Павел Мальков - Записки коменданта Кремля

• Название: Записки коменданта Кремля
• Автор: Павел Мальков
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1967

Эта книга читается с чувством совершенно необыкновенным, с такой личной заинтересованностью, словно не только автор воспоминаний, но и ты сам участник великих событий – до такой степени захватывают нас революционный пафос, благородство стремлений и железная воля великих рыцарей социальной справедливости, заново, научно перестраивавших мир.

---

29 ноября был опубликован приказ Военно-революционного комитета по комендатуре Красной гвардии и полковым комитетам Петрограда:

«1. Немедленно арестовывать всех пьяных и лиц, про которых имеется основание полагать, что они участвовали в хищении из винного склада Зимнего дворца и других складов. Полковым комитетам проверять состав рот и задерживать всех участников разгромов винных складов.

2. Немедленно при районных комендатурах Красной гвардии образовать революционные суды, а в воинских частях – гласные товарищеские суды по всем проступкам, унижающим достоинство гражданина-воина.

3. Предать немедленно всех пьяниц и лиц, участвовавших в хищении, революционным и товарищеским судам и немедленно судить их.

4. Революционным и товарищеским судам выносить приговоры: не свыше шести месяцев общественных работ.

5. Особой ответственности подвергнуть и судить полной мерой всех чинов, несущих караулы при винных складах и не исполняющих свой гражданский долг.

6. Немедленно сообщить о всех арестованных и о вынесенных приговорах в Военно-революционный комитет».

Питерские рабочие, Красная гвардия, революционные солдаты, матросы энергично принялись за дело. Пьянство в Петрограде резко пошло на убыль, с погромами винных складов было покончено.

* * *

Ликвидация винных подвалов и погребов требовала, конечно, известной смелости и решительности, но в общем-то дело это было не хитрое. Труднее приходилось в тех случаях, когда сталкивались с ловким и изворотливым врагом, когда идти напролом было нельзя, сама специфика операции требовала от ее участников известного опыта и навыков, которых у нас как раз поначалу и не было.

Взять те же офицерские клубы или тайные явки различных контрреволюционных организаций, которых немало расплодилось в Петрограде зимой 1917/18 года. Тут нужно было обеспечить многое: и конспирацию, чтобы никто лишний не знал о сведениях, которыми мы располагаем, о наших планах ликвидации вражеских притопов и явок; надо было обеспечить и внезапность операции, чтобы не дать контрреволюционерам возможности организовать оборону, скрыться или уничтожить улики, и многое другое.

Каждый матрос, красногвардеец, революционный солдат готов был грудью идти на врага: с пистолетом, винтовкой, бомбой в руке кидался в любую схватку. Но тайных методов вражеской деятельности контрреволюционных заговорщиков мы поначалу не знали. Необходимый опыт, знания и навыки приобретались постепенно, в суровой школе беспощадной борьбы с врагами революции. Раз от разу мы действовали искуснее и увереннее. Действовать же приходилось постоянно. Редкий день в Смольный не являлся рабочий или солдат, молодой парнишка или пожилая женщина, являлись и говорили: такой-то человек подозрителен, там-то злоумышляют контрреволюционеры. Действуйте! Защищайте нашу родную Советскую власть. И мы ехали, проверяли, если было надо – обыскивали, явных врагов, накрытых с поличным, арестовывали, вступали в вооруженную борьбу, стреляли, сами кидались под пули, когда иначе было нельзя.

Очень часто сигнал от рядового рабочего, солдата, крестьянина помогал раскрыть контрреволюционный заговор. «…Когда среди буржуазных элементов организуются заговоры, – говорил Ленин, – и когда в критический момент удается эти заговоры открыть, то – что же, они открываются совершенно случайно? Нет, не случайно. Они потому открываются, что заговорщикам приходится жить среди масс, потому, что им в своих заговорах нельзя обойтись без рабочих и крестьян, а тут они в конце концов всегда натыкаются на людей, которые идут в… ЧК Н говорят: «А там-то собрались эксплуататоры».

Бывало, правда, что подозрения кое-кого из наших добровольных помощников оказывались неосновательными, а простая обывательская болтовня принималась за контрреволюционную вылазку, но чтобы в этом разобраться, требовалась в каждом Случае самая тщательная проверка.

…Шел Студеный, вьюжный декабрь 1917 года. Меня срочно вызвал Николай Ильич Подвойский.

– Поступило сообщение, что в Петроград нелегально пробрался Керенский и готовит мятеж. Скрывается он по одному из этих адресов. – Николай Ильич протянул мне клочок бумаги, где карандашом были написаны дна адреса.

– Необходимо срочно проверить. Бери людей и поезжай. Если надо, переверни квартиры вверх дном, но разыщи этого паршивого адвокатишку и притащи сюда. Ясно?

Я внимательно прочитал адреса. Одна квартира находилась в районе Зимнего дворца, другая – на Литейном проспекте. Решил начать с той, что возле Зимнего.

Выйдя из Ревкома, я разыскал Манаенко, позвал еще трех из оставшихся в Смольном балтийцев и объяснил им задачу.

Ребята оживились:

– А, старый знакомый! Как же, с Гельсингфорса его помним. Ну, от нас он не уйдет.

Вызвал я машину, и вот мы, пятеро балтийских матросов, уже мчимся по безлюдным заснеженным улицам ночного Петрограда.

Нужный дом нашли без труда. В глубине подворотни, закутавшись с головой в длинный, до пят, овчинный тулуп с высоким стоячим воротником, спал непробудным сном, примостившись на табуретке, здоровенный дворник. Проснулся он лишь после того, как Манаенко приподнял его за шиворот и силой поставил на ноги, да и проснувшись, не сразу понял, что от него требуется.

Сообразив, наконец, что мы намереваемся с его помощью проникнуть в одну из квартир бельэтажа, дворник не на шутку встревожился. Судя по его виду, по тем взглядам, которые он исподлобья бросал, не трудно было догадаться, что он принял нас за грабителей.

Стремясь успокоить дворника, я сказал, что мы не бандиты, а революционные матросы к действуем по приказу Военно-революционного комитета. Если мои слова и произвели на него какое-либо впечатление, то скорее обратное тому, которого я добивался. «Революция», «Военно-революционный комитет» – все эти слова действовали на матерого блюстителя буржуазного благополучия, много лет дружившего с городовыми да жандармами, совсем не успокоительно. По его понятию, революционные матросы были ничуть не лучше бандитов. Дворник кряхтел, угрюмо бурчал что-то в свою дремучую бороду и не выражал ни малейшего желания выполнить наше требование. Пришлось снова взять его за воротник тулупа и основательно встряхнуть, прежде чем он отпер массивную парадную дверь и показал нужную квартиру.

Поднявшись по широкой, устланной ковровой дорожкой лестнице, мы остановились. В голове теснились тревожные мысли: что, если, услышав за дверью незнакомые голоса, нам не откроют? Дверь-то такая, что скоро не выломаешь. А вдруг в квартире помимо парадного имеется черный ход, и, пока мы будем ломиться в парадную дверь, Керенский им воспользуется и убежит? Немало было всяких «если», но предаваться размышлениям не было времени.

Наскоро обменявшись мнениями и выяснив у дворника, что черный ход действительно есть, мы разбились на две группы. Двое матросов отправились караулить черный ход, а мы, втроем, выждав минут пять – десять, чтобы дать товарищам время занять пост, приступили к действиям.

Вынув из-за пояса пистолет, я велел дворнику позвонить в дверь и сказать, что он принес срочную телеграмму. Потоптавшись с минуту на месте, дворник нерешительно потянулся к звонку. Позвонил один раз, другой, наконец за дверью послышались чьи-то быстрые шаги и взволнованный женский голос спросил:

– Кто там?

– Телеграмма барыне, срочная, вы уж извиняйте, – скороговоркой выпалил дворник, с опаской поглядывая на мой пистолет.

– А, это ты, Потапыч! Минутку.

В голосе говорившей послышалось облегчение. Загремели запоры, и дверь широко распахнулась. В то же мгновение я оттолкнул плечом неуклюжего Потапыча и стремительно шагнул в неярко освещенную роскошную прихожую. Миловидная молодая женщина в простеньком, небрежно накинутом халатике слабо вскрикнула и, испуганно прижав руки к груди, прислонилась к стене, глядя на внезапно появившихся матросов широко раскрытыми от ужаса глазами.

– Не волнуйтесь, гражданка, – как можно деликатнее сказал я, – по приказу Военно-революционного комитета мы должны проверить, нет ли у вас посторонних.

– Что вы, что вы, какие посторонние? Ведь ночь на дворе! Дома только барыня и ее сестра, даже барина нету, он в отъезде.

– Барыня? А вы кто же будете?

– Я? Я – горничная. Маша…

Несколько придя в себя и осмелев, она даже кокетливо улыбнулась.

– Коли так, давай, Маша, сюда свою барыню да показывай квартиру. Проверим.

В отличие от Потапыча Маша весьма ревностно отнеслась к нашим распоряжениям, и уже через пару минут перед нами предстали две пожилые дамы, а в многочисленных комнатах загорелся яркий свет.

Спросив хозяйку, нет ли в квартире посторонних, и получив отрицательный ответ, мы приступили к обыску. Осмотрели все комнаты, ванную, кухню, заглянули в гардеробы, под диваны и кровати, обшарили каждую щель – никого. Тогда я решил действовать напрямик.