Сергей Наумов - Взведенный курок

• Название: Взведенный курок
• Автор: Сергей Наумов
• Издательство: Вече
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2004
• ISBN: 9533-0276 2

Сергей Наумов относится к тем авторам, кто создавал славу легендарного ныне "Искателя" 1970 – 80-х годов. Произведения Наумова посвящены разведчикам, добывавшим сведения в тылах вермахта, и подвигам пограничников.

---

Стриженой знал, как редко случается на границе задержать настоящего матерого нарушителя. Иной прослужит всю жизнь, но так и не столкнется с человеком, который долгие годы готовился к переходу. Асы разведки не каждый день прорывают границу. Но ты готовишься к этой встрече всю жизнь, и, если настал твой час, ты отдаешь всего себя борьбе, поиску, схватке.

– Агальцов... – сказал Гомозков, нарушая раздумья командира.

– Где?

– Справа, в сорока метрах от поворота.

Капитан приказал остановиться и выскочил из машины. На темной стене леса тускло мерцала яркая точка. "Курит!"

Капитан выслушал доклад подошедшего пограничника, спросил:

– Курили?

– Курил, товарищ капитан, – опустил голову солдат, – захолодился на одном месте, вода кругом.

– Гомозков, займитесь следом... А вы... – Стриженой смерил Агальцова строгим взглядом, – покажете место, где видели шаровую молнию.

– Есть... – Агальцов повел рукой в сторону болотца: – Сперва она пришла от границы, а дальше я не видел.

– Какая она была, когда вы ее обнаружили? Опишите...

– Когда увидел, вроде как фара у газика, только больше в размерах и поярче. Туман был, товарищ капитан... Много не увидишь. Хотя по манере все это напоминает Клода Моне, знаете, есть такой французский художник. Так вот у него Нотр-Дам написан в сплошном тумане, получилось вроде видения, ирреально все, вроде есть и вроде пригрезилось.

– А если без Моне?.. – усмехнулся капитан. – Не пригрезилась вам, Агальцов, эта самая молния?

– Никак нет. Я в том месте, где молнию засек, лес обследовал. Деревья в округе подпалены... Чувствуете, пахнет...

"Вот тебе и первогодок, – думал Стриженой, – и с обонянием у него полный порядок, и времени даром не терял".

Во влажном воздухе стойко держался запах горелого дерева.

Подошедший Гомозков доложил:

– След часовой давности, товарищ капитан, размер обуви сорок три, сапоги с подковами, новые. Рост нарушителя за метр восемьдесят пять, вес... вес за сто сорок, товарищ капитан, остальное только Мушкету известно.

– Так... Говоришь, с подковами сапожки. На счастье подковки приколотили, Гомозков, а? И вес... А может быть, нес он что-нибудь... След нужно искать, Глеб. По ручью ведь пошел.

– По ручью, товарищ капитан.

– Значит, где-нибудь выйдет. Возьмешь Агальцова – и вверх. Я еще побуду здесь – и вниз спущусь...

– "Попрыгунчик", товарищ капитан?

– Не знаю, Гомозков. Нужно посмотреть, что на КСП в ложбине. Держи связь с заставой. Там Недозор...

– Есть, держать связь с заставой.

Агальцов и Гомозков с Мушкетом неслышно растаяли в тумане.

Гомозков и Агальцов

Теперь они бежали, отстав друг от друга на добрую сотню метров. Впереди Гомозков с Мушкетом на длинном поводу, за ним – худой, жилистый Агальцов.

Собака взяла след, едва пограничники прошли полкилометра вверх по ручью. Два часа без передышки шел поиск. И вот надо же: Мушкет потерял след, кружил по поляне с тремя стогами сена, тыкался носом то в один стог, то в другой, жалобно скулил, потом сел, вывалив язык и тяжело дыша, словно бы моля об отдыхе.

– Ищи, Мушкет, ищи... Ну, Мушкетик... милый... уйдет ведь он...

Гомозков уговаривал собаку, поглаживая ее мокрую голову.

Далеко в горах высверкивали молнии, здесь же в долине ровно шумел дождь.

– Что? – выдохнул подбежавший Агальцов.

– Похоже, Мушкет след потерял... – угрюмо отозвался проводник.

Агальцов сразу поскучнел.

– Значит, спрашиваем – отвечаем... Как звали моего предка, который жил при Иване Грозном? Ответ – Лифантием...

– Ты бы лучше осмотрел местность, чем трепаться, – не то приказал, не то попросил Гомозков.

– Ладно. Я сейчас залезу вон на ту сосенку и гляну разом на синий город Севастополь.

Агальцов слыл мастером турника. Вскоре его жилистое тело замелькало где-то возле самой вершины.

Гомозков устало присел на поваленный бурей старый дуб.

Надежда, что Мушкет снова возьмет след, не оставляла следопыта. Дождь, конечно, мешает собаке, но и еще что-то. Ведь след-то свежий, и что Мушкету дождь, если он не вынюхивает землю, как другие, а ведет проводника по запаху, оставленному чужим человеком в общей атмосфере данной местности.

Значит, что-то еще мешает собаке.

Гомозков знал, на какие ухищрения идут нарушители, чтобы замести след. Табак, рассыпанный на тропе, – самое простое. Гомозков встал, потянул ноздрями влажный плотный воздух. Его насторожил сам воздух. В нем таился какой-то запах, незнакомый, совершенно чуждый многочисленным лесным запахам. Словно жгли здесь недавно не то пробку, не то...

"Газ", – пришла внезапная мысль. Вот что мешает Мушкету.

Агальцов шумно спрыгнул на землю.

– Нет, ты мне скажи, шотландцы носят комбинацию? А? Небо в мехах до самого Рижского залива, товарищ сержант. В полумиле, курс зюйд-вест, большая поляна, и на ней опять же три стожка сена. Надо бы посмотреть...

– Посмотрим. Обязательно. Отдохнем чуток... Мушкет выдохся.

Агальцов удивленно уставился на товарища:

– Здесь он, твой дядя с подковами. И недалеко... Достанем... Ты вот лучше мне скажи, Алеша. Вроде ты и грамотен... Биографии великих людей читал, разные картины видел, а живешь не думая.

– А чего думать, если все понятно... К примеру, на сей момент: Мушкет твой едва плетется, потому что старшина лишний кусок мяса пожалел собачке.

– Потяни-ка своим длинным носом. Потяни как следует... – Агальцов шумно со свистом вдохнул в себя воздух. – Чуешь что-нибудь?

– А что? Костром вроде пахнет.

– В котором сжигали пробки из-под Прасковейского портвейна...

– Вроде так...

– Значит, не померещилось, – пробормотал Гомозков. Теперь следопыт был уверен: нарушитель где-то рядом. Он тоже не двужильный, устал и явно сбавил обороты, а чтобы сбить собаку со следа, пустил в ход последнее средство – баллончик с газом.

Гомозков взглянул на Мушкета. Тот зябко вздрагивал всем телом, лежа в кустах, и грустными глазами смотрел на хозяина.

– Нужно идти, – сказал человек собаке, и она послушно встала.

– Еще немного – и мы достанем его, Мушкет. Алексей, смотри в оба, автомат с предохранителя и... тихо. Пойдешь следом, дистанция пятнадцать метров... Вперед...

Гонда

Он исходил здесь каждую тропинку еще в детстве. В Мюнхенском центре знали, кого посылать для прорыва границы. Каких только кличек для этого человека не придумывали за рубежом! Сколько псевдонимов и фамилий сменил он за четверть века, работая по заданию службы "серого" генерала Гелена на территории Польши и Чехословакии! Давно кончилась война. Для него же она не кончалась никогда. В сорок девятом с остатками разбитой оуновской банды он бежал из родных мест, через территорию Чехословацкой республики пробрался в Мюнхен и работал в штабе Бандеры. Он и сам иногда забывал свою настоящую фамилию. И имя. Но не было человека на земле, по которой он сейчас шел, кто бы забыл его последнюю кличку – Марко Палач. Сейчас ему пятьдесят один год, но в плотном, плечистом теле угадывается незаурядная сила и ловкость, все так же зорки глаза и остер слух.

Он хорошо знал, как будут действовать пограничники. Ничего нового они не придумают. Заблокируют зону, перекроют дороги, обшарят старый полуразвалившийся замок. Найдут тело Цацуры, если он не успел уйти обратно и умереть на территории так любимой им Чехословакии. И начнут свой знаменитый прочес. Сеть будет плотной – тут и весь погранотряд, и заставы, и дружинники, и местная милиция. Может быть, и еще кто-нибудь. А он не будет торопиться. У него есть время. Продукты. Уютный спальник на гагачьем пуху. А главное – логово, в котором он будет заниматься гимнастикой и спать, строго соблюдая режим, предписанный добродушным, веселым немцем по фамилии Веттинг.

В центре позаботились, чтобы он не походил на прежнего Гонду. Две пластические операции – пустяки в сравнении со страхом быть узнанным.

Гонда не доверял никому. Не доверял и не верил. Это стало законом его жизни давно. Может, поэтому он и решился на довольно рискованный шаг – подслушать разговор тощего американца, прикатившего в дом под Мюнхеном перед самой заброской. Он предчувствовал, что разговор пойдет о нем. В тот день Гонда должен был бежать двадцатикилометровую дистанцию. Это входило в подготовку к переходу. Веттинг доверял ему и не контролировал, Гонда пробежал половину дистанции и скрытно вернулся к спрятанной в густом лесу вилле. Обмануть охрану не составило большого труда. Давно уже матерый агент изучил систему постов на подходе к дому. Рисковал ли он? Безусловно. Но он хотел знать, что думают о прорыве границы и о нем самом Веттинг и тощий американец. И он полз, затаив дыхание, к распахнутым окнам кабинета шефа мюнхенского отделения разведки Аларда Веттинга, словно переходил границу.

Разговор записался в памяти дословно. Тогда же он узнал фамилию американца – Фисбюри. Впрочем, это могла быть и не настоящая фамилия.