Андрей Воронин - Могила тамплиера

• Название: Могила тамплиера
• Автор: Андрей Воронин
• Жанр: Боевик
• Год: 2007
• ISBN: 978-985-14-1394-8

Золото, кровь и древние мистические тайны... Это почти неделимое триединство, и часто череда жестоких преступлений протягивается сквозь столетия, лишая древние тайны романтического ореола.

Археологами найден уникальный золотой энклапион, принадлежавший тамплиерам – рыцарям Храма. Слишком многие желают обладать им и его тайной, скрытой в зашифрованной надписи. Люди гибнут один за другим, рассеченные чудовищным ударом меча. Может, это дух рыцаря мстит за поругание своей святыни?

Глеб Сиверов, спецагент ФСБ по кличке Слепой, не верит в оживших призраков. Только здравый смысл, бесстрашие и, конечно, удача могут помочь ему найти преступника...

---

– И чего? – с жадным интересом, подавшись вперед, спросил один из будущих защитников Отечества.

– Чего-чего... Служить пошел, вот чего, – ворчливо ответил Шлык, который сам слышал эту байку от кого-то из знакомых и понятия не имел, насколько она правдива. – Упекли дурака, куда Макар телят не гонял. Грохнули его там, кажись.

– Чены?

– Да не, какие в Забайкалье чены, откуда? Свои грохнули, деды. Косяков каких-то он там напорол, они его воспитывать взялись, да, видать, переборщили...

В наступившей после этого сообщения тишине они допили третью бутылку портвейна. На этом выпивка кончилась, и Шлык начал подумывать о том, как поправить положение. Тащиться за тридевять земель в магазин самому было лень; можно было послать за вином одного из двух сопляков, которых Шлык держал при себе в качестве лакеев и бесплатных информаторов, но их уже развезло, и он не без оснований опасался, что гонец, отправленный в магазин в таком состоянии, может просто не вернуться. Сцепится с кем-нибудь – да хотя бы и с продавщицей, которая усомнится в том, что он уже совершеннолетний, – начнет демонстрировать, какой он крутой, и как раз угодит на нары. На сопляка, конечно, плевать, но деньги наверняка прикарманят менты, и Шлык, таким образом, останется и без денег, и без поддачи. Деньги – пыль, после недавнего дельца о них можно не думать месяца два, но зачем, спрашивается, спонсировать мусоров?

Шлык огляделся. Берег уже совсем опустел. Мамаши с крикливыми спиногрызами, жирные старухи с отвисающими чуть не до колен грудями, лысые пузаны, что приезжали сюда на скрипучих велосипедах и часами лежали на спине, раскинув руки крестом и выставив на всеобщее обозрение круглое волосатое брюхо, – все с заходом солнца разбрелись по домам. Разошлись даже немногочисленные любители вечерних купаний, напуганные соседством шумной, нетрезвой компании Шлыка и его ординарцев. Среди мусора, оставленного на берегу этим стадом лохов, поблескивали стеклянными боками бутылки самых разнообразных цветов, форм и размеров – разумеется, пустые, поскольку русский человек, будь он хоть трижды лох, ни за что не бросит на землю бутылку, в которой остается хотя бы глоток спиртного. И потом, Шлык не чмо какое-нибудь, чтоб за кем-то допивать. Тем более при свидетелях...

Шлык вовсе не был таким приверженцем отдыха на природе, чтобы сидеть тут, на сырой земле, не имея ни выпивки, ни приличной закуски, и кормить комаров. Прямо у него за спиной – рукой подать – шумел, зажигая ночные огни, родной город. Там было полным-полно баров, закусочных и иных местечек, куда более уютных, чем этот травянистый замусоренный бережок, и компаний, более подходящих для Шлыка, чем вот эта пара насосавшихся портвейна сопляков. На худой конец, выпить можно было и дома, но где-то там, в городе, одно за другим обходя любимые заведения Шлыка, периодически заглядывая к нему домой и расспрашивая старух у подъезда, не видали ль они своего соседа, почти наверняка бродил оперуполномоченный уголовного розыска старший лейтенант Гнилов Валерий Матвеевич, по прозвищу Гнилой, и была у него к Шлыку целая куча вопросов, отвечать на которые очень не хотелось. Характерец у старшего лейтенанта Гнилова был типично ментовский – вот именно, гнилой, и хитростью этот хрен в погонах обладал прямо-таки нечеловеческой. В последнее время Шлык при каждой встрече с Гнилым чувствовал, что тот начинает его в чем-то подозревать и не верит, мусорюга, ни одному его слову. Нет, разговаривал он со Шлыком по-прежнему не как с подозреваемым в организации дерзкого преступления, а так, как менты разговаривают со своими платными стукачами: сверху вниз, пренебрежительно, но вместе с тем дружески, почти запанибрата. Но при этом вопросы задавал довольно странные, и в его голосе появились опасные вкрадчивые нотки, а в глазах – нехорошая цепкость охотника, выслеживающего дичь. Поэтому Шлык не то чтобы прятался от опера Гнилова, но старался по мере сил и возможностей как можно реже попадаться ему на глаза. Еще немного, и пыль уляжется, шум вокруг этого дела утихнет, и оперсосы, а вместе с ними и Гнилов, займутся чем-нибудь другим. Уж что-что, а без работы эти уроды не останутся, народ не позволит...

Словом, возвращаться в город и тем более к себе домой Шлыку было, что называется, стремно, а совсем уехать из родных краев, чтобы отсидеться где-нибудь в укромном местечке, он тоже не мог. Гнилой мигом смекнет, что Шлык не просто так уехал, а рванул когти. И почему, по какой такой причине он это сделал, Гнилой, конечно же, тоже сообразит. Подаст во всероссийский розыск, и что в этом хорошего? Нет, тут надо было действовать тонко, с умом, а Шлык всю свою сознательную жизнь только тем и занимался, что старался в одиночку объегорить весь белый свет.

Где-то неподалеку послышался негромкий рокот работающего на малых оборотах мотора. Даже опытный Шлык далеко не сразу сумел определить, какой механизм издает этот звук, но потом неизвестное транспортное средство приблизилось, двигатель резко, злобно взвыл на высокой ноте, набрав обороты чересчур быстро даже для спортивного автомобиля и сейчас же их сбросив, и Шлык сообразил, что это мотоцикл – хороший, мощный и не отечественного производства.

Шестерки Шлыка тоже обратили внимание на звук. Один из них в это время как раз резал огурец, как будто надеялся, что этот акт приготовления никому не нужной закуски поможет свершиться чуду – вызовет из небытия еще хотя бы одну бутылку портвейна или, на худой конец, пива. Он повернул голову на звук, продолжая при этом кромсать несчастный огурец с риском отхватить себе палец – ножик-то был острый.

Мотоцикл выкатился из-за полосы кустов, описал по берегу плавную дугу и остановился прямо напротив компании, в каком-нибудь десятке метров. Машина действительно была импортная, очень мощная и скоростная, вся в ярко размалеванных, со стремительными обводами, пластиковых обтекателях, с широченными, сверкающими хромом трубами глушителей. Шлык отметил про себя, что на мотоцикле отсутствует номерной знак, и переключил свое внимание на седока.

По виду типичный байкер – черные штаны заправлены в высокие ботинки со шнуровкой почти до середины голени и с металлическими носами (чтоб не царапались, когда переключаешь передачи), сверху кожаная куртка. – "косуха", вся исполосованная железными дорожками замков, под курткой – майка, тоже черная, и, разумеется, никакого шлема. Русые волосы собраны на затылке в конский хвост, на бритой морде – выражение холодного превосходства, с которым такие вот богатенькие фраерки, похоже, сразу появляются на свет. Только две детали не вписывались в образ типичного байкера: притороченная к багажнику мотоцикла гитара в пластиковом чехле (тоже, разумеется, черном) да блестевшая в вырезе кожанки толстенная золотая цепь. Байкеры, по крайней мере идейные, презирают золото; железа они на себя навертят хоть полпуда, а золото, да еще вот так, напоказ, – ни-ни, боже упаси!

Седок поставил мотоцикл на подножку (Шлык разглядел, что это "кавасаки"), слез, перебросив ногу через седло, и, повернувшись к компании спиной, принялся возиться у багажника, расстегивая пряжки ремней, которыми была прикреплена гитара. Пока он этим занимался, Шлык быстренько просчитал ситуацию.

Прежде всего, мотоциклист был нездешний. Всех местных байкеров вместе с их железными конями Шлык знал наперечет, не раз выпивал в их компании и однажды не устоял перед искушением прокатиться на мотоцикле в качестве пассажира, после чего долго не мог даже смотреть на эти двухколесные орудия самоубийства.

Далее, байкер был один, без компании, а значит, представлял собой довольно легкую добычу. На шее у него висело чуть ли не полкило золота, да и в карманах почти наверняка что-нибудь да завалялось. Мотоцикл, хоть и подержанный, наверняка стоил не меньше шести – восьми тысяч долларов и был к тому же не зарегистрирован в ментовке. Шесть не шесть, а Шлык знал людей, которые дали бы за этого зверя штуку зелени, не задавая лишних вопросов. Даже кожаная куртка и та стоила приличных денег, не говоря уж о гитаре, на чехле которой даже издалека была видна горящая золотом надпись "Gibson". А что это очень круто, знают не только в Пскове, но даже и в какой-нибудь Смердюхаевке или Ямало-Ненецком автономном округе.

Короче говоря, сейчас, держа в левой руке фирменную гитару в твердом пластмассовом чехле и шурша по траве дорогими мотоциклетными ботинками, прямо на Шлыка неторопливо шла целая куча денежных знаков, которую, как ему казалось, ничего не стоило присвоить.

– Лезвие спрячь, – чуть слышно, не поворачивая головы и почти не шевеля губами, скомандовал он своему собутыльнику, который до этого резал огурец.

Сопляк послушно исполнил приказание и спрятал нож в карман. Шлык про себя порадовался удаче, благодаря которой перо в нужный момент оказалось у нужного человека. Упускать легкую добычу не хотелось. Это раз. Будучи обобранным до нитки, этот тип побежит в ментовку или, того чище, вернется в город с целой бандой таких же, как он, отморозков на мотоциклах, чтобы разыскать Шлыка и сделать ему больно. Это два. Мертвые ни на что не жалуются. Это три. Поскольку байкер нездешний, искать его не будут. Это четыре. И, наконец, если искать его все-таки станут и, не дай бог, найдут, будет лучше, если Шлык станет свидетелем убийства, а не убийцей. Сопляк-то пьяный, ему даже говорить ничего не придется – сам пырнет, чтоб доказать, какой он реальный, крутой пацан. Ну и, конечно, управлять ими обоими после этого станет еще легче. Только намекни: не забывай, мол, братуха, что на тебе жмурик висит, – и он тебе пятки лизать станет при всем честном народе...