Елена Кашева - Рассмешить бога

• Название: Рассмешить бога
• Автор: Елена Кашева
• Жанр: Остросюжетные любовные романы

Преуспевающий бизнесмен Стас живет не хуже других: есть любимое дело, есть свой магазин, есть друзья, жена - все идет как надо. Но вот однажды во время безобидной поначалу поездки в поезде его избивают, грабят, а после и вовсе сбрасывают в придорожную канаву. К счастью, он не погиб. С многочисленными травмами и полной амнезией он оказывается в больнице. Жена Стаса Светлана, разбирая вещи супруга, неожиданно находит фотографии, на которых изображены какая-то женщина и девочка в инвалидной коляске. Света выясняет, что это – первая семья ее мужа, из которой он ушел еще до встречи с ней, не захотев воспитывать калеку. Однако молодая женщина не собирается освежать мужу память – она надеется наладить с ним отношения, которые в последнее время дали серьезную трещину. Тем не менее Стас чувствует, что от него скрывают правду...

Раскрыв все тайны собственного прошлого, узнав, что он был избит по наводке друга, наш герой полностью переосмысливает свою жизнь. Осталось только сделать правильный выбор…

---

Раздеваемся по очереди, отвернувшись друг от друга. Чужие. Нужно было быть полной идиоткой, чтобы взвалить на себя такую ношу!

За окном мягкий туман. Сквозь мутную пелену прорывается в комнату тусклый свет фонаря.

Стас курит, лежа на полу. Мне виден его четкий черный профиль, такие силуэты раньше вырезали из бумаги художники.

Не спится. Снова включаю свет.

– Послушай, можно задать тебе один вопрос? – я приподнимаюсь на локте.

– Валяй, – отзывается Стас.

– Почему ты не уехал домой с матерью, а остался со мной?

Стас молчит, обдумывая ответ. У меня противно екает сердце. Это называется напрашиваться на неприятности. Любопытство до добра не доводит.

– Честно? – наконец говорит Стас. Его излюбленное словечко.

– Честно.

– Я очень сильно кого-то люблю. Но я не помню кого.

И он впервые смотрит мне в глаза долго, пристально.

У него глаза больной собаки. Его жизнь переломилась пополам, и этот надлом разрывает сердце не только ему, но и мне. Старушка в поезде права: у нас все впереди. Я не отвожу взгляда.

– Стас, ты всегда любил только меня.

***

Дежуля округляет глаза:

– И что, вы до сих пор ни-ни?

– Ни-ни, – мотаю головой.

Дежуля хохочет на всю квартиру. Я грожу ей пальцем: не гогочи!

Стас спит. Ночью жаловался на голову. Я то и дело вскакивала, давала ему таблетки, он крутился на полу, не спал. Я тоже не спала. Наконец, успокоился и крепко уснул, а я позвонила Дежуле.

Сегодня Дежуля – моя "скорая помощь". Я ни с кем больше не могу поговорить о своих проблемах. Носить их в себе я тоже не могу – того и гляди взорвусь от эмоций, переполняющих меня. Дежуля легкомысленна и не воспринимает мои проблемы всерьез. Сейчас это меня это спасает. Я заражаюсь дежулиными смешочками, и во мне снова просыпается вкус к жизни. И вот мы сидим на нашей кухоньке, на хозяйских табуретках, перед нами огромные бокалы черного кофе, на столе пачка сигарет – одна на двоих. На повестке дня – моя супружеская,жизнь.

– Он сказал, что любит кого-то, но не помнит кого.

– Это тебя расстраивает?

– Безусловно.

– Расскажи ему о Наташе и будь что будет, – предлагает Дежуля.

– Умно! И я оказываюсь на улице с алиментами, без жилья, без работы.

– А как ты представляла свою жизнь после развода? – изумляется Дежуля.

– А я ее не представляла. Дальше слова «развод» я ничего не видела.

Дежуля затягивается сигареткой. На лице усмешка:

– Ничего, Светка, брак – не единственная форма существования женщины. Зачем тебе муж, когда вокруг так много разных мужчин?!

– Мужчины – это явление временное, – говорю я, – до первых глубоких морщин и целлюлита. А муж – это старость на двоих.

– Какая же ты старомодная! – веселится Дежуля.

– Я думаю, твоя современность тоже пройдет. Не сейчас, годам к тридцати пяти. Выйдешь замуж за старого обеспеченного перечника. Потом заведешь себе молодого любовника и будешь жить как прежде, только со штампом в паспорте.

– Типа ясновидящая? – Дежуля не обижается на меня. – Твоя проблема, Светка, в том, что ты смотришь на мужа, как на что-то сакральное. Даже изменить ему не можешь, хоть и не любишь. А муж – это всего лишь муж. Сегодня он есть, завтра – нет. К чему все усложнять?

– Дежуля, если честно, неужели тебе ни разу не хотелось быть всегда с одним мужчиной: жить с ним, спать с ним и любить его же?

– Хотелось. В ранней юности, – Дежуля щурится от сигаретного дыма. – Первый брак меня от этого желания исцелил.

– Что так?

– Сразу видно, что Стаську ты никогда не любила. И вообще никого не любила, – жестко улыбается Дежуля. – Иначе бы не спрашивала. Тебе никогда не приходило в голову, что любить – очень больно? Ты к нему, единственному, со всей душой, наизнанку, нараспашку, а он – снисходительно. Может позволить себе переступить через твои чувства. Не потому что эгоист или подлец, а просто потому, что – мужчина, иначе устроен. Живет иными ценностями. Тебе обидно, больно, слезы в три ручья… И выход тут один – наплевать на него и на все его прибамбасы. Или мучаться всю оставшуюся жизнь. Лично я на мазохистку не похожа. А ты лучше молчи, молчи, возразить тебе нечего. Вот Стас к тебе так, со всей душой. А тебе – не надо. Может, конкретно этого Стаса не надо, а может вообще – никого. Зато не больно. Зато – не ранит. Я тебя понимала. А теперь извини…

Дежуля вдруг смущается своей страстности, отворачивается от меня, якобы вытряхнуть пепельницу в мусорное ведро. Я от Дежули такой откровенности не ожидала и тоже смущена.

Дежуля – генеральская дочка со всеми вытекающими отсюда жизненными принципами, моралью, уровнем достатка и прочими последствиями. Не знаю, сделал ли ее папа карьеру благодаря своим личным качествам или умению выгодно подать себя на серебряном блюде, но доченька живет исключительно папиными достижениями. В институт – по блату, на работу – в министерство иностранных дел, к «своему» человеку. Объездила уже пол-мира, переспала со всеми начальниками на своей работе. Мне кажется, нутро ее зачерствело и превратилось в панцирь, но нет – оказывается, не все еще отгорело…

– Ну, что же ты решила? – откашлявшись, спрашивает приятельница.

– Пусть все идет, как идет, – решаю я.

– Ты совершаешь ошибку, – качает головой Дежуля. – Слабых надо бросать.

– Скажи еще съедать! – хмыкаю я. – Но мы же не в волчьей стае! Пусть я провинциалка, пусть дура, но мужа пока не брошу.

Дежуля корчит гримаску в неудержимом приступе веселья:

– Что ж, успехов тебе, мать Тереза!

***

Стас другой: безжизненный и равнодушный. Он похож на марионетку, которую кукловод вдруг перестал дергать за нитки, и ей ничего не остается делать, как лежать в углу и пылиться.

Я не тормошила Стаса. Но его бездействие меня раздражало. От того, что он лежит на диване и пялится в потолок, ничего не изменится. Надо что-то делать. Двигаться. Жить. Но не валяться целыми днями в кровати!

В отличие от Стаса я не только ходила в этот чертов магазин на работу, но и выполняла обязанности сиделки при Стасе: дважды в день делала ему уколы (для сосудов головного мозга, витамины, общеукрепляющий), готовила диетическую еду и следила за правильным приемом таблеток. Но чем больше я суетилась, тем слабее становился Стас. Он окончательно переложил всю ответственность на меня и предавался упоительной жалости к себе. Такого Стаса я еще не знала.

Как-то вечером я не выдержала. Подошла к мужу, мирно дремлющему на диване, и рывком свалила его на пол:

– Вставай и иди в магазин, лентяй!

– Я плохо себя чувствую, – обиженно сказал Стас, протирая глаза.

– Я тоже. Что, будем сидеть голодными?

– Как хочешь, – равнодушно отозвался муж.

Я рассвирепела:

– Я хочу, чтобы ты отлепился от кровати и начал что-то делать. Хоть что-нибудь! Иначе ты сойдешь с ума!

– Прекрасный вариант, – сказал Стас. – Сумасшедшие – счастливые люди. Они свободны от себя.

Я не нашлась что ответить. Хлопнула дверью и пошла курить на кухню.

Стас показался через пару минут. Сел на табуретку в углу напротив, повертел в руках пустой бокал, решая, наливать ли чая, и сказал наконец:

– Я запутался.

– В чем?

– В ком, – поправил меня Стас. – В себе. Как будто полчаса подряд катался на «Сюрпризе». Знаешь такой аттракцион? Выходишь и шатаешься, никак не можешь освоиться в пространстве. Вот и я – никак не могу понять, где я, кто я, с кем я, какой я? Голова кругом. Больно. Трудно.

– Мне кажется, ты слишком много внимания уделяешь своей персоне. Думай не о себе, а обо всей семье в комплексе. Тогда найдешься.

– Вот и мама звонит каждый день и говорит, чтобы я поменьше думал о себе, побольше о других

– Вот как! А я и не знала, что мама так о тебе заботится…

– Заботится! – фыркнул Стас. – Давит… Почему-то родители считают, что знают, что нам делать, лучше нас самих. Я сказал, чтобы отклеилась. Мне никто не нужен. Я хочу разобраться в себе.

– Это не мешает тебе помогать мне по дому, как у нас было раньше, – я вернулась к больной теме.

– Раньше! – разозлился Стас, – А как оно было, раньше? Я – не помню. А то, что ты рассказываешь, может быть враньем! С какой стати я должен тебе верить?

– Класс! – обалдела я. – Значит, как уколы колоть и таблетки пить, так это к жене полное доверие, а в остальном…

– Отстань от меня! – заорал Стас.

– Не кричи, – жестко сказала я, чувствуя, что терпение мое на пределе. – Сопли тебе утирать не буду. Я в сиделки не нанималась. Если ты относишься ко мне как к жене – будь добр выполнять свои домашние обязанности. Если как к сиделке – катись к маме.

Стас никуда, конечно, не покатился. Но поступок, который он совершил на следующий день, был, на мой взгляд, продиктован скорее все той же жаждой жалости к себе, чем отчаянием.