Пьер Курти - Империя (Под развалинами Помпеи)

• Название: Империя (Под развалинами Помпеи)
• Автор: Пьер Курти
• Издательство: Octo Print,
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1994
• ISBN: 5-85686-007-1, 5-85656-005-5

«Роман-панорама». Так можно определить монументальное историческое сочинение Пьера Курти, посвященное жизни Древнего Рима эпохи «божественного» Августа. Политические интриги и придворные заговоры, быт городов и роскошных вилл, напряженные перепетии любовных историй и множество занимательных исторических подробностей – все это читатель встретит на страницах романа, изданного в конце 70-х годов прошлого столетия и с тех пор в России не переиздававшегося.

---

– Станем тут: ты со мной на этой стороне, а Амплиат и Фурий на другую сторону; я выдвинусь немного вперед, чтобы лучше видеть, и когда будет идти тот человек, которого ожидают наши кинжалы, я подам знак, крикнув habet;[73] тогда вы, в одно время, бросайтесь на него и…

– Остальное – наше дело, – отвечал Глабрион, – твой сигнал, к которому мы привыкли в цирке, будет сигналом его смерти, и мы не станем на этот раз ожидать, пока какая-нибудь кровожадная весталка опустит свой большой палец.

– Тише же и по своим местам.

Ночь, между тем, сделалась темна, и трое гладиаторов заняли указанные им места; двое из них, Фурий и Амплиат, стали у millarium; так назывались каменные колонны, которыми римляне обозначали расстояние на больших дорогах[74] Этот обычай был введен Каем Гракхом; две из таких колонн, на одной из коих стоит цифра I, стоят теперь у Капитолия; под цифрой, указывавшей расстояние, вырезаны имена императоров Веспасиана и Нервы, реставрировавших эти мили.

Но возвратимся к нашему рассказу. Процилл тихо и незаметно подошел к самым воротам виллы поэта: ночная темнота скрывала его фигуру, а журчание воды из находившегося вблизи фонтана заглушало его шаги.

Вдруг он увидел, как обе половинки дверей в доме Спидия, скрипя на своих петлях, распахнулись, и из дверей, освещенных ярким светом, вышел человек, тотчас же им узнанный.

– Агриппа Постум! – радостно прошептал Процилл и стал следить за ним жадными глазами. Пропустив его мимо себя на несколько шагов вперед, Процилл, скинув со своих ног solene, – род сандалий самой простой формы, привязывавшихся к ноге простыми ремнями, – чтобы сделать неслышными свои шаги по песчаной аллее и не теряя из вида шедшего впереди его человека, пошел следить за ним, затаив свое дыхание. Когда он заметил, что жертва его дошла до того места аллеи, у которого пересекались дороги Клавдия и Фламиния, он крикнул достаточно громким голосом:

– Habet!

Но Клемент, так как это был он, был настороже, не столько потому, что, помня предостережение Скрибонии, полагал, что за ним, и в такой поздний час, могут следить враги его господина, сколько потому, что ему было известно, что не смотря на всю строгость Августа, разбои и грабежи, как в Риме, так и в ближайших к нему городах, были обыкновенным явлением в ночное время, и что даже молодые люди хороших фамилий находили удовольствие злоупотреблять ночной темнотой, нападая на прохожих и нередко обирая их; поэтому Клемент, быть может, за несколько мгновений до того услышавший какой-то шорох позади себя или заметивший чью-то тень впереди себя, держал уже в правой руке острый кинжал, который всегда носил при себе, когда раздался крик Процилла. При этом крике он остановился; Фурий первым бросился на него, надеясь захватить его врасплох, но вместо того сам получил удар кинжалом в грудь и тотчас упал на землю, как сноп. Клемент готовился, было, нанести ему второй удар, как в то же самое мгновение заметил Глабриона, намеревавшегося схватить его за горло; с удивительной ловкостью выскользнув из рук гладиатора, Клемент ранил и его кинжалом в верхнюю часть ноги, и так сильно, что Глабрион громко вскрикнул от боли.

Подобно двум тиграм они собирались броситься друг на друга. Великан-гладиатор, рыча от злости и боли, причиняемой ему раной, из которой текла кровь, вызывал противника, потрясая своим кинжалом:

– Я, испытанный retiarius,[75] не позволю шутить с собой презренному новичку… подходи ко мне… где ты, выродок? Выступай вперед!

Но Клемент в эту минуту находился уже в мускулистых руках Амплиата. Вырываясь изо всех сил, он кричал:

– О злодеи! О подлые разбойники! Так вот какова ваша гладиаторская храбрость!

И в то же время он успел слегка кольнуть кинжалом и Амплиата.

Процилл, который если бы поспешил в эту минуту на помощь подкупленным убийцам, мог бы легко нанести удар Клементу сзади и тем окончить драку, остерегался вмешиваться в нее: это было не его делом. Процилл предпочитал другого рода битвы: гордясь своей красотой и расположением к себе императора, он позволял себе ухаживать и за дамами высшего общества. Это допускали обычаи того времени, когда жены сенаторов и прочих патрициев нередко выбирали себе любовников из самого низшего класса населения. Сделавшись необходимым человеком для Ливии, питавшей к нему большое доверие и поручавшей ему самые секретные дела, ему не трудно было приобрести еще большее значение и даже получить свободу, оставаясь, разумеется, ради своих интересов, по-прежнему слугой в императорском семействе. Подобного рода размышления, не раз занимавшие его и прежде, советовали ему и тут не подвергать своей жизни опасности. С другой стороны, он был убежден, что трое сильных и ловких гладиаторов справятся с одним человеком.

Между тем, отчаянная борьба между Клементом и Амплиатом все еще длилась; но последний одолевал уже своего противника и готов был ловким, внезапным маневром свалить Клемента на землю и задушить или зарезать его, как вдруг, в это самое мгновение, на аллее замелькало несколько факелов. Оба одновременно увидели свет, и Амплиат выпустил из своих рук добычу.

– Ко мне, ко мне! – закричал изо всей мочи Клемент, почувствовав себя на свободе.

При этой неожиданной помощи Процилл мгновенно перескочил через шпалеру, окаймлявшую аллею, и бросился бегом по полям. Амплиат же, ослепленный гневом, готовился вновь броситься на Клемента, несмотря на людей, приближавшихся к месту побоища; он, быть может, успел бы еще при помощи Глабриона нанести своему врагу несколько ран, если бы только Глабрион, бросившийся к своему товарищу на помощь, не свалился на землю, наткнувшись на труп Фурия.

Клемент, между тем, воспользовался свободным мгновением, чтобы прийти в себя и быть готовым встретить гладиатора; падение Глабриона было его спасением.

Читатель, вероятно, догадался, что факелы, замелькавшие на аллее, находились в руках лиц, сопровождавших носилки Скрибонии. Эта последняя, услышав крик Клемента, приказала носильщикам остановиться, а всем проводникам своим поспешить на помощь к Клементу.

Поднимаясь на ноги, Глабрион увидел бегущих слуг Скрибонии с факелами в руках и тотчас же закричал своему товарищу:

– Уходи! Уходи! – и сам первый, превозмогая боль от раны, быстро скрылся в улицу Клодия. Амплиат, в свою очередь, подбежал к Клементу и, толкнув его изо всей силы так, что тот покатился кувырком к аллейной шпалере, исчез в противоположную улицу прежде, нежели Клемент поднялся на ноги.

Когда прибежали слуги Скрибонии, они увидели Клемента, с бешенством искавшего своего противника, и Фурия, неподвижно лежавшего на земле. Вслед за своими слугами явилась на место драки и сама Скрибония.

– Клемент, если ты не ранен, – сказала она ему, – то так как ты находишься теперь за городом, не возвращайся более в Рим и спеши к Агриппе Постуму.

– Мне кажется, что я не ранен; кровь же, которой я забрызган, принадлежит другим.

– Хорошо; возьми же это золото и улетай отсюда, не теряя ни одного мгновения.

Клемент положил кошелек с деньгами за пазуху и, низко кланяясь Скрибонии, сказал ей на прощанье:

– Да будут с тобой боги, о, госпожа!

Затем он пошел по дороге к городу, обойдя который с левой стороны, вышел на дорогу Аппия, находившуюся у каперских ворот и ведшую на юг, по направлению к Неаполю.

Скрибонию же, севшую вновь в свои носилки, без дальнейших приключений донесли домой.

В это самое время на вилле Овидия, где никто не подозревал происшествия с Клементом, только что начинался веселый пир, на который я не поведу читателя из скромности.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ Навклер опаздывает

Теперь нам пора возвратиться на купеческое судно, которое вошло уже в Тирренское море, называвшееся в то время также Inferum или Tuscum. Плавание купеческого судна, подгоняемого постоянно благоприятным ветром, было счастливо, и много сладких часов провели на нем наши друзья, Мунаций Фауст и Неволея Тикэ.

Ему были хорошо известны все прибрежные места Тирренского моря, и Sinus Vibonensis, и Laus Sinus, и мыс Palinurum, за которым лежит другой, называемый Enipeum, а за этим последним Paestanus Sinus, где когда-то красовалась роскошная древняя Posidonia, колония изнеженных сибаритов, лежавшая в стране луканов и славившаяся своими вечными розами. Много интересного рассказывал об этих местах Мунаций Фауст, развлекая своим рассказом Неволею Тикэ.[76]

Когда судно подходило к Crater Sinus, т. е. к нынешнему улыбающемуся Неаполитанскому заливу, – это было в одно великолепное утро, при совершенно чистом сапфирном небе, когда весенний, теплый воздух был надушен апельсиновым запахом, несшимся с амальфитанского берега, вдоль которого плыло судно, – Мунаций Фауст, указывая на одну точку, видневшуюся на берегу залива, так говорил молодой гречанке:

– Посмотри туда, моя любовь; там, у подошвы тех гор, что так нежно рисуются на горизонте и которые называются латторийскими, там лежит моя родная Помпея. Там мои лари,[77] которые скоро сделаются и твоими; там осуществится, наконец, наше блаженство.