Павел Федоров - Синий шихан

• Название: Синий шихан
• Автор: Павел Федоров
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1987

«Синий Шихан» – первый роман дилогии, воссоздающей эпическую картину жизни оренбургского казачества начала XX века. В основу произведения положен конкретный исторический материал – открытие золота на землях станицы Шиханской и связанные с этим драматические события в жизни героев повествования.

---

Шпак пока достиг своей цели. Богатство золотых приисков можно было черпать теперь, не оглядываясь. Печальный конец братьев Степановых приближался.

На следующий после пожара день Шпак вызвал в контору Василия Кондрашова и коротко сказал:

– Господин Кондрашов, можете считать себя уволенным.

– Это что же, по случаю убийства Тараса Маркеловича? – усмехаясь, спросил Василий. – А нет ли на меня каких-либо по этому делу подозрений, господин инженер?

– Да, к сожалению, у нас только одни подозрения и никаких фактов, господин Кондрашов! Кстати, вы там дамочку пристроили, так она тоже уволена. Прошу передать!.. Такие люди нас не устраивают…

– Она, значит, тоже по подозрению? – едко спросил Василий.

– Я занят! Прошу! – Шпак показал рукой на дверь.

– Разумеется, хлопот у вас много. Но могло быть и больше…

– Что вы хотите сказать?

– Меня весьма огорчает и удивляет, почему и ко мне не пожаловали ночные разбойнички.

– Убирайтесь вон! – не выдержал Шпак. – А то я…

– Стражников позовете?.. Вот этого-то вы и не сделаете!

– Сделаю! – хватаясь за колокольчик, крикнул Шпак, сотрясаясь от злости.

– Скверные у вас нервы, господин инженер, полечиться следует… Арестовать меня, пристегнуть к забастовке или к убийству Тараса Маркеловича вам не выгодно. При допросе опытный следователь из моих показаний может сделать самые неожиданные выводы по отношению к господам Шпаку и Печенегову… У него спирт и краденое золото, у вас нелады с бывшим управляющим по поводу строительства фабрики на пустом месте, плачевные дела с деньгами, а тут еще и всю стройку как ветром сдуло… Любопытнейший материал для хорошего следователя, как вы думаете?

– Что вам угодно от меня? – Желтое от бессонницы лицо Шпака покрылось багровыми пятнами и стало похоже на сморщенную недозрелую дыню.

– Дайте немного подумать.

– Вас устроят пять тысяч? Берите и убирайтесь…

Шпак рывком достал деньги, его еще не покинула присущая ему наглость. Он был убежден, что все продается и все покупается.

Кондрашов шагнул к нему, не сильно, но хлестко, с расчетом, ударил его по щеке и, взяв со стола колокольчик, зажал его в кулаке. Шпак отскочил в угол и прижался спиной к денежному ящику. Глаза его налились кровью, расширились, и казалось, что они вот-вот вылетят из орбит и шлепнутся на пол…

– Слушайте, вы, негодяй, сейчас же распорядитесь освободить всех арестованных рабочих. Вы же отлично знаете, что они ни в чем не виноваты! Какая мать родила такое подлое существо, как вы! Ведь когда-то она ласкала вас, как всякая мать, восхищалась своим мальчуганом, надеялась, что из вас выйдет человек! А вы кем стали?.. Да, собственно, кому я говорю!

Василий безнадежно махнул рукой, глухо звякнул зажатым в руке колокольчиком.

– Теперь вы сами ходячий труп!..

– Я… труп? – хрипло повторил Шпак, продолжая искать в карманах забытый дома револьвер.

– Да! Смердящий! Скоро сюда прибудет Доменов, вы его помните? Тарас Маркелович успел написать ему о всех ваших деяниях… Тот хищник покрупнее, чем вы. Он вас проглотит, заставит отчет дать, а потом велит застрелиться… Но это уж ваше дело. Грызитесь одни… А пока освободите рабочих, и тогда я уеду. Для вас это выгодно!

– Не знал я, что вы такой… Ладно… Рабочих освободят… Обещаю вам.

Шпак правой рукой поглаживал обожженную ударом щеку, а левой держался за сердце. Напоминанием о Доменове бухгалтер сразил его окончательно.

– Теперь будете знать. Может быть, еще встретимся…

У порога Василий обернулся и добавил:

– Не вздумайте только послать на меня ночного охотника, как на Суханова. Весь материал о ваших делах я послал верному человеку. В случае чего пригодится для одной смелой газеты…

Кондрашов вышел и прикрыл плотно дверь, не то забыв в руке, не то сознательно унося с собой настольный колокольчик… А Шпак, опомнившись, шарил под бумагами, искал его и, нигде не найдя, долго сидел, взявшись руками за голову. Оставаться на прииске ему было страшно. Перед окнами вяло дымилась, дотлевала Родниковская шахта. Шпаку мерещился огонь, треск падающих стропил, грозная, беспощадная фигура Авдея Доменова, пьяное опухшее лицо Ивана Степанова и лежащий на лавке в казачьей в ожидании следователей Тарас Суханов, спокойный и суровый, как возмездие. Голова инженера опускалась все ниже и ниже, пока, покачнувшись, не упала на стол. Так он просидел до полудня. Опомнившись, вскочил, заметался по кабинету. Вызвал урядника Хаустова и велел немедленно арестовать бухгалтера, а всех остальных освободить… Но через полчаса одумался и приказал с освобождением забастовщиков подождать. Хаустов только пожимал плечами, сам порядочно трусил и во всем подчинялся новому управляющему. Так или иначе, большую половину жалованья уряднику платила контора по особо предусмотренной секретной статье… Однако бухгалтера стражники так и не нашли…

– Выпустить тогда всех, – снова приказал Шпак.

– Нет, все-таки надо начальства дождаться, – возразил на этот раз Хаустов. – Как бы чего не вышло!..

– К черту твое начальство! – взбешенно закричал Шпак. – Люди работать должны… Попозже я сам укажу, кого взять, а то нахватал без разбора, даже ребятишек приволок, дурак! Сейчас же выпустить!

Хаустов понимал, что инженер теперь самое высокое начальство на прииске, и спорить не стал. Всех арестованных немедленно освободили. Смущенные неожиданным распоряжением начальства и убийством управляющего, многие шахтеры притихли и на другой день вышли на работу. Некоторые, однако, потребовали расчета и покинули прииск. На них-то, по совету Шпака, следователи свалили в своих протоколах все беды.

Тараса Маркеловича похоронили на небольшом пригорке за Марфиным ручьем.

Когда провожали в последний путь старика, больше всех плакала Даша. Тарас Маркелович относился к ней, как к родной дочери.

Микешку после похорон тут же рассчитали и поселили в семейный барак, в крохотную комнатушку, и то только потому, что он нанялся рабочим и с утра до ночи возил тачки с породой. Беременная Даша стала брать в стирку белье и тоже кое-что зарабатывала.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

В верховьях небольшой степной реки Бурти, у подножия невысоких гор, расположились две отдельные юрты. Туда-то рано утром и привел Тулеген Петра Николаевича.

Остановив усталого Ястреба, Петр Николаевич медленно слез с седла. Отдав Тулегену чумбур, размял затекшие ноги и, косясь на закрытую дверь в юрту, стал топтаться около дымящегося очага, где ленивенько тлел кизяк. От долгой и быстрой езды у Петра Николаевича ныло все тело, шумело в голове от больших, тяжелых раздумий. Чувство сердечной боли не притупилось. Одолевала нехорошая мысль, где спит Маринка: в «его» юрте или там, где Камшат? Эта жгучая неотвязчивая мысль заставила его так страдать, что хотелось плакать, кричать… «Распахнуть дверь, войти, поднять плеть и по голым плечам, да так, чтобы свистела ременная нагайка…» Но вспомнил умные, строгие глаза дочери и разжал пальцы. Не поднимется на нее рука. Никогда не поднималась она ни на жену, ни на детей.

Тулеген, привязав лошадей, подошел и, по-хозяйски открыв дверь, вошел в юрту. Он что-то тихо сказал, но Петр Николаевич слов не разобрал, лишь услышал сдавленный выкрик, заставивший его вздрогнуть. Скрипнула дверь. Высунувшись из нее, Тулеген позвал:

– Иди, Петька, ничего!..

Петр Николаевич с трудом перенес отяжелевшие ноги через порог, вошел и остановился посреди юрты. На разостланные ковры и кошмы через открытый верх падал утренний свет. Около сдвинутой тростниковой ширмы, забыв прикрыть смуглые плечи, сидела Маринка и, торопливо перебирая пальцами, заплетала косу. Во всех ее движениях чувствовалось напряжение и готовность к упорному сопротивлению. Она не успела или не захотела прикрыть одеялом и ширмой две измятые подушки, тесно прижавшиеся розовыми наволочками. Похудевшее лицо дочери поразило Петра Николаевича странным и удивительным спокойствием. Только вид чистых, ясных глаз кольнул отца своим напряженным блеском. Петр Николаевич заметил, что дочь его в пестрых, с синими цветочками шальварах. Таких шальвар у дочери прежде не было… Все здесь было чужое, далекое, и дочь, молча сидевшая с опущенной головой, тоже показалась чужой.

– Ну, здравствуй, шутница, – опускаясь на ковер, сказал Петр Николаевич.

– Здравствуйте, тятя, – ответила Маринка и смело посмотрела на отца, выдерживая его взгляд. – Прощать аль проклинать приехали, тятя? Говорите сразу… Меня еще раз простите… такая уж я… А нет, бог с вами.

– С законным браком поздравить приехал, там не удалось, может, тут… Меня теперь все поздравляют. – Петр Николаевич улыбнулся горько и опустил голову.

Тулеген присел рядом с Петром Николаевичем и сторожил ястребиными глазами каждое его движение.

– Кто все-то?

– Сама знаешь…