надо деятельно помогать. Обязать другого порой стоит немногого, а приносит многое: за слова покупаются дела. В большом доме мира нашего нет такой вещи завалящей, которая хоть раз в год не понадобилась бы и тогда – хоть цена ей грош, – без нее не обойтись. Каждый о предмете говорит, что пристрастье велит.

227. Не поддаваться первому впечатлению. Иные вступают с первым впечатлением в законный брак, и последующие для них – любовницы, а так как вперед всегда выскочит ложь, то для правды уже нет места. Не заполняй же чувство первым впечатлением, ниже разум – первым сообщением; это признак небольшой глубины. Есть люди со свойством той посуды, что впитывает запах первой налитой в нее жидкости, – что благовонной, что вонючей. Проведают об этой слабости другие, дело худо, – коварству же только того и надо: злонамеренные поспешат твою доверчивость окрасить в свои цвета. Пусть же всегда останется место для пересмотра суждения, пусть Александр держит открытым другое ухо для другой стороны [54], для второго, для третьего сообщения. У первого впечатления во власти – один шаг до слепой страсти.

228. Не предаваться злословию. Тем паче бояться славы охотника бесславить. За чужой счет остроумием блистать нетрудно, зато опасно. Тебе станут мстить, говорить дурное и о тебе; ты один, врагов много – им легче тебя победить, чем тебе их убедить. Видя в людях дурное, не радуйся, тем более не обсуждай. Сплетник ненавистен вовеки, и, хотя важные особы иногда его пригревают, но лишь из удовольствия слушать его издевки, а не из уважения к его уму. Скажешь худое, услышишь худшее.

229. Распределять свою жизнь разумно: не как подскажет случай, но чтобы и польза была и удовольствие. Без передышек жизнь тягостна, как долгое путешествие без гостиниц; разнообразие познаний делает ее приятной. Первый перегон пути в благой жизни употреби на беседы с мертвыми: мы рождаемся для знания и для самопознания, и книги, верно нам служа, делают из человека личность. Второй перегон проводи с живыми: примечай и осматривай все прекрасное в мире. Не все лучшее находится в одной стране: отец наш всеобщий распределил приданое разным землям, и, может статься, дурнушка богаче всех. Третий перегон – весь для себя самого: высшее блаженство в размышлении.

230. Вовремя открывать глаза. Не у всех, кто зрит, глаза открыты, не все, кто смотрит, видят. Поздно разобраться, проку мало, одно огорченье. Иные начинают видеть, когда уже не на что смотреть, когда уже разорили свои дома и дела, вместо того, чтобы нажить добра. Трудно наставить на ум, коли к этому нет желания; еще труднее внушить желание, коли нет ума. Такие люди – игрушка в руках окружающих, их водят, как слепых, всем на смех; и так как они глухи и не желают слышать, то и глаза не открывают и не видят. И тут же, того и гляди, подвернется хитрец, который слепоту эту и глухоту поддержит, – ему это выгодно. Беда лошади у безглазого хозяина – не бывать ей в теле.

231. Никогда не показывать полдела – пусть любуются в законченном виде. Начало всегда нескладно, и нескладный этот образ остается в воображении; память о нем мешает насладиться вещью, уже завершенной. Наслаждение предметом великим как целым, хоть и затрудняет суждение о частях, само по себе возвышает вкус. Прежде чем стать всем, оно было ничем; когда возникало, было еще глубоко скрыто в своем ничто. Погляди, как стряпают даже самое лакомое блюдо, это возбудит скорее отвращение, чем аппетит. Пусть же искусный мастер остережется показывать свои произведения в зародыше: учась у природы, надобно являть их свету лишь тогда, когда уже могут явиться на свет.

232. Немного быть и деловым. Нельзя только размышлять, приходится и действовать. Очень ученых легко обмануть – им ведомы вещи необычные, зато самого обычного и необходимого в жизни не знают. Созерцание предметов возвышенных не оставляет им времени на обиходные, и так как не знают то, что надо бы знать в первую очередь и в чем прочие собаку съели, то у поверхностной толпы вызывают удивление либо кажутся ей невеждами. Посему пусть постарается муж ученый быть хоть немного деловым – настолько, чтобы его не обманывали, не осмеивали; пусть будет и практичен, что хотя и не высшее в жизни, но весьма необходимо. К чему знания, если они нежизненны? В наше время знание жизни – оно-то и есть истинное знание.

233. Желая быть приятным, не оплошай – вместо удовольствия доставишь огорчение. Стремясь расположить, иные только раздражают, ибо не разобрались в нраве. Что одному лестно, для другого бесчестно – думал оказать услугу, а нанес обиду. Вызвав неудовольствие, не жди ни благодарности, ни даяний, ибо сбился с угодного пути. Не зная нрава, как потрафить? Вот и бывает: хотел произнести хвалу, а изрек хулу и получил, что заслужил. Иной хотел развлечь красноречием, да только до смерти надоел болтовней.

234. Залогом твоей репутации да будет чужая честь. Туда, где выгода верная, иди один в молчании, где неверная – в компании. В делах чести обзаводись союзниками, дабы каждый, опасаясь за добрую свою славу, берег чужую. Если можно, не рискуй, а если уж доведется, пусть на место осторожности станет расчет. Пусть будет дело взаимоважным и риск общим – дабы нынешний соучастник вдруг не превратился в свидетеля.

235. Уметь просить: для одних нет ничего труднее, для других – ничего легче. Есть люди, не умеющие отказывать, – к таким не надобно и подхода. Есть и другие, у кого «нет» – первое слово в любой час дня; с такими надобна сноровка. И со всеми – уменье подойти вовремя, когда душа весела: после приятного насыщения – тела либо духа. Если к тому же в просителе не предполагают тайного умысла, дни веселья становятся днями милости, которая щедро изливается наружу. Не подходи с просьбой, если на твоих глазах только что кому-то отказали, – второй раз легче выговорить «нет». Удачи не сулит и час печали. Хорошо также обязать заранее – это как бы начало обмена, не отплатить тебе было бы низостью.

236. Оказывать заранее как услугу то, что потом будет выглядеть как награда. Прием искусных политиков. Милости до заслуг – испытание благодарности. У такой предваряющей милости два преимущества – быстрота награждающего обязывает получающего. Один и тот же дар после услуги – возвращение долга, до нее – одолжение. Тонкий способ перемещения долга – обязательство наградить, лежавшее на вышестоящем, перекладывается на нижестоящего, который должен отблагодарить. Такое обхождение годится с людьми обязательными, а для подлых плата вперед окажется скорее уздой, нежели шпорой.

237. Не входить в тайны вышестоящих. Думаешь – с тобой делят пышки, а выходит – шишки. Многие наперсники вот так погибли. Наперсник – тот же колобок, и ждет его та же участь. Когда владыка передает тебе свои тайны – это не фавор, а подать. И многие потом разбивают зеркало за то, что напоминает им об этом; они ненавидят того, кто знает их злодеяния. Бойся, чтобы кто-то от тебя чрезмерно зависел, тем паче власть имущий. Узами пусть лучше будут тобою оказанные услуги, нежели ими проявленная благосклонность. Особенно опасна откровенность дружеская: сообщил свои тайны другому – стал его рабом. Для господина это противоестественно и долго длиться не может. Он жаждет вернуть утраченную свободу и ради этого готов попрать все, даже справедливость. Итак, тайн не выслушивай и сам не сообщай.

238. Знать, чего тебе не хватает. Многие могли бы стать вполне личностями, не будь лишены какого-то качества, без коего не достигнуть совершенства полного. Иной достиг бы многого, исправив в себе малость. Кому не хватает серьезности, из-за чего меркнут блестящие способности; кому – мягкости обхождения, недостаток, более всего ощутимый для домочадцев, особенно у персон важных. Этим не мешало бы подбавить решительности, тем – сдержанности. От всех этих недостатков, коль познал их в себе, нетрудно избавиться – усердие обратит привычку во вторую натуру.

239. Не быть чересчур разумным – лучше быть благоразумным. Больше знать, чем положено, значит выделяться утонченностью, а где тонко, там и рвется, надежнее общепринятое. Хорошо быть человеком многознающим, но не педантом. Много рассуждать – споры затевать. Полезнее деловое здравомыслие, что не рассуждает больше, чем надобно.