Сергей Наумов - Скажи им, пусть помнят

• Название: Скажи им, пусть помнят
• Автор: Сергей Наумов
• Издательство: Вече
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2004
• ISBN: 9533-0276 2

Сергей Наумов относится к тем авторам, кто создавал славу легендарного ныне "Искателя" 1970 – 80-х годов. Произведения Наумова посвящены разведчикам, добывавшим сведения в тылах вермахта, и подвигам пограничников.

---

Расторопный Рыжиков собрал запасные рожки к "шмайсерам", вытащил из трофейного вещмешка пакет с сахаром и дал каждому поляку по два кусочка рафинада.

Дети держали сахар в руках и чего-то ждали. Тогда старшина положил в рот кусочек рафинада и с аппетитом захрупал им.

Нечто похожее на улыбку отразилось на лицах ребят, и они стали с жадностью есть сахар.

Тихон стоял в стороне и беззвучно плакал.

Тасманов смотрел на маленьких поляков и пытался разобраться в себе, в своих мыслях и чувствах, потерявших на какое-то время ясность и заметавшихся, как вспугнутые выстрелом птицы.

Новое, никогда не испытанное чувство родилось в нем при первом же взгляде на бездомных, наверняка безымянных детишек. Больно обожгло сердце. За годы войны капитан насмотрелся смертей и страданий, привык к ним, как привыкают к жестокой необходимости, когда ничего нельзя изменить или переделать. И вот дети. Маленькие заключенные. Маски вместо лиц. Выпирающие из лохмотьев ключицы. Старческая бескровная кожа на тонких руках.

"Никто из них не должен умереть" – эта простая, четкая мысль вернула Тасманова в привычное состояние. Он взглянул на радиста. Долгих, прикрывшись плащом, возился с рацией. Он словно почувствовал взгляд командира, вскинулся и несколько растерянно произнес:

– Товарищ капитан, "Вереск" на приеме!

Капитан взял микрофон, надел наушники.

– "Вереск", я – "Вега"... Как слышите меня? Прием...

– Я – "Вереск", – сразу же отозвался глухой знакомый голос Дробного. – Докладывай...

Тасманов достал карту и четко доложил обстановку. В наушниках послышался треск, далекая немецкая речь.

И снова раздался глуховатый сердитый голос начальника штаба:

– Ты не ошибся насчет "Викинга"?

– Нет, – ответил Тасманов. – Танковая бригада "Викинг".

Пауза длилась долго. "Докладывает комдиву", – догадался Тасманов.

– "Вега", ты слушаешь? – спросил "Вереск".

– Я – "Вега". Слушаю. Прием.

– Возвращайся. И хорошо бы тихо...

"Тихо не получится", – подумал Тасманов и сказал в микрофон:

– Преследуюсь тремя поисковыми группами. У немцев собаки. Боя не избежать. Прошу выслать конный разведвзвод в квадрат двести шесть. Сигнал для опознания – две красные ракеты, ответ – две зеленые...

– Понял, капитан. Взвод высылаю... Уходи... Связь по возможности. Действуй...

* * *

"Уходи" – это крепко сказано, – думал Тасманов. – Далеко ли уйдешь с доведенными до крайнего истощения детишками".

И все же он повел разросшуюся группу к реке. Немцы не показывались. Может быть, сбились со следа – дождь сыпал и сыпал, – а может быть, разделили группу и решили взять разведчиков в кольцо. Так думал Тасманов.

Он не мог знать, что немцы нарвутся на засаду польских партизан, действующих в округе, что в коротком бою, потеряв половину своих людей, обер-лейтенант – командир двух ягд-команд – отступит к броду под защиту регулярных частей.

Тасманов и не подозревал, как близко ходила смерть, – ведь наткнись его группа на засаду поляков, и немецкий камуфляж подвел бы разведчиков под пули. О польском отряде не знали в штабе дивизии – такое случалось в войну, – наступление наших войск активизировало борьбу польских патриотов, партизанские группы возникали и росли как грибы.

Капитан умолчал о детях в разговоре с Дробным намеренно. Он побоялся приказа оставить ребят на попечение какого-нибудь хуторянина, что было равносильно гибели.

Они несли ребят по очереди – тех, которые уже не могли идти. Рыжиков посадил на плечи двоих мальчишек и велел крепко держаться за каску.

Тихон нес на руках истощенного до невозможности самого маленького. Кудря часто останавливался – ему все казалось, что мальчонка перестал дышать.

Группа продвигалась к реке вдоль грейдера. В лесу не так донимал дождь, в случае же тревоги можно было занять круговую оборону, маскируясь за деревьями.

Не доходя до реки с полкилометра, Тасманов остановил группу и выслал вперед старшину и Струткиса. Эту пару капитан сделал неразлучной. Немецкий Струткиса был безукоризнен, хладнокровия хватило бы на пятерых. Айвар худощав, но силы ему не занимать.

Рыжиков сообразителен, чуток, опытен. Всю войну по тылам.

В заросшей орешником низине было сыро, промозгло, неуютно. Дети сбились в плотную кучку, согревая друг друга полуголыми исхудалыми телами. Они негромко переговаривались, словно читали молитву.

"Их нужно накормить, иначе они не дойдут, – подумал капитан. – Хотя бы по стакану молока с хлебом. Тушенка не годится – умрут сразу. У Петухова в НЗ сухари..."

Но прежде чем пришло решение, Тасманов уже напряженно прислушивался.

Сверху, от дороги, доносились странные, незнакомые звуки. "Квач-квач, квач-квач..." Будто квакала огромная лягушка.

Звуки становились сильней, обрастали другими, треснула валежина, зашуршала прошлогодняя хвоя.

И, осознав, что он слышит чваканье кованых сапог, Тасманов по-немецки, чтобы было понятно детям, громко шепнул: "Руих!"

Петухов и Кудря замерли с изготовленными автоматами там, где их застал приказ командира. Долгих лег на рацию, поводя стволом трофейного пулемета в сторону звуков.

Тасманов достал две гранаты с длинными деревянными ручками. Гранаты были немецкие, очень удобные в таком вот назревающем бою.

Как не хотел и боялся сейчас Тасманов этого боя! В штабе ждут карту. По рации всего не скажешь. Карта – это его, Тасманова, глаза. И то, что увидели они, теперь хотели увидеть и Дробный и комдив.

И какой может быть маневр в скоротечной схватке, когда ты скован, спеленут по рукам и ногам спасенными детишками.

Тасманов слушал теперь уже близкие шаги, стараясь уловить повизгивание овчарок, слова команд. Но раздался приглушенный кашель и хриплый голос кому-то сказал:

– Еще полчаса, Юрген, и ты выпьешь горячего кофе...

– Шнапсу, Курт... – отозвался вялый тонкий голос.

И капитан понял, что это не погоня. Патруль. Три солдата с фельдфебелем. Рядом передовая, а может быть, и стык зарывающихся в землю полков.

Тасманов со стремительностью рыси присел, сунул гранаты под куст и выхватил нож. Кудря и Долгих уловили и поняли движение командира, отложили автоматы и достали короткие финки. Сержант же стоял у самого края впадины, напряженно вытянув шею, держа палец на спусковом крючке "шмайсера".

Тихон негромко застучал дятлом – даже Тасманов обернулся. Петухов скосил глаза на стук и увидел Кудрю, подбрасывающего на ладони финку.

Петухов воевал с первой минуты войны. Сержант, как и Тасманов, служил на границе. Был ранен, контужен при обороне заставы и все же ночью, оставшись в живых один, уполз в ржаное поле, отлежался и ушел в лес. Прорывался с регулярной частью из окружения.

Тасманов взял его в разведку из пехотной роты, прослышав в штабе о сержанте-чудаке, который возит с собой пограничную фуражку и надевает ее в последнюю минуту перед атакой.

С Петуховым было легко. Тасманов не заботился и не думал о его действиях, был уверен – сержант все сделает как нужно.

Петухов бесшумно лег и как растворился в земле.

Капитан мельком взглянул на ребятишек. Дети стояли тихо, словно и они знали, что сейчас на каждый звук откликается только смерть.

"Чвак-чвак". Совсем рядом. Остановились на краю впадины четыре силуэта, словно шинели вывесили сушиться.

Что увидишь за сеткой дождя?

"Чвак-чвак". Пронесло. Шинели будто смахнуло ветром.

"Юрген из Любека выпьет свой шнапс, – усмехнулся Тасманов. – Нам же сейчас даже случайный выстрел ни к чему".

...Капитан угадал – они вышли на стык. Вернувшийся старшина нарисовал план обороны немцев. На левом обрывистом берегу два дзота – расстояние между ними двести метров. И в пространстве этих двухсот метров – никого. Если накрыть дзоты с тыла гранатами, можно на плотах успеть достичь "сопредельной стороны", как выразился Петухов.

"Никого – это значит патрули, – размышлял Тасманов. – Один мы только что видели. Да, без боя не уйдешь. Плоты для ребятишек. Петухова и Кудрю вплавь с плотами. Сами же подавляем дзоты и держим зону, пока ребята не переправятся".

Противотанковых гранат было две. У старшины и Петухова. У остальных шестисотграммовые "феньки" – легкие РГ-42. У каждого по две штуки. И еще две немецкие, с деревянными ручками. Получалось четыре связки, если даже оставить по одной каждому на всякий пожарный случай.

Пулемет, захваченный у эсэсовцев, и рацию капитан решил перебросить на тот берег. Петухову придется прикрывать отход четверки, когда с дзотами будет кончено.

Плотики вязали из молодых осинок, срубленных тесаками. Бечевки и толстой тесьмы, оказавшихся у запасливого Долгих, хватило, чтобы скрепить похожие на жерди тонкие деревца.

Перед последним броском к реке Струткис объяснил ребятам, как нужно грузиться на плоты, лежать, не поднимая головы, и вообще замереть, словно и не живые они вовсе.