Евгения Горенко - Брат-чародей

• Название: Брат-чародей
• Автор: Евгения Горенко
• Жанр: Фэнтези

---

Дженева ещё ниже опустила глаза и умудрилась зардеться.

— Сегодня вечером жди меня здесь, — вставая, коротко бросил Тэиршен и, будто сообразив, что его слова прозвучали распоряжением господина своему слуге, снова вкрадчиво зашептал. — Ты ведь будешь меня ждать?

— Ждать? — Дженева обрадовано схватилась за последнее слово, — А чего нам ждать?

— Я же говорил, что тебе этого тоже очень хочется? — и короткий смешок. — Клянусь: ты не пожалеешь, что меня пришлось немного подождать. А сейчас мне надо идти. Есть один фамильный должок… который я обязательно должен вернуть. С процентами… В виде овощного рагу, — довольно хихикнул он.

Гражена до боли закусила губу, чтобы не закричать. Злость, обида, ревность, гнев стали вскипать в сердце дочери барона, не привыкшей хранить их в себе. Раньше она всегда давала им выход — криком, слезами, пощечиной — но сейчас это было невозможно! Совершенно невозможно! Лучше умереть на месте, чем выдать себя хотя бы одним звуком или движением, ибо утробное рычание рвущих её сердце зверей вдруг перекрыло новое, до сих пор почти неведомое ей чувство — стыд.

И этот стыд имел всё более и более явственный вкус и запах гнилой моркови.

А потом наступила тишина…

* * *

Долгожданная, благословенная тишина… Она принесла облегчение — но лишь на несколько коротких мгновений. Да, кошмар выяснения правды, в которую её так немилосердно ткнули, уже в прошлом — но пришедшая на смену ему мысль "что теперь будет?" вдруг оказалась ещё более злой. Она вдруг представила суровое и отстранённое лицо отца, когда тот всё узнает.

"Сон, сон, пусть это будет только сон!" — страстно взмолилась всем богам и духам Гражена, почти всем своим существом превратившись в беззвучный крик — "Хочу проснуться!!!"

И…

И ничего не произошло. Так же давил под левую лопатку гвоздь в стене, так же сильно хотелось отмыть руки, которые почему-то казались очень грязными, так же равнодушно к её горю ветер шелестел сухими листьями плюща.

Гражена открыла глаза. Прямо перед ней стояла Дженева, устало и молча вглядываясь ей в лицо. Проморгав мешающую ей видеть пленку застывших слёз, девушка приняла решение: если это и сон, то проснуться из него пока нельзя. Значит, надо жить дальше.

— Ты всё слышала? — Дженева задала вопрос, прежде чем поняла, что он был лишним.

Этот разговор для неё тоже не прошел даром: она чувствовала себя так, словно из пустого каприза искупалась в вонючем болотце. Собственные переживания мешали ей сейчас увидеть, в каком состоянии была Гражена.

— Спасибо Юльде за её уроки. Они всё-таки пригодились. Но кто бы мог подумать, что это может быть так противно? "А ты смотри не на мужчину, а на его кошелёк", — передразнила Дженева чужие слова и нервно засмеялась.

— Как он мог так со мной поступить? — вдруг тихо спросила Гражена.

Дженева внимательнее всмотрелась в её лицо и, прокашлявшись, заговорила совсем другим тоном:

— Давай, выходи. Он уже ушёл… И не бери дурного в голову. Ты же сама говорила — ваши отцы были в ссоре. Так что это всё было не тебе. "Фамильный должок" — он же сам признался…

Продолжая приговаривать что-то успокаивающее, она, приложив усилия, вытянула девушку из щели и принялась отряхивать её платье от налипшей на него пыли и паутины.

— Ой, сколько мусора! Подожди, я уберу его… И вот ещё… И ещё он был пьяный, а когда человек много выпьет, он делает много того, о чём потом жалеет.

— П-пьяный? — переспросила чуть оживившаяся Гражена. — Все эти дни — пьяный?

Дженева молча выругала себя за допущенную глупость: Гражена — не маленький ребёнок, которого можно утешить с ходу придуманной сказкой. Она впервые всерьез задумалась — а действительно, почему Тэиршен оказался способен на такое? Никакого стоящего ответа на ум не шло, но зато мелькнула одна светлая мысль.

— А иногда… иногда люди пьют вино, чтобы утопить в нём голос совести. Он пришёл сюда уже не совсем трезвый, и здесь ещё заказал большой кувшин вина. И почти в одиночку выпил его. — И добавила, надеясь, что Гражена не заметит в её словах и тени сомнения. — Я уверена, это всё придумал не он. Скорее всего — барон Эрниверн. Тэиршен, конечно, поступил бесчестно, пойдя на поводу… Но ведь барон его отец и мог ему просто приказать, а тот не посмел… Ладно, об этом тоже не будем… В общем, я хочу сказать — столько вина он выпил, потому что ему было стыдно так поступать.

— Врёшь ты всё, — отрезала Гражена и с неожиданной злостью оттолкнула Дженеву.

Плясунья только с облегчением вздохнула про себя: наконец-то она оживает — вот уже и глазки блестят, и румянец вместо мертвенной бледности. Подхватив рукой спадающий плащ, с которого свалилась застежка, она весело закрутилась в поисках зазвеневшего по деревянному полу украшения.

— И, главное, ничего страшного не произошло, — продолжала она на той же ноте, — Ты не попала в расставленную тебе ловушку. Я представляю себе их рожи, когда они поймут, что их затея не удалась.

Для большего веса своих слов она остановилась и приняла карикатурную позу оскорбленного в своих лучших чувствах мошенника, который понял, что его жертва бессовестно обманула его, не попав в ловко расставленные им сети. Она так нелепо задвигала бровями и так расстроено зашлёпала губами, что Гражена не удержалась в своём горе — и рассмеялась. И тут же её легкий смех естественно перетёк в плач — в горький плач по разбитым надеждам…

— И я даже больше тебе скажу, — каким-то наитьем Дженева поняла, по ком текут эти слёзы, и храбро набросилась и на эту беду, — если всё это задумал Эрниверн, то у вас с Тэиршеном ещё всё может наладиться. Ты же не знаешь, почему он так решил поступить… Да и вообще, как именно он собирался поступить. Может, всё у вас ещё и разъяснится, и всё на самом деле окажется не так страшно, как сейчас тебе кажется…

Заворожённая Гражена даже шагнула поближе к источнику этого льющегося на рану бальзама — чуть не забравшись вслед за Дженевой под стол, куда той пришлось нырнуть за как назло залетевшей в самое труднодоступное место застежкой.

— Ты… ты и вправду так думаешь?

— Вам обязательно надо будет… и как она туда попала!… надо будет поговорить и разобраться во всём этом, — донёсся снизу сдавленный голос Дженевы.

— Ты думаешь?… - девушка даже не заметила, как погрузилась в манящий поток картин "как оно могло бы быть", каждая из которых всё более и более снимала с него обвинение в предательстве. Может, оно и вправду не всё так страшно, как сейчас кажется? Встретиться с ним — и наверняка всё разъяснится.

Эта мысль показалась ей настолько важной, что губы зашептали вслед ей:

— Встретиться с ним…

Но недаром же говорят — думай, о чём просить богов, а то ведь они могут и исполнить просьбу.

— Ты здесь?! А я везде ищу тебя!

Медленно-медленно, упираясь обеими руками о столешницу, Гражена повернулась на такой знакомый голос.

У входа стоял Тэиршен и обрадовано улыбался ей.

— Пошли скорей! Время!…

…Пройдут годы, многое забудется, а воспоминание об этой встрече будет заставлять Гражену тоскливо вздрагивать и жалеть, что память нельзя отстирать, подобно испачкавшемуся платью. Она многое бы отдала, лишь бы забыть о том, как мгновенно рухнули её воля, гордость, ум, смелость — как раз в тот момент, когда они были так ей нужны, чтобы защитить свои достоинство и честь. На самом деле Гражена просто оказалась между двумя противоположными страстями — между привычно вспыхнувшим радостным желанием броситься к любимому и не менее привычным импульсом сжечь в своём гневе того, кто оскорбил её самолюбие! О, она могла бы сделать и то, и другое — но только не вместе! Эти две стихии, равные по силе, яростно схлестнулись в ней, зашлись в неистовом круговороте — и мгновенно в своём противоборстве сожгли все её силы и волю, так что на всё остальное их, увы, больше не осталось. И теперь Гражена в настоящем ступоре упиралась обеими руками о стол и страшно боялась сделать лишнее движение, словно от этого она бы тут же упала без чувств…

Видя, что Гражена не двигается с места, Тэиршен сам шагнул к ней. В глазах Гражены мелькнул ужас — пока он стоял у дверей и что-то говорил, она чувствовала себя в относительной защищенности от необходимости что-то решать и что-то делать; вот так молча стоять — и, может, все само собой решится. Но его движение к ней превращало и эту почти нереальную надежду в сущее ничто.

Страх ещё больше усилил её ступор, и чем дольше она не могла выйти из ступора, тем сильнее рос её страх.

Его лицо — прежде такое любимое и желанное каждой своей чертой — приближалось всё ближе, превращаясь в какую-то нечеловеческую маску. Она не слышала, что он говорил, и только видела, как шевелятся его губы, как их уголки напрягаются от раздражения — и от ещё чего то… "Презрение, вот что это!" — словно кто-то другой хмыкнул эти слова ей в уши.