Фернандо Ивасаки - Книга несчастной любви

• Название: Книга несчастной любви
• Автор: Фернандо Ивасаки
• Издательство: Азбука-классика
• Жанр: Современная проза
• Год: 2005

На что вы готовы, чтобы завоевать сердце любимой девушки? Готовы ли побить олимпийские рекорды или стать асом роликовых коньков? Способны ли превратиться в революционера или правоверного иудея? Сможете за день выучить десяток серенад, чтобы потом проорать их под окном своей любимой, перепугав половину квартала? А если ваши нечеловеческие усилия так и не тронут заветного сердца, то сумеете ли вы не впасть в отчаяние, а, наоборот, с иронией взглянуть на собственные любовные потуги? Как, к примеру, это сделал перуанский японец Фернандо Ивасаки, автор «Книги несчастной любви»?

---

Основной трудностью был не наш возраст, а мой детский вид, ведь хотя сеанс был определен как «детям до пятнадцати», а мне уже было почти двенадцать, все равно я выглядел как девятилетний сопляк, сколько бы одеколона я на себя ни вылил. Поэтому нужно было, чтобы нас сопровождал кто-нибудь из взрослых, и я не нашел ничего лучшего, как попросить тетю Нати, ближайшую подругу моей мамы и к тому же мою крестную. Как без излишних объяснений уговорить ее и одновременно избежать неделикатных комментариев с ее стороны?

Тетя Нати была счастлива подыграть мне, но ей нисколечко не улыбалось насиловать себя «Экзорсистом». Газеты писали о внезапных инфарктах, а какой-то зритель даже умер прямо на месте, и тетя Нати полагала, что мне надлежало соблазнять Кармен фильмом романтическим и «предпочтительно с музыкантами марьячи [22]». Но любопытство взяло верх над страхом, и она соблазнилась пойти, думая, что так она познакомится с Кармен прежде своей кумы. Однако я не разделял своднических восторгов крестной.

– Она еще не моя девочка, тетя.

– Не будь глупцом, крестник. Быть может, ты думаешь, что если бы она не хотела быть с тобой, то согласилась бы смотреть «Экзорсиста»? Какой ужас, вот она – любовь!

Тетя Нати даже не представляла себе, что это как раз я уступил настоятельной просьбе пойти в кино, лишь бы расположить к себе отважную Кармен, мою бесстрашную героиню повергающих в ужас историй, мой обожаемый кошмар с кошачьими глазами. Когда я купил билеты, я понял, что продал дьяволу частичку своей души.

По правде говоря, Кармен разочаровала тетю Нати («эта соплячка чересчур тощая»), она посчитала ее слишком хилой для меня («ты же у нас настоящий красавец, крестник») и вменила себе в обязанность посодействовать мне («посреди фильма я выйду в туалет, и тогда ты поцелуешь ее»). Я думал объясниться по дороге назад в Плайа-Ондабле («пустые речи уже вышли из моды, глупышка»), но слова тети Нати возымели на меня прямо-таки дьявольское действие («разве ты не видишь, как она пожирает тебя глазами?»), я осмелел, хотя не ощущал ничего, кроме страха («крестник, предоставь это все твоей крестной матери»), В кромешной тьме кинотеатра блестели только три вещи: фонарик билетерши, глаза Кармен и фосфоресцирующий лак на ногтях тети Нати.

Если уж мне с трудом верилось, что я смогу объясниться – пусть заплетающимся языком, но все-таки объясниться – в любви, то совсем невозможным казалось, что за несколько скудных минут, которые у меня будут, мне удастся сразить Кармен единственным поцелуем. В довершение ко всем несчастьям сюжет фильма не благоприятствовал моим намерениям: Кармен встревожил странный шум в комнате Реган, она вздрогнула, когда демон, укрывшийся в одержимой, завопил как оглашенный, и вскрикнула – словно кошка мяукнула, – когда пошла знаменитая сцена отрывания головы. И тогда я решил: терять мне нечего, и попросил тетю Нати, чтобы она немедленно пошла в туалет, но из нервного полумрака до меня долетел только ее ответ-. «Крестник, да я не двинусь с места, даже если мне заплатят долларами».

Пока отец Каррас двигал своей плотью экзорсиста и ледяное дыхание дьявола расползалось по всему залу, Кармен грызла свои ногти, а в мою руку вонзались ногти тети Нати. Каждый взрыв адского хохота, истекающего гноем сквернословия, каждый фонтан наглой блевотины и каждое разбрызгивание святой воды над одержимым телом откладывали мой тщательно выстроенный в грезах влюбленный поцелуй; но по крайней мере моя рука встретилась с рукой Кармен, и ко мне снова вернулся аромат морских ночей и наших ритуалов, где были говорящая доска и страхи Кармен.

Смерть отца Меррина позволила мне пробежать губами бесконечную и одновременно краткую протяженность ее пальцев, битва отца Карраса с демоном прикрыла тайный поцелуй, а зрительские вопли от неожиданной развязки заглушили объяснение в любви, которое я никогда бы не осмелился произнести вслух. Словом, когда в кинотеатре зажегся свет, тетя Нати увидела меня вцепившимся в руку Кармен, бормочущего с блаженным лицом слова любви.

– Крестник! Я так и знала, что не было никакой необходимости выходить мне в туалет, бандит ты этакий!

– Что вы такое говорите, сеньора? – спросила Кармен, находящаяся все еще под впечатлением финальной сцены «Экзорсиста».

– Ах, доченька, ты же позволишь мне называть тебе крестной? Хорошо, что ты ему сказала да, потому что, если меня поволокут на еще один такой фильм, у меня точно будет инфаркт, да еще случится детский грех. Идемте пообедаем, отметим это событие?

– У твоей крестной все дома, а? – закричала Кармен, с испугом отстраняясь от меня.

– Послушай-ка ты, соплячка! – взорвалась тут тетя Нати, и тоном, каким она обычно набрасывалась на прислугу, продолжила: – И ты вот так собираешься обходиться с моим крестным, а? Что за бесстыдство, от горшка два вершка, а уже и верховодить надо мной хочешь.

– Да вы с ума сошли, сеньора! А ты и того хуже, – в ужасе набросилась на меня Кармен, крутя у виска пальцем, который нравился мне все больше и больше. – Я не пойду с тобой обратно, потому что я иду к своей бабушке.

– Вот и командуй своей бабушкой! – победно закончила тетя Нати. – И запомни, так, на всякий случай, мой крестник и не собирался идти с тобой, хоть бы ты его на коленях упрашивала. Разве я тебе не говорила, что эта соплячка тебе не подходит?

Больше я не видел Кармен, но каждое лето я непременно приезжал в Плайа-Ондабле со слабой надеждой снова ее увидеть. Я все еще храню в памяти мимолетное прикосновение ее руки, и всякий раз, когда в кинотеатрах идет фильм ужасов, я иду в кино искать ее, ведь только она смогла бы разорвать тот договор, который я заключил со всеми демонами на свете в тот самый день, когда мы пошли смотреть «Экзорсиста».

таис

Когда, обессилев совсем, я достиг перевала,

увидел крестьянку-горянку, что путь преграждала.

«Ты кто?» – я спросил, «Я горянка, – она отвечала, -

таких поджидаю, как ты, их встречала немало».

Книга благой любви, 952

Мне было тринадцать лет, когда моя сестра показала мне фотографию своего класса, чтобы открыто спросить, кто мне нравится больше всех. Дело в том, что мне нравились многие – Габи, Сесилия, Лусиана, Анхелика и Эрика, – но Мария Лила упорно твердила, что мне должна понравиться Лус Мария, которая чрезвычайно привлекательно выглядела в красной шляпке коллежа «Реджина Пасис». Одноклассницы моей сестры населяли мои самые романтические детские грезы, особенно после того, как мама изрекла, словно суровая составительница гороскопов: «Он женится на подруге Марии Лилы». И я полировал взглядом фотографию из второго ящика комода под зеркалом, чтобы отыскать хоть какую-нибудь подсказку, разглядеть хоть какое-нибудь предвестие или условный знак.

В то время моя сестра была еще слишком маленькой, чтобы ходить на вечеринки, куда приглашали мальчишек, так что я соглашался сопровождать маму, когда она шла забирать Марию Лилу с праздничных полдников и обедов. Я брызгал на лицо лавандовой водой, надевал рубашку с длинными рукавами и даже причесывался, теша себя мыслью, что подруги Марии Лилы, едва открыв дверь, мгновенно брякнутся в обморок – настолько я буду неотразим. Однако что-то внутри меня омрачало мои добрые намерения, и по мере того, как я приближался к дверному звонку, мое лицо превращалось в бульдожью морду. Введенный в заблуждение телевизором и идиотскими кинофильмами, я полагал, что буду более привлекательным для девчонок, если проникнусь к ним презрением. Так что когда они всей своей ватагой встречали меня на пороге, я хмурил брови и, глядя только на свою сестру, строго гавкал: «Послушай-ка, мама ждет тебя в машине и говорит, чтобы ты поторапливалась». И, торопливо сбегая к машине, я слышал за спиной их звонкий смех, слышал, как одна из них передразнивала меня голосом популярной мультяшной собаки. И как же я бесился, когда меня называли «Блохастый красавчик» [23].

Много раз я спрашивал себя, почему я играл столь нелепую роль, ведь мне нравилось ухаживать за девчонками, выглядеть влюбленным, обольстительным и симпатичным. Всякий раз, когда наступал день рождения Марии Лилы, я одевался с ритуальной дотошностью тореро, обливал себя духами, как если бы от меня уже попахивало гнильцой, и репетировал перед зеркалом аптечки полуулыбки матадора, дерзкие косые взгляды и пленительные гримасы. Но дело в том, что после этого я не шел на праздник, а жеманства ради запирался в своей комнате.

Я грезил, что самые красивые девчонки с фото звонят в мою дверь и упрашивают меня спуститься в гостиную, а я, ворча, соглашаюсь, позволяя им восхищаться собой, и развешиваю во все стороны недовольные мины, отпускаю косые взгляды и криво подмигиваю, пока подруги Марии Лилы шепчут ей на ухо, как же чудесно пахнет твой брат. Но болезненная реальность была иной, ведь я появлялся только в тот момент, когда уже звучало «Happy birthday to you, мы желаем тебе», и становился объектом шуток и полузадушенных ехидных смешков. Разве возможно, чтобы одна из этих прекрасных гадюк стала моей женой? Я стыдился спросить об этом маму.