Йен Макдональд - История Тенделео

• Название: История Тенделео
• Автор: Йен Макдональд
• Издательство: АСТ
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2003
• ISBN: 5-17-016659-1

Рассказ ведется от лица обычной африканской девушки, повествуя о встрече человечества со внеземным разумом. Встрече, в которой люди оказываются бессильными перед вторжением извне, и захватом пришельцами все новых и новых территорий. Но точно ли это вторжение? Военные, диктующие свою волю населению, как всегда отказываются признать возможность иного решения проблемы, чем карантин и бомбардировки.

Но этот сюжет, уже не одну сотню раз описанный фантастами, Макдональд выворачивает наизнанку…

---

Несколько секунд зал молчал, потом взорвался аплодисментами. Девушка застенчиво кивнула и, сбежав с эстрады, стала пробираться к бару сквозь толпу, выражавшую свое одобрение свистом и криками. Через пару минут она уже снова разносила напитки и протирала стаканы, такая же незаметная, как раньше, но я уже не мог оторвать от нее глаз. Теперь я точно знаю, что влюбиться на всю жизнь можно за пять минут, и это совсем не трудно.

Когда она подошла ко мне, чтобы забрать пустую чашку, я сумел пробормотать только что-то вроде «Спасибо» и «Это было великолепно».

Так все и произошло. Так я встретил Тен, сказал ей пару пустячных фраз и влюбился. Произносить ее имя полностью я так и не научился. В послеобеденные часы, когда в баре было совсем мало посетителей, мы сидели за моим столиком и болтали, и каждый раз, когда я пытался назвать Тенделео ее полным именем, она качала головой и музыкально смеялась над тем, как я коверкал гласные звуки.

– Не «ео», а «эй-о».

– «Йо»?..

И снова ее коротко остриженная голова тряслась от смеха. Впрочем, мое имя ей тоже не давалось. Шан – вот как она говорила.

– Не «Шан», а «Шо-он».

– «Шоун»?..

Поэтому я звал ее просто «Тен», что означало для меня «самая лучшая», «самая красивая», «самая нежная и желанная». А она звала меня Шан. Кажется, на одном из африканских языков «шан» значит «солнце».

Однажды я спросил Уинтона, что за имя – Тенделео:

– Я знаю, что она из Африки – это видно по акценту, но ведь Африка большая…

– Разве она тебе не сказала?

– Пока нет.

– Она скажет, когда будет готова. И, мистер бухгалтер, потрудитесь относиться к Тенделео с уважением.

Примерно через две недели она подошла к моему столику и выложила передо мной несколько стандартных бланков, похожих на карты таро. Это была карточка социального страхования, налоговая декларация, пособие на жилое помещение и прочие документы.

– Говорят, ты неплохо разбираешься в цифрах, – сказала она. – Взгляни, пожалуйста, я что-то не понимаю, почему я должна столько платить.

– Вообще-то это не моя специализация, но я посмотрю. – Я бегло проглядел карточки. – Ты вырабатываешь слишком много часов в неделю… И они хотят срезать тебе пособие. Это классическое противоречие, заложенное в саму систему нашей социальной помощи. Короче говоря, чем меньше ты работаешь, тем больше пособие получаешь.

– Я не могу не работать, – ответила Тен.

Последней оказалась регистрационная форма министерства иностранных дел для лиц, подавших заявление на предоставление территориального убежища. Должно быть, она заметила, как мои глаза широко раскрылись от изумления.

– Гичичи? Кения?!

– Да.

Я стал читать дальше.

– Боже мой! Тебе удалось вырваться из Найроби!

– В последний момент.

Я немного поколебался, но все же решился спросить:

– Там было очень плохо?

– Да, – ответила она. – Я была очень плохая.

– Ты?..

– Что?

– Ты сказала: «Я была очень плохая». Что это значит?

– Я хотела сказать: в Найроби было очень плохо.

Наступившее молчание могло закончиться скверно, даже привести к катастрофе, и я поспешил заполнить вакуум, сказав Тенделео все, что мне хотелось сказать ей уже очень давно:

– Можно мне пригласить тебя куда-нибудь? Когда? А можно сегодня? Когда ты заканчиваешь? Хочешь поужинать со мной?

– Я бы очень хотела, – ответила она.

Уинтон отпустил ее пораньше, и я повел Тен в лучший ресторан в Чайна-тауне, где официанты спрашивают, сколько вы намерены истратить, еще до того, как пустить вас в зал.

– Что это такое? Никогда не видела такой еды, – сказала Тен, когда принесли первое блюдо.

– Съешь, тебе понравится, – ответил я как можно убедительнее.

Глядя в стол, она болтала своими палочками в миске с ван-таном[14].

– Я расскажу тебе о Найроби сейчас, – сказала она.

Блюда китайской кухни были дорогими, очень вкусными и подавались в изысканной фарфоровой посуде, но мы почти не ели. Перемена за переменой возвращались в кухню нетронутыми, а Тенделео все рассказывала мне о своей жизни – о церкви в Гичичи, о лагерях беженцев вокруг Найроби, о своей карьере члена преступного сообщества контрабандистов, о чаго, погубившем ее семью, разрушившем ее дом, надежды и едва не отнявшем саму жизнь. Чаго я видел по телевизору, как и для большинства обывателей, оно оставалось где-то на заднем плане и почти не влияло на мою повседневную жизнь. Да, я знал, что живое существо, явившееся из другого мира, захватило Южное полушарие, но думал не о нем, а о том, что африканским сафари теперь пришел конец и что бразильцы больше не будут играть в финале Кубка мира. Это было, конечно, очень огорчительно, но тут же я вспомнил, что на будущей неделе надо сдавать отчет за очередной квартал и что ставки по вкладам снова поползли вверх. Подумаешь, какие-то пришельцы! Ну еще один гуманитарный кризис – мало их было, что ли? Правда, я следил за последними часами Найроби – первого действительно крупного города, уничтоженного чаго, но мне стоило огромного труда убедить себя, что это не Брюс Уиллис воюет против мафии и что Голливуд здесь ни при чем. Но когда я наконец понял, что это не кино и что чаго действительно поглотило двенадцать миллионов человек, сердце у меня болезненно сжалось. На моих глазах радужные стены сомкнулись, похоронив под собой небоскребы центральной части Найроби, и я впервые разглядел за эффектными картинками реальные человеческие жизни. Реальных живых людей, которые гибли на моих глазах. В отличие от большинства друзей и коллег, этот репортаж вызывал у меня настоящий шок. Теперь же, осознав, что гибельный мрак пощадил одну жизнь, я испытал потрясение едва ли не более сильное. Странно и страшно было думать, что непосредственный участник событий, которые я только видел на экране телевизора, живет рядом, ходит, как и я, по улицам Манчестера.

Ресторан уже готовился к закрытию, когда Тен завершила свою историю рассказом о том, как вместе с другими кенийскими беженцами ее высадили в аэропорту Шарля де Голля и как месяцами она пробивалась сквозь препоны и рогатки иммиграционного законодательства Европейского содружества с его жесткими въездными квотами, пока – изнервничавшаяся, растерянная и бедная как церковная мышь – дождливым и прохладным английским летом не оказалась в Манчестере.

Когда она закончила, я некоторое время молчал. Любые слова показались бы банальными и незначительными по сравнению с тем, что я только что выслушал. Наконец я спросил, не хочет ли она зайти ко мне домой выпить по чашечке кофе.

– Да, – ответила Тен. После долгого рассказа ее голос звучал чуть хрипловато и невыразимо привлекательно. – С удовольствием.

Я оставил официантам непомерно щедрые чаевые – так на меня подействовал рассказ Тенделео.

Моя квартира ей понравилась. Больше всего Тен удивили ее размеры. Отправляясь на кухню, чтобы отрыть бутылку вина, я оставил девушку на софе, куда она улеглась, широко разбросав руки и ноги, явно смакуя пространство.

– Какой милый дом, – сказала она. – Большой, теплый, красивый. Твой.

– Да, – ответил я и, наклонившись, поцеловал ее. Потом сел рядом, взял Тен за руку и поцеловал красный, круглый шрам на коже, на Котором притаился чип.

В ту ночь Тен спала со мной, но мы не занимались сексом. Целомудренная и невинная, она лежала, подтянув коленки к груди и прижимаясь спиной к моему животу. Во сне она часто вскрикивала или всхлипывала, и от ее кожи пахло Африкой.

В конце концов ей все-таки отказали в пособии на жилое помещение, и Тен была в отчаянии. Жилье значило для нее очень много. Вся ее жизнь представляла собой долгий, долгий поиск собственного дома – безопасного, постоянного, надежного.

– У тебя есть два выхода, – сказал я ей. – Первый: ты можешь бросить работу.

– Ни за что, – тут же ответила она. – Я работаю, и мне это нравится. Почему я должна бросать работу?

Уголком глаза я заметил улыбку Уинтона, протиравшего бокалы за стойкой бара.

– В таком случае почему бы тебе не попробовать второй вариант?

– Какой же?

– Переезжай ко мне.

Ей понадобилась почти неделя, чтобы решиться. И я понимал, почему она колеблется. Мой дом был безопасным, надежным, большим, но он не принадлежал Тен.

Однако в субботу она позвонила. Не смогу ли я помочь ей перевезти вещи? Я поехал за ней в Сэлфорд. Убогие, холодные комнаты были обставлены мебелью, купленной на благотворительной распродаже, и выглядели ужасно. Воздух пропах наркотиками, в гостиной орал телевизор, который никто не смотрел, из комнат тоже доносилась громкая музыка – каждый слушал свое. Пока Тен собирала вещи, соседи по квартире смотрели на меня так, словно я был неким порождением чаго, а не таким же человеком, как они.

Вещей у Тен оказалось немного – узел с одеждой и узел с кассетами и книгами. Оба отлично поместились на заднем сиденье машины.