Александр Солженицын - Двести лет вместе. Часть первая

• Название: Двести лет вместе. Часть первая
• Автор: Александр Солженицын
• Жанр: Публицистика
• Год: 2001

Книга описывает историю еврейского народа в Российском государстве. Часть I охватывает период с 1795 по 1916.

---

Зато он пишет, что при Лжедмитрии I (1605-06) евреи появились в Москве «в большом, сравнительно, числе», как и другие иностранцы. А после конца Смуты было объявлено, что Лжедмитрии II («Тушинский Вор») – «родом Жидовин»[49]. (О происхождении «Тушинского Вора» источники разноречат. Одни утверждают, что это – поповский сын с Украины Матвей Верёвкин: «или Жид… как сказано в современных бумагах государственных», он «разумел, если верить одному чужеземному историку, и язык Еврейский, читал Талмуд, книги Раввинов», «Сигизмунд послал Жида, который назвался Димитрием Царевичем»[50].) Из Еврейской энциклопедии: «Евреи входили в свиту самозванца и пострадали при его низложении. По некоторым сообщениям… Лжедмитрий II был выкрестом из евреев и служил в свите Лжедмитрия I»[51].

После Смуты нахлынувшие за её время польско-литовские люди были в России ограничены в правах, и «польско-литовские евреи должны были в этом отношении разделять судьбу своих сограждан», которым запретили ездить с товарами в Москву и замоскворецкие города[52]. (В договоре московитян с поляками о воцарении, Владислава было оговорено: «Не склонять никого в Римскую, ни в другие Веры, и Жидам не въезжать для торговли в Московское Государство»[53]. А по другим сведениям, евреям – торговым людям после Смуты оставался свободен доступ и в Москву[54].) «Противоречивые распоряжения указывают на то, что правительство Михаила Фёдоровича не преследовало принципиальной политики по отношению к евреям… относилось более терпимо к евреям»[55].

«В годы правления Алексея Михайловича встречаются многие данные о пребывании евреев в России – в Уложении не содержится каких-либо ограничений относительно евреев… они имели тогда доступ во все русские города, включая Москву»[56]. По словам Гессена, среди населения, захваченного при русском наступлении на Литву в 30-е годы XVII в., было немало евреев, и «к ним применялись те же правила, какие были установлены для других». После военных действий 50-60-х «в московском государстве вновь появились пленные евреи, к ним отнеслись отнюдь не хуже, чем к прочим пленным». А после Андрусовского мира 1667 евреям «предложили остаться в стране. И многие, как видно, этим воспользовались». Иные приняли христианство и «некоторые из пленных явились родоначальниками русских дворянских фамилий»[57]. (Небольшое число крестившихся поселилось в XVII веке и на Дону, в станице Старочеркасской, и около десяти казачьих фамилий произошло от них.) Около того же 1667 англичанин Коллинз писал, что «евреи с недавнего времени размножились в Москве и при дворе», по-видимому при покровительстве придворного врача-еврея[58].

При Фёдоре Алексеевиче была попытка приказать: «Которые Евреяны впредь приедут с товары утайкою к Москве» – товаров их на таможне не принимать, ибо «Евреян с товары и без товаров из Смоленска пропускать не велено»[59]. Однако «практика не соответствовала… этому теоретическому правилу»[60].

К ранним годам (1702) царствования Петра, в связи с его манифестом, призывающим в Россию искусных иностранцев, относится его при том оговорка о евреях: «Я хочу… видеть у себя лучше народов Магометанской и языческой веры, нежели Жидов. Они плуты и обманщики. Я искореняю зло, а не распложаю; не будет для них в России ни жилища, ни торговли, сколько о том ни стараются, и как ближних ко мне ни подкупают»[61].

Однако за всё царствование Петра I нет никаких сведений о стеснениях евреев, не издано ни одного закона, ограничивающего их. Напротив, при общей благожелательности ко всяким иностранцам была широко открыта деятельность и для евреев, а по их возникающей незаменимости находим евреев и в ближайшем доверенном окружении императора: вице-канцлер барон Пётр Шафиров (крупный и плодотворный деятель, но и склонный к мошенничеству, в чём его наказывал при жизни сам Пётр, а после смерти Петра вёл расследование и Сенат[62]); его двоюродные племянники Абрам Веселовский, весьма приближенный к Петру, Исаак Веселовский; Антон Девьер, первый генерал-полицеймейстер Петербурга; Вивьер, начальник тайного розыска; шут Акоста и др. В письме к А. Веселовскому Пётр выразил так: «Для меня совершенно безразлично, крещён ли человек или обрезан, чтобы он только знал своё дело и отличался порядочностью»[63]. Еврейские торговые дома из Германии запрашивали, чтобы русское правительство гарантировало им безопасность торговли с Персией через Россию, но этой гарантии не получили[64].

В начале XVIII в. развили евреи торговую деятельность и в Малороссии, за год до того, как это право получили великороссийские купцы. Гетман Скоропадский несколько раз объявлял указы о выселении евреев, но они не выполнялись, а, напротив, число евреев в Малороссии возрастало[65].

Екатерина I в 1727, незадолго до смерти, уступая настоянию Меншикова, распорядилась выселить евреев из Украины (тут «могло иметь значение участие евреев в винных промыслах») и из российских городов. Но это распоряжение если и начало в какой-то мере осуществляться, то не продержалось и года[66].

В 1728, при Петре II, было разрешено «допущени[е] евреев в Малороссию, как людей полезных для торговли края», сперва как «временное посещение», но «конечно, временное посещение стало превращаться в постоянное пребывание», нашлись доводы. При Анне это право было распространено в 1731 на Смоленскую губернию, в 1734 – и на Слободскую Украину (северо-восточнее Полтавы). Вместе с тем дозволены были евреи к аренде у помещиков, к виноторговле, а в 1736 допустили и поставку евреями водки из Польши также и в казённые кабаки Великороссии[67].

Следует упомянуть и фигуру финансиста Леви Липмана из Прибалтики. Когда будущая императрица Анна Иоанновна ещё жила в Курляндии, она сильно нуждалась в деньгах, «и возможно, что уже тогда Липман имел случай быть ей полезным». Ещё при Петре он переехал в Петербург. При Петре II он «становится финансовым агентом или ювелиром при русском дворе». При воцарении Анны Иоанновны он получает «крупны[е] связ[и] при дворе» и чин обергофкомиссара. «Имея непосредственные сношения с императрицей, Липман находился в особенно тесной связи с её фаворитом Бироном… Современники утверждали, что… Бирон обращался к нему за советами по вопросам русской государственной жизни. Один из послов при русском дворе писал… можно сказать… что «именно Липман управляет Россией». Позже эти оценки современников подвергнуты некоторому умалению[68]. Однако Бирон «передал ему[Липману] почти всё управление финансами и различные торговые монополии»[69]. («Липман продолжал исполнять свои функции при дворе и тогда, когда Анна Леопольдовна… сослала Бирона»[70].)

Не без влияния же остался Липман и на общее отношение Анны Иоанновны к евреям. Хотя в 1730, при вступлении на престол, она в письме к своему послу при гетмане Малороссии и выражала тревогу: «Мы слышим, что малороссийского народа в купечестве обращается самое малое число, но более торгуют Греки, Турки и Жиды»[71] (отсюда ещё раз можно заключить, что высылка 1727 не была реальной), – но так же остались невыполненными и указы Анны – 1739, о запрете евреям аренды земли в Малороссии, и 1740, о высылке оттуда за рубеж около 600 евреев[72]. (Тому, конечно, препятствовали ещё и интересы помещиков.)

Елизавета же, через год по воцарении, издала указ (декабрь 1742): «Во всей нашей империи Жидам жить запрещено; но ныне нам известно учинилось, что оные Жиды ещё в нашей империи, а наипаче в Малороссии под разными видами жительство своё продолжают, от чего не иного какого плода, но токмо яко от таковых имени Христа Спасителя ненавистников нашим верноподданным крайнего вреда ожидать должно, того для повелеваем: из всей нашей империи всех мужеска и женска пола Жидов со всем их имением немедленно выслать за границу и впредь ни для чего не впускать, разве кто из них захочет быть в христианской вере греческого исповедания»[73].

Это была та самая религиозная нетерпимость, которая сотрясала Европу несколько веков подряд. В образе мыслей того времени в нём не заключалась никакая особо-русская или исключительно к евреям враждебность. Внутри христиан религиозная нетерпимость проводилась никак не с меньшей жестокостью, – как и в самой России железо-огненное преследование старообрядцев, то есть и вовсе же единоверцев, православных.

Этому указу Елизаветы «была придана широкая огласка. Однако тотчас же были сделаны попытки склонить государыню к уступке». Войсковая канцелярия доносила из Малороссии в Сенат, что вот уже выслано 140 человек, но «запрещение евреям привозить товары повлечёт за собою уменьшение государственных доходов»[74]. И Сенат подал доклад императрице, что «от прошлогоднего указа о недопущении Жидов в империю торговля как в Малороссии, так и в Остзейских областях потерпела большой ущерб, а вместе с тем потерпит и казна от уменьшения пошлин». Императрица положила в ответ резолюцию: «От врагов Христовых не желаю интересной прибыли»[75].